У первого танка слетела гусеница, но он смог сползти с дороги в кювет и бил из пушки по дотам. Второй продвинулся дальше, смял проволочные заграждения у дотов, открыв дорогу пехоте. Под ним часто рвались противопехотки, наконец, он сблизился с дотом и выплюнул туда тяжелую смесь. Четыре ближайших дота мгновенно замолчало, и Батов дал сигнал в атаку. Над верхними дотами грохотали взрывы, а танки развернулись и поползли к высоте «Яйцо», выжигая еще пять дотов. Поднялась пехота, которая захватила «Яйцо» и начала зачистку левого склона высоты, где было еще несколько позиций немцев. Бой за 109,0 длился почти два часа. Немцы упорно сопротивлялись. Наконец над высотой кто-то поднял военно-морской флаг. Захватив стодевятую, сразу расположили там артиллерийских наблюдателей и перенесли огонь на нижние казармы немцев, которые были как на ладони! По высоте продолжали стрелять немцы с трех сторон. Рыбачий подключился к контрбатарейной борьбе, давая возможность гаубичникам вдоволь поработать. На этот раз захватить немцев врасплох не удалось: гарнизоны в дотах были полными.
Батов довольно потирал руки! Конечно, еще предстояло спуститься вниз, еще справа полно немцев. Но теперь есть возможность перебрасывать прямо на Средний в Кутовую губу все, что необходимо, а горизонтальная выгрузка дает возможность перебрасывать все без учета веса! Остро встал вопрос о батареях у Могильного и в Титовке. Но не только мы, но и немцы поняли, что баланс сил качнулся в другую сторону. Самой большой неожиданностью стал отход немцев, который они начали спустя два часа после захвата стодевятой. Они оставили прикрытие и начали отходить мелкими группами с высот перед Муста-Тунтури к высоте 449,2, где, по нашим данным, находился НП 210-й пехотной дивизии. В дотах осталось минимальное количество людей. По всей видимости, там был ограничен запас продовольствия, так как больших запасов в захваченных дотах не было. Видимо, поэтому фон Хенгль начал отводить лишние войска, оставив только прикрытие. Таким образом он решил продержаться полярный день. Этим обстоятельством воспользовались танкисты, которые прошли на правый фланг и выжгли еще один дот, уже на берегу Малой Волоковой. Они воспользовались отливом, сблизились с дотом и обработали его КС. Пройти дальше у них не получилось, не разворачиваясь, отошли назад. Ни немцы, ни наши больше дотом не интересовались. В прилив он был недоступен с нашей стороны, а в отлив – танки свободно до него дотягивались. Было много желающих продолжить атаку, но слово осталось за Батовым:
– На полуострове сейчас нет достаточного количества боеприпасов, чтобы продолжать гнать немцев. Займитесь выбиванием оставшихся в дотах! Максимально использовать гаубицы, минометы и снайперов. И займитесь дорогами, товарищ Кабанов! Матвеев! Когда 12-я закончит перевооружение?
– Проблема наметилась, товарищ командующий! Корабли-доки требуют освоения, а документация только на английском, а там такое количество балластных систем и насосов, что те, кого направили на них, не справляются. Я спрашивал у Головко, может ли он дать сюда подводников, но он ответил отказом. Думаю, что надо просить людей на КБФ, там подводники простаивают.
– Ладно, не здесь. В Полярном решим.
Опять расходимся с флотом в направлениях. Пока задачу блокады Петсамо с них не снимают, а фронт объявить ее не может. Вот и получается лебедь, рак и щука.
В Полярном Батов нацелил разведку на окончательное снятие блокады Мотовской губы.
– Данных маловато, товарищ генерал. Нет свежих данных от авиаразведки, отсутствуют данные по выгрузке в Петсамо и в Киркенесе. У меня в руках только своя рота, которую еще и раздергали на переподготовку бригад. Короче говоря, у меня двенадцать человек свободных, и все «дальники». Гробить их на оперативно-тактических задачах – грех.
– И почему это так?
– Я по должности начальник сухопутной разведки. Организационно, флот не выделил мне ни одного человека. Мы как бы отдельное подразделение разведотдела флота, которым командует капитан 2-го ранга Визгин. Он занимается военно-морской составляющей, ему подчиняются 118-й отдельный разведывательный авиаполк и 181-й отдельный развед-диверсионный отряд флота.
Данные стекаются туда, я вижу только то, что получает начштаба флота. Доступа ко всей информации не имею, доступа к планированию тоже. В момент моего назначения мне было сказано, что начальник разведки на флоте есть, и командование он устраивает. Поэтому используем ротную систему связи, силы и средства роты. При этом 80 % личного состава находятся на организованных по вашему приказанию НП, на двух учебных площадках и в командировке в 7-ю армию.
– А где Визгин? И почему я его никогда не видел? – спросил Батов Головко.
– Он на задании, готовит 181-й отряд к дальнему рейду по заданию наркома. Находится в Гранитном и готовит группу, которая поможет найти место стоянки немецких кораблей открытого моря.
– Сам? Лично? Он имеет необходимую квалификацию? Давно занимается этим?
– С февраля: 181-й отряд понес очень серьезные потери, товарищ генерал, собственно говоря, их осталось восемь человек, шестеро из которых были тяжело ранены. Сейчас в отряде двенадцать человек, четверо владеют норвежским. Визгин докладывает, что подобрал еще двенадцать человек. Место в Гранитном сильно напоминает место будущей высадки. Поэтому занятия проводятся там.
– То есть, Арсений Григорьевич, после потери отряда вы работаете без разведки и без начальника разведотдела?
– Начальник разведотдела у меня есть, и он работает. Вопрос согласован с Наркомом ВМФ. Меня и его очень просил адмирал Фрейзер: найти Тирпиц. Даже выделил три высотных скоростных разведчика.
– С людьми?
– Нет, люди сейчас переучиваются, – на лице Головко играли желваки.
– Разрешите, товарищ генерал? – подал голос Дмитрий.
– Говори!
– Фрейзер сегодня отходит, надо бы попрощаться с ним, и увязать поиск Тирпица с батареей на Могильном.
– Это как?
– Я не думаю, что пара залпов полным бортом по батарее главным калибром «Кинга» будет лишней и так уж разорит его королевское величество, – улыбнулся Дима.
Вчетвером они прошли к союзникам, оттуда связались с адмиралом Фрейзером. Тот вначале возразил, ссылаясь на необходимость соблюдать секретность выхода в море, но Дмитрий сообщил ему, что выход кораблей все равно будет обнаружен противником именно с наблюдательного пункта этой батареи. Ночью, да, достаточно погасить огни, и проход будет незаметным, а днем… После этого Фрейзер сказал, что через полчаса в штабе будет его флаг-артиллерист, с которым можно согласовать все. Отзвонились Кабанову, и направили группу корректировщиков на противоположный берег на гору Мотка. С поста на мысе Шарапова ушла в горы вторая группа корректировщиков. Через четыре часа англичане снялись с якорей и медленно пошли на выход из Кольского залива. У Сетьнаволока конвой пошел вправо к Кильдину, от него отделилось два линкора и шесть эсминцев. На траверзе Выевнаволока выполнили красивый разворот на север, следуя самым малым ходом, прожгли стволы, одновременно дав два пристрелочных, взяв в вилку немецкую батарею. Затем последовал один залп всем бортом «Дюк оф Йорк», который шел головным под адмиральским флагом, затем в ту же точку пришел «Кинг Джордж V». Снова залп. На этот раз накрытие!
Медленная циркуляция влево, корабли четко в кильватерной колонне следуют курсом 180 к острову Большой Арский, «Дюк» дал два пристрелочных и залп по Титовому острову, за ним отстрелялся «Кинг». Взлетел флаг «Дробь», корабли «все вдруг» легли на курс 90°, и, проходя мимо яхты командующего Северным флотом, с интервалом в семь секунд десять раз тявкнула салютная пушка «Дюка». Следовавший за яхтой «Урицкий» отсалютовал Фрейзеру семью выстрелами. А к пляжу у ручья Могильного торопились десантные корабли с двумя батальонами 12-й бригады. При поддержке двух тяжелых КВ-8, им предстояло зачистить полуостров Могильный, взорвать мост к Титовке и вернуться. Особо чистить ничего не пришлось. Фугасные «чемоданы» с «Кингов» положили около двух батальонов пехоты, не хуже, чем это делали орудия «Петропавловсков» под Ленинградом или Севастополем. Каменный грунт дал огромное количество дополнительных осколков. Захвачено несколько пленных, но допрашивать их несколько рановато, сначала надо лечить. Потерь не было, немцы еще не очухались от «чемоданов» по лагерю у Титовки. Блокада Мотовской губы снята.
Батов и Головко посетили тренировочную площадку 12-й особой бригады морской пехоты. Результат не очень утешительный для Дмитрия: оба командующих решили, что «учить – только портить», хотя на марш-бросках еще половина бригады сдыхало из-за плохой физической формы. Как ни доказывал Дима обратное, бригада произвела хорошее впечатление на начальство. Рассохин просто сиял в новой десантной форме и обещал вытрясти из своих пьяный дух отвода от передовой и довести всех до состояния 1-го и 2-го батальона, которые вполне хорошо провели высадку на Могильном. И на марше не сдохли. «Инструкторы» отрабатывали высадку на пляж, у разведчиков основными «козами» стали страховка, свободное лазание, подъем грузов по вертикали, высадка на причалы и рукопашный бой.
В один из дней в Горячем Ключе с борта парома высадился 181-й отдельный развед-диверсионный отряд из Гранитного. На вид они были гражданскими, причем и не финнами и не норвежцами. Одеты черт его знает во что: кепи финские, ватники русские, брюки норвежские, а сапоги – немецкие. Оружие наше. Наличие оружия и отличало их от «некомбатантов». На тренажерах «висели» бойцы девятой роты третьего батальона 12-й бригады. Отряд остановился посмотреть, что происходит. Отрабатывали форсирование горной реки. Довольно хорошо получалось. Протягивали бойцов над речкой довольно быстро. Посмотрели на это действо 181-е, потом обратились к проводящему занятия Герою Советского Союза старшему лейтенанту Видерману. Курт – он хороший парень, но по-русски говорит с сильным немецким акцентом. Возник сначала спор, а потом драка. Причем Курт немного повредил физиономии шести человек и обезоружил их. В ситуацию вмешался командир Центра Архипцев, но его тоже слушать не стали, ему тоже пришлось тыкать мордой в грязь ост