– Почему отходите, боец? – и с удивлением повернулся в сторону говорящего.
– Командир роты разведки Азовской военной флотилии лейтенант Матвеев, товарищ армейский комиссар. Рота прибыла для разгрузки боеприпасов, немцы мешали нормальной выгрузке, поэтому я дал команду выдвинуться вперед и прикрыть выгрузку. Выгрузка закончена, рота следует к месту расположения в станицу Владиславовку.
Вокруг них стали скапливаться командиры и краснофлотцы. Несколько бойцов были ранены, их сразу несли к машинам, а комиссар разошелся, стал кричать что-то о приказе Сталина.
– Я не получал такого приказа, товарищ армейский комиссар. Сталин в Москве, а я у Карасу-Базара. Я получил приказ подполковника Нечихайло: погрузить боеприпасы и выгрузить их на территории МТС в Карасу-Базаре. Приказ мной выполнен.
Тут в дело вмешалась Соня Красовская, потрясающей красоты полуполячка-полуеврейка, которая весь бой находилась на КП 655-го полка, и что-то отрывисто и с возмущением сказала по-еврейски.
– Молчать! – подал команду Дмитрий. Но армейский комиссар уже повернулся к ней. Девчонку спасло то, что она еврейка, и комиссар тоже был им. Соня с вызовом смотрела на него, и он опустил глаза.
– Следуйте в расположение! – сквозь зубы процедил он.
– Есть, товарищ армейский комиссар! Рота! Становись! Командирам взводов доложить о потерях!
Выслушав доклады, Дмитрий повернулся к продолжавшему стоять рядом незнакомому комиссару:
– Товарищ армейский комиссар! Отдельная рота разведки разгрузила боеприпасы на МТС Карасу-Базара. В ходе разгрузки имела боестолкновение с противником. Потери: один убитый, одиннадцать легкораненых. Командир роты лейтенант Матвеев. Прошу разрешения следовать на погрузку!
– Демагог! Следуйте!
– Рота! Напра-аво! На погрузку шагом марш! – повернулся к комиссару и, вскинув руку, сказал: – Разрешите идти?
– Девчонке спасибо скажи! Свободен!
– Есть объявить наряд вне очереди!
– Это за что?
– Чтобы не вмешивалась в разговор старших по званию, товарищ армейский комиссар!
– Клоун! Идите!
Дмитрий бегом побежал к машинам, на ходу подав команду: «По машинам».
Вернувшись на базу, Дмитрий доложил о происшествии и бое Бархоткину и попросил его перевести роту подальше от фронтового склада боепитания. В тот же день перебрались в Ичку, на самую окраину, в какую-то старинную кошару, палуба которой была покрыта толстым слоем овечьего навоза. Сверху набросали соломы, заделали часть окон, старшина добыл досок, и соорудили нары, комнаты для комсостава и единственной девушки-радистки. Дмитрий поинтересовался, что же она сказала аркому.
– Ничего особенного, товарищ командир, напомнила ему, что он только что хвалил роту и обещал дать Героя их командиру.
– Угу, даст! Если догонит.
Как в воду глядел! Где-то через неделю «Крымский воин» опубликовал Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении званий Героев Советского Союза трем командирам Крымского фронта: подполковнику Няшеву, капитану Андрейченко, старшему лейтенанту Иванову – а также краснофлотцу Суничеву (посмертно). Под указом громадный подвал, где в красках описан их подвиг. Они остановили 132-ю пехотную дивизию, нанесли ей тяжелые потери и долго мотали по лесным горным дорогам и тропам. Остатки батальона в количестве двадцати пяти человек были представлены к орденам Ленина и Красного Знамени. Об участии в этом приключении взвода разведки АВФ ни одного слова не было написано. Прочитав статью, Дима специально зашел к радистке и показал ее. Он вообще-то сторонился Сони: она была красавицей и знала себе цену. Плюс воспитание соответствующее, романов ни с кем не крутила, хотя охотников было хоть отбавляй.
– Как же так, товарищ командир? Ведь… – Дима прижал палец к своим губам, показывая ей соблюдать тишину.
– Видишь, все описание начинается без дат, даты появляются после 29 января. Сразу после того, как меня в отпуск отпустили. Все тонко! Я в отпуске был, и имеются документы об этом. Поняла?
– Это несправедливо! Надо Сталину написать!
– С ума сошла? Не смей! Этим ты не поможешь, только хуже будет. Переживу, ордена – дело наживное! – забрав газету, коснулся свернутым кончиком носа Сони и вышел из помещения радиостанции. Спустя несколько секунд оттуда выбежала, вся в слезах, радистка. Старший политрук Костин посмотрел на нее и на командира:
– Что с ней? Ты, что ли, ее обидел? Че ты к ней пристаешь? Она же недотрога!
– Поэтому и пристаю! – улыбнулся Дмитрий, хотя на душе скребли кошки и хотелось так же, как Соня, выплакаться, но он понимал, что в том бою, под таким чутким руководством, можно было полностью потерять роту. А так и овцы целы, и волки сыты. Рота работает, за последнюю неделю восемь выходов. Морозы стоят на загляденье. Он никогда и не думал, что в Крыму бывают такие! Немцы прекратили наступать и перешли к обороне. Начальство, помладше армейского комиссара Мех-лиса, довольно и хвалит за точные и своевременные данные о противнике. А комиссара он переживет, если не расстреляют! С такими «веселыми» мыслями он собрал сводки за последние сутки, взял охрану и поехал в штаб армии. Конечно, находиться во Владиславовке ему было удобнее: и штаб рядом, и иногда к Десфине успевал забежать. Теперь об этом приходится только мечтать. Тут же внизу стало немного жарко, и стало неудобно сидеть. Десфина ему нравилась. Но, мечтая о жарких ласках, он не забывал внимательно смотреть за дорогой.
– Стой! К бою! – он заметил легкое шевеление в придорожной канаве и натянутый через дорогу трос. Перекувыркнувшись через плечо, распластался на дороге, изготовив ППД к бою. Но засада молчала! Скаты явно заминированы. Либо группа в мертвом пространстве, либо… Краснофлотцы начали проявлять нетерпение, пришлось прикрикнуть:
– Лежать!
Он достал бинокль, и старался рассмотреть, с какой стороны немцы. Те не выдержали первыми! Поверх голов ударил пулемет, а камыши у дороги зашуршали в сторону от шоссе.
– Вызывай роту и разведупр! Сообщи о засаде! – прокричал он радисту.
– Станция в машине осталась, товарищ лейтенант.
Немец прошелся по «Доджу», тот загорелся и взорвался. «Каюк рации!» Дмитрий перевернулся на спину, посмотреть в другую сторону, и тут же дал очередь по выскочившему из камышей немцу. «Становится жарковато!» – подумал он. В этот момент на шоссе появилась колонна автомашин со стороны Владиславовки. «Пуфф!!!» – выдохнул Матвеев, видя, как спешиваются бойцы, открывают огонь по пулемету.
– Держим спину! – подал он команду, впрочем, бойцы и без этого четко заняли круговую оборону. Спустя несколько минут по шоссе уже можно было ходить. Одна рота преследовала немцев справа от шоссе, вторая слева. Камыши здесь узковаты, поэтому через некоторое время бойцы провели мимо четырех задержанных: трех немцев и одного гражданского, остальные были убиты. Саперы проверяли скаты и канавы вдоль дороги, а Дмитрий отчитывал радиста за брошенную рацию. Добрались на попутках. Допрос пленных показал, что они работали без наводки, просто хотели взять офицера, желательно штабного. Бархоткин скупо похвалил Митю, что без потерь справился с засадой.
– Матереешь! Скоро таким волчарой станешь, что и не подходи! Удачненько я тебя присмотрел в Емрюке! Пойдем, доложимся!
Горшков был очень доволен действиями разведчиков, и тут же вручил Дмитрию Красную Звезду. Пятерым остальным разведчикам достал из стола пять медалей «За отвагу»! Дмитрий отложил одну медаль в сторону.
– Савельеву вручим, но позже, товарищ контр-адмирал. Он рацию в машине оставил.
– Да ерунда! Он у вас давно, заслужил! А награды только что пришли из Москвы.
– Так я и говорю, что вручим, но позже, пусть проникнется. А пока у меня полежит.
– Ишь, воспитатель! – улыбнулся Сергей Георгиевич. – Ну, как знаешь! Где твои?
– Во дворе.
– Пошли, сам вручу!
Дмитрий построил ребят, и они получили из рук адмирала первые свои награды. После этого Сергей Георгиевич приказал ехать в Феодосию и получить новый «Додж», взамен подбитого, и радиостанцию. На обратном пути Матвеев решил заехать к Десфине и показать ей орден. Остановились возле ее дома, Дмитрий открыл калитку, подошел к двери и увидел, что дверь опечатана! «Вот это номер!» – подумал он и пошел на выход со двора. Когда закрывал калитку, услышал:
– Особый отдел армии! Попрошу предъявить документы!
– Лейтенант Матвеев, командир отдельной разве-дроты Азовской флотилии. Прошу!
– Здесь по какой надобности, товарищ лейтенант?
– Тут живет женщина, которая меня выхаживала после ранения. Привез ей немного продуктов.
– Покажите!
Дима раскрыл вещмешок, показал буханку трофейного хлеба в целлофане, трофейные консервы, трофейный шоколад и несколько пачек трофейных сигарет. Десфина не курила, но сигареты можно было легко обменять на что угодно. Ничего армейского внутри не было.
Хмыкнув, контрразведчик вернул мешок Дмитрию, вернул документы, отдал честь и сказал, что Дмитрий свободен.
– А вы не подскажете, где хозяйка?
– Согласно постановления от 31 января 1938 года, лица греческой национальности, проживающие в Крымской области, подлежат депортации. Она депортирована.
– И куда?
– Я не знаю, контрразведка этим не занимается.
– Спасибо!
«Странно! – подумал Дмитрий. – А почему именно сейчас выполняется довоенное постановление? Обидно!» Сел справа от водителя, и они поехали в штаб армии – доложить командованию, что все получили, и получить новые задания. По дороге вспоминал, что ему известно о подружке. Рано вышла замуж, в шестнадцать лет, вдова – муж и семилетний сын в первые дни войны погибли в море: самолет проштурмовал фелюку, на которой они ловили кефаль у Судака, – активная участница подполья, и в госпиталь за ранеными сама приехала. Не за что ее выселять! Что-то тут не то! Конечно, идиотизма на войне хватает, но чтобы вспомнили какой-то устаревший приказ, да еще в момент активных боевых действий… И почему у дома крутились контрразведчики? Либо Десфина говорила неправду, либо… «Додж» затормозил у штаба, Дмитрий выпрыгнул из него и вошел в штаб.