Чуть смутившись, Джереми дотронулся рукой до этого печального признака приближающейся старости.
— Похоже на то.
— Не расстраивайся, так ты даже интересней, глянь-ка лучше на меня — седая как лунь! Слушай, мне столько нужно тебе сказать, что не знаю даже, с чего начать. Во-первых, ты знаешь о том, что Джудит вернулась?
— Да, отец говорил мне. И о смерти ее родителей, и о том, что Джесс нашлась.
— Бедняжка Джесс, вот уж кто настрадался! Но она такая сильная. Не хочу называть ее рассудительной — это такое омертвляющее слово, но ни в ком я не видела столько здравого смысла. Не говоря уже о том, что она пресимпатичная и с изумительной фигурой. Но самая важная новость другая. Джереми, ты помнишь Гаса Каллендера? Он гостил у нас тем летом, перед войной.
— Как же, любовь Лавди. Погиб в Сингапуре.
— Дорогой, он не погиб. Он остался в живых. Его взяли в плен и отправили на бирманскую железную дорогу. Сам понимаешь, что ему пришлось пережить. Джудит встретила его в Коломбо, когда он возвращался в Англию. Она сказала ему, что Лавди вышла замуж, и он, естественно, очень расстроился. Когда Джудит приехала, она сообщила Лавди о том, что Гас жив, а Лавди сказала нам с Эдгаром.
— Боже правый! — ахнул Джереми. Что еще тут можно было сказать?
— Вот-вот. Положеньице, а? В общем, он поехал к себе в Шотландию и, что называется, исчез. Джудит ему писала — думаю, она волновалась за него и чувствовала себя как бы ответственной, — но он ей не ответил. А вчера наш Руперт был в Лондоне и столкнулся с Гасом на улице. Одет Гас был как бродяга и производил впечатление опустившегося человека. Руперт уговорил его пойти с ним пообедать, и Гас рассказал ему, что у него был кошмарный нервный срыв и он чуть ли не в психушку попал. Его старенькие родители умерли, пока он был в плену, а все семейное состояние растаяло… В общем, сплошные несчастья. Руперт очень огорчился. Он пытался уговорить Гаса поехать с ним в Глостершир, но Гас наотрез отказался,
— Где он живет?
— В убогой квартирке в какой-то трущобе, где никто никогда не бывает.
— Так что произошло?
— Господи, я утомила тебя своими рассказами, но все это действительно важно. Произошло то, что Джудит поехала сегодня в Лондон, к Гacy, посмотреть, что и как, и нельзя ли ему помочь. Может быть, привезет его в Дауэр-Хаус.
— А что Лавди?
— Лавди заявила, что не желает видеть Гаса. Думаю, ей стыдно. Конечно, она ни в чем не виновата, и все-таки любому понятно, что… — Диана умолкла и с надеждой посмотрела на Джереми. — Тебе ведь понятно, Джереми, голубчик?
— Боюсь, что да, — вздохнул Джереми.
— Все это очень грустно, потому что сегодня я планировала чудесный вечер в честь твоего возвращения. Неттлбед уже ощипал фазанов, миссис Неттлбед собиралась сделать на десерт сливовое пюре со взбитыми сливками, а Эдгар торжественно спустился в погреб выбрать вино. Но вчера вечером позвонила Джудит и сказала, что едет в Лондон, а потом позвонила Лавди и сказала, что Уолтер тоже не может прийти. Ну, и мы решили пока отложить все это. Такое разочарование!
— Не унывайте, — попытался утешить ее Джереми. — Уже то, что вы все это задумали… мне очень приятно.
— Ладно, как-нибудь в другой раз…
Помолчав, Диана взглянула на свои крошечные золотые часики.
— Мне пора идти. Я обещала Эдгару позвонить поставщику зерна насчет корма для кур. Его не привезли, и бедняжки голодают. — Она поднялась. — Обед в час, о'кей?
— Отлично.
Она направилась к двери, но, уже взявшись за ручку, обернулась.
— Джереми, если Гас все-таки приедет с Джудит, Лавди — ни слова. Хотя бы первое время. Пока мы не поймем, в каком он состоянии.
Джереми все понял.
— Хорошо.
С удрученным выражением на лице Диана покачала головой.
— Какая мерзость эти заговоры молчания, не правда ли?
Но прежде чем он успел что-либо ответить, она уже ушла.
Он остался один — с неразобранным багажом и с хаосом в голове. Эта новая, послевоенная жизнь, похоже, переполнена проблемами. Нужно принимать решения, разбираться наконец с делами, которые слишком долго «висели».
Для окончательного увольнения из Добровольческого резерва военно-морских сил — с отличным отзывом командира и небольшим денежным пособием от благодарной родины — осталось уладить только несколько формальностей. Но, вернувшись домой, он застал своего старика отца в глубоком унынии. К власти пришло правительство лейбористов, и вовсю пошли разговоры о законопроекте «Народное здравоохранение», который обещал преобразить всю систему медицинского обслуживания и превратить традиционных «врачей общей практики» в пережиток прошлого. Джереми считал, что все это только к лучшему, но он понимал, что его отец слишком стар, чтобы угнаться за надвигающимися переменами.
Быть может, вместо того чтобы возвращаться к практике в Труро, попробовать начать новую? Новое место, новые, молодые партнеры и современные методики. Один коллега на флоте уже заговаривал с ним насчет этого, и его предложение показалось Джереми чрезвычайно заманчивым. Но он не мог связывать себя обещаниями, пока не поговорит с Джудит.
Джудит была самой насущной проблемой. Больше всего на свете он желал снова увидеть ее и вместе с тем страшился этой встречи, которая могла навсегда разрушить его заветные мечты. Все эти годы с той ночи, которую они провели вместе в Лондоне, он непрестанно думал о ней. Посреди Атлантического океана, в Ливерпуле, в Гибралтаре и на Мальте начинал письма, которые так и не были закончены. Всякий раз он не мог найти нужных слов, впадал в отчаяние и, скомкав очередное косноязычное послание, швырял его.в мусорный ящик. «Нет никакого смысла, — твердил он себе. — Наверняка она давно забыла обо мне и нашла себе кого-то другого».
Джудит еще не замужем, это обнадеживало. Но рассказ Дианы о Гасе Каллендере его встревожил. Что означает возвращение Гаса с того света для Лавди, было абсолютно ясно, но вдруг оказалось, что Джудит тоже имеет ко всему этому непосредственное отношение. В том, что она махнула рукой на вечеринку в честь его, Джереми, возвращения, которую планировала Диана, и умчалась в Лондон к Гасу, Джереми увидел для себя дурной знак. Правда, Гас был другом Эдварда, а Эдвард — большой любовью Джудит. Возможно, в этом все дело. Или же ее сочувствие к Гacy переросло в более глубокое чувство? В любовь? Этого он не знал. Слишком долгое время он ничего не знал.
Внезапно ему больше всего на свете захотелось выпить. Розового джина. Распаковать вещи всегда успеется. Он прошел в ванную, вымыл руки, провел расческой по волосам и направился вниз на поиски утешения.
Джудит в последний раз огляделась, чтобы убедиться, что ничего не забыла. Белье с постели снято, чашка с блюдцем вымыты и поставлены на сушилку, холодильник выключен, окна закрыты и заперты на шпингалеты. Она взяла в руку свой маленький чемодан для однодневных поездок, спустилась по узкой лестнице, вышла в переднюю дверь и крепко захлопнула ее за собой.
В девять часов еще не совсем рассвело, небо было темным и хмурым, ночью подморозило. В окнах маленьких домов на Мыоз все еще горел свет, отбрасывая желтые квадраты на заледеневшие тротуары. Кадки и оконные ящики для цветов пустовали, зато у дверей одного дома стояла прислоненная к стене рождественская елка. Быть может, сегодня ее внесут в дом, станут наряжать, украшать китайскими фонариками.
Она бросила чемодан в багажник машины Бидди и села за руль. Машине не понравилось стоять всю ночь на улице, и двигатель не хотел заводиться. Только чихнув два-три раза, автомобиль наконец ожил и заурчал, выдыхая облака газа. Джудит включила габаритные огни, прокатила по всей Мьюз и выехала с улицы через арку в дальнем ее конце.
Странным казался Лондон без висящих в небе аэростатов заграждения и с горящими уличными фонарями. Но следы бомбежек и произведенных войной опустошений все еще замечались повсюду. Проезжая по Слоун-стрит, Джудит видела, что, хотя заколоченные всю войну витрины щеголяли новенькими стеклами, ассортимент выставленных к Рождеству товаров не шел ни в какое сравнение с роскошным изобилием довоенных лет.
Ушцы в этот час были запружены народом. Мамаши подгоняли своих чад в школу, толпы служащих спешили в офисы; одних засасывал в свои недра метрополитен, другие терпеливо ждали автобусов. У всех был несколько измотанный и помятый вид, а некоторые женщины в мужских пальто, ботинках и платках выглядели не лучше деревенских баб.
Со Слоун-стрит Джудит свернула налево, проехала по Бромптон-роуд и вырулила на Фулем-роуд. По дороге она внушала себе: не суетиться, делать все по порядку. Она повторяла это про себя начиная со вчерашнего утра, когда выехала из Роузмаллиона. Заправить машину и наполнить запасные канистры (в гаражах могут заартачиться и не принять просроченные талоны на горючее). Приехать в Лондон; добраться до Мьюз; переночевать там. Теперь оставалось: найти дом Гаса; позвонить в дверь; подождать, пока он откроет. А если никто не откроет?.. Выломать дверь? Вызвать полицию или пожарных? Если же он все-таки появится, то что она ему скажет? Она подумала о Диане. Диана всегда бы нашлась, что сказать. «Гас, голубчик, доброе утро, это я!»
Джудит проехала мимо Бромптонской больницы, сбавила газ и стала высматривать над дверями и витринами номера домов. Где-то здесь. Между двумя переулками тянулся ряд лавчонок; хозяева выносили прямо на тротуар ящики с брюссельской капустой, газетчики открывали свои киоски.
Она увидела пирожковую, о которой упоминал Руперт, остановилась у тротуара, вылезла из машины и заперла ее. Между пирожковой и бакалейной лавкой втиснулась узкая дверь. На косяке было два звонка с картонными ярлычками, на одном из которых значилось: «КОЛАН», на другом — «ПЕЛОВСКИЙ». Она поколебалась, нажала на «ПЕЛОВСКИЙ» и стала ждать. Ничего не дождавшись, позвонила еще. Если так будет и дальше, придется попробовать «НОЛАН». Холод ледяного тротуара просачивался сквозь резиновые подметки ее сапог, и у нее начали мерзнуть ноги. Может быть, Гас еще в постел