Мы последовали за Эдмундсом по центральному проходу, возле кафедры свернули налево и вышли в коридор через боковую дверь.
– Там, внизу, склад. Вернее, то, что от него осталось.
– И бо́льшая часть его завалена? – спросил Алекс.
– Верно. Никто не знает, кто это сделал и когда. Могли быть даже обрушения. Мы даже не знаем наверняка, был ли подвал частью «Дома в прериях». Вероятно, его соорудили позже. Но с официальной версией это согласуется плохо, и я не буду настаивать.
Смотритель открыл дверь, и мы увидели уходящую вниз лестницу. Он поставил ногу на верхнюю ступеньку и выжидающе посмотрел на нас:
– Хотите спуститься?
– Да, – ответил Алекс. – Если вы не против, хотелось бы осмотреться здесь.
Мы последовали за ним в громадное подвальное помещение. Повсюду стояли штабеля коробок и ящиков.
– Можно заглянуть? – спросил Алекс.
– Конечно.
Алекс показал на ящик, и Эдмундс поднял крышку. Мне показалось, что ящик набит заплесневевшими одеялами. В другом ящике оказалось то же самое, в третьем – трубы и металлические брусья. В пластиковой коробке лежали две Библии и несколько сборников псалмов.
– Это барахло хоть когда-нибудь перебирали?
– Уверен, преподобный Маккоули и его братия просмотрели тут все, прежде чем уйти. В любом случае Юнион-Сити приказал провести тут генеральную ревизию, когда возвратил себе здание – где-то в девятом году. Если они и нашли что-нибудь, то забрали себе.
Мы вернулись. Разговор зашел о том, что, по мнению некоторых, в Темные века артефакты могли оказаться в частных домах – на чердаках и в подвалах.
– Скажу так, – сказал Эдмундс, – городской совет был бы рад найти хоть один-два. Но это чистое безумие. Каждые несколько лет они обшаривают здесь все, желая убедиться, что ничего не упустили.
– А много тут было места? – спросил Алекс.
– Кто знает? У церкви – не так много.
Алекс показал смотрителю фотографию Бэйли на коммуникаторе:
– Господин Эдмундс, вам, случайно, незнаком этот человек?
– Нет. – Он покачал головой. – Вряд ли. Кто это?
– Гарнетт Бэйли. Он был одним из ваших…
– Ну да, – кивнул он. – Однажды я встречал его. Извините, это было давно, а у меня не слишком хорошая память на лица. Но я действительно его видел.
– Не помните, о чем вы говорили?
– Думаю, примерно о том же, о чем говорю с вами. Но это было давно. Лет двадцать назад.
– Вы знали тогда, кто он такой?
– Да. Поэтому я его и помню. Профессор из университета Бантвелла. Написал несколько книг. Я слышал пару его выступлений.
– В университете?
– Нет. Историческое общество наградило его какой-то премией, и он приехал сюда, чтобы получить ее. Потом появлялся еще несколько раз. Странный тип. Это мне запомнилось.
– Не помните, о чем он говорил?
– В общем-то, нет. Премию вручали на торжественном ужине, и его речь заняла всего несколько минут. По большей части, кажется, выражал благодарность разным людям. В других выступлениях, если правильно помню, он говорил об артефактах. Но все подробности улетучились из памяти.
Выйдя из церкви, мы угодили в объятия женщины-репортера, только что вошедшей в ворота.
– Господин Бенедикт? – сказала она. – Я Мадлен О’Рурк, из «Равнинного бродяги». – Она была ростом почти с Алекса, с зачесанными назад волосами цвета янтаря и зелеными глазами. – Могу я задать вам несколько вопросов?
Алекс был не из тех, кто теряет самообладание при виде красивой женщины, но эта, похоже, застигла его врасплох.
– Здравствуйте, Мадлен, – ответил он. – Я… гм… это Чейз Колпат. И… да, конечно. О чем?
– Вы настоящая знаменитость. Интересно, что привело вас в Юнион-Сити?
Она говорила с заметным акцентом, растягивая слова и иногда добавляя лишний слог.
– Полагаю, ответ вам уже известен, Мадлен. – Алекс слегка тянул время, размышляя, что сказать. – Нас интересовал «Дом в прериях». И история, связанная с артефактами Золотого века.
– Что ж, – ответила она, – думаю, вы оказались в нужном месте. – Она огляделась по сторонам. За нами наблюдали сидевшие у дверей домов люди. – Вы не против, если я буду записывать наш разговор?
– Да, пожалуйста.
– Спасибо. Как я понимаю, вы пытаетесь выяснить судьбу экспонатов, исчезнувших в Темные века?
– Мадлен, удивительно, что вы узнали о нашем присутствии здесь. Не объясните, каким образом?
– Ну, господин Бенедикт, сомневаюсь, что вы вообще можете путешествовать втайне от журналистов.
– Как правило, журналисты мало интересуются древностями. Но вы правы: мы действительно хотим выяснить, что случилось с артефактами. Удивляюсь, однако, что вам стало об этом известно.
Она снова улыбнулась:
– Что еще может делать здесь знаменитость такого масштаба?
– Ну… – скромно проговорил Алекс, – у нас есть множество поводов оказаться тут.
– Конечно. Например, ваша тетя Сьюзен живет в соседнем квартале. – На лице ее опять мелькнула улыбка. – Итак, есть ли у вас соображения насчет того, что могло с ними случиться? С артефактами.
– Пока что нет.
– Но вы все же надеетесь разгадать тайну возрастом в восемь тысяч лет?
– Мадлен, я был бы только рад, – рассмеялся Алекс.
– Есть ли зацепки?
– В общем-то, нет.
– Господин Бенедикт, каковы ваши планы? Вы рассчитываете найти то, чего не заметили остальные? Что именно?
– Вероятно, ничего. Но поискать всегда полезно.
– Вы уже решили, в каком направлении будете двигаться?
– Мадлен, если мы что-нибудь найдем, обязательно дам вам знать.
Разговор продолжался в том же духе еще несколько минут. Алекс не стал упоминать о Бэйли. Я подозревала, что Мадлен знает о нем, но, так или иначе, она тоже не назвала его имени. Наконец она поблагодарила Алекса и ушла.
Мы вышли за церковные ворота и вернулись в машину.
– Все в порядке? – спросила я.
– Все отлично. – Он глубоко вздохнул.
– Та еще штучка.
– Вполне себе, – улыбнулся Алекс. – Но с тобой не сравнить.
Глава 19
Мы не всегда ведем себя разумно. Порой мы играем роль, которую нам хочется играть, хотя знаем, что не способны на это. А порой наши поступки – лишь ответ далекому эху.
Мы переночевали в Юнион-Сити, а утром отправились в Виннипег, чтобы посетить университет Бантвелла. Виннипег, столица мира, располагался примерно в ста семидесяти километрах севернее Юнион-Сити. Вскоре после отбытия Алекс позвонил в университет, представился и спросил, можно ли поговорить с деканом факультета археологии.
– С профессором Хобартом, доктор Бенедикт? Одну минуту.
В разговоре Алексу часто присваивали научные степени, которых тот не имел.
– Доктор Бенедикт, – послышался новый голос, – это Джейсон Саммерхилл. Профессора Хобарта сейчас нет. Могу чем-то помочь?
– Да, – ответил Алекс. – Профессор Саммерхилл, я совсем не доктор. Зовите меня Алексом. Я занимаюсь исследовательским проектом, связанным с Гарнеттом Бэйли. В свое время он преподавал в Бантвелле.
На другом конце раздался смех.
– Алекс, я знаю, кто такой Бэйли. Все на факультете это знают. Но он здесь не работал – по крайней мере, насколько мне известно.
– В самом деле? Вчера вечером мне сказали, что он у вас все-таки числился. Правда, довольно давно.
– Подождите минуту, Алекс. Сейчас узнаю.
Следующий голос оказался женским:
– Алекс, это Ширли Леман. Бэйли никогда у нас не работал.
– Ладно, похоже, это недоразумение. Вы, случайно, не были с ним знакомы, Ширли?
– Я с ним встречалась. Он бывал здесь, но много лет назад. И он не преподавал, а, насколько помню, собирал информацию.
– Есть у вас предположения о том, что он мог искать? Я тоже собираю информацию – о нем. Пытаюсь заполнить кое-какие пробелы.
– Нет, Алекс. Рада бы помочь, но не могу. Попробуйте узнать в библиотеке: он проводил там бо́льшую часть времени.
Виннипег весь состоял из зеленых лужаек, просторных парков и красивых домов. Густой лес на севере и западе защищал город от холодных ветров в течение долгих зим. Над парком Грантленда в южной части города возвышался стовосьмидесятисемиметровый Конус Миранды – по имени женщины, восстановившей Североамериканскую Федерацию в Тревожные времена. Над фонтанами, парками и правительственными зданиями нависали монументы, некоторым из них было несколько тысяч лет. Университет занимал обширную территорию на западе города. В его архитектуре, согласно моде прошлого века, преобладали цилиндры, кубы, треугольные пирамиды и многогранники.
В кампусе было полно студентов. Мы заехали на парковку возле Юнион-холла, где находилась библиотека. Неподалеку из двух трамваев на магнитной подушке выходили пассажиры. Под ногами что-то прогрохотало – вероятно, подземка. Мы вошли в библиотеку и направились к центральной стойке. Библиотекарша подняла взгляд от дисплея:
– Чем могу помочь?
– Здравствуйте, – сказал Алекс. – Моя фамилия Бенедикт. Мы работаем над книгой о Гарнетте Бэйли. Знаете, кто это?
Библиотекарша была женщиной средних лет, худой, подтянутой, с тронутыми сединой волосами, завязанными в узел.
– Да, слышала это имя, – ответила она. – Что именно вас интересует?
– Он регулярно бывал здесь, лет восемнадцать или девятнадцать назад. Вы, случайно, его не помните?
– Вряд ли, – улыбнулась та. – Слишком много времени прошло.
– Само собой, – кивнул Алекс. – Можно ли выяснить, над чем он работал?
– Погодите минуту. – Она глубоко задумалась. – Да, конечно. Наверное, мне нечего вам рассказать, но я могу найти его библиотечный формуляр. Там должно быть перечислено все, что он просматривал.
– Прекрасно, – сказал Алекс. – Мы сможем получить доступ к этим материалам?
– Одну минуту. – Она встала и скрылась в дверях.
В формуляре были указаны заглавия исторических трудов, эссе и статей, имена авторов и даты, когда Бэйли изучал документы. Среди книг оказались два поэтических сборника. Алекс с довольным видом отошел от стойки.