32
Напуганной до смерти госпоже Силкет никак не удавалось усмирить ярость мужа. Бел-Тран в бешенстве крушил дорогие вазы, рвал папирусы, поносил богов.
Силкет ушла в свои комнаты. Она выпила микстуру из финикового сока, касторки и настоя сикоморы, которая должна была притупить боль в животе. Один врач говорил, что во всем виноваты вены, другой – переедание, третий прописал ей клизмы из женского молока. Но живот продолжал болеть, будто она искупала свои грехи. Ей так хотелось доверить свои кошмары толкователю снов и обратиться за помощью к Нефрет. Но первый уехал из Мемфиса, а другая стала врагом.
В комнату ворвался Бел-Тран:
– Опять больна!
– Ты должен понять, меня пожирает недуг.
– Я оплачиваю тебе лучших врачей.
– Только Нефрет сможет меня вылечить!
– Бред! Она знает столько же, сколько все другие.
– Ты ошибаешься.
– Разве я ошибался, когда начал свое восхождение? Я сделал из тебя одну из самых богатых женщин страны. Вскоре ты станешь самой знатной, а я буду держать верховную власть, умело управляя покорными подданными.
– Ты боишься Пазаира.
– Он раздражает меня! Он ведет себя будто настоящий визирь, которым он себя вообразил.
– Его выступление понравилось людям. Многие из твоих сторонников изменили о нем мнение.
– Дураки! Они об этом еще пожалеют! Те, кто не подчинится мановению моего пальца, моему взгляду, будут обращены в рабов.
Силкет в изнеможении легла.
– А если бы ты удовольствовался своими богатствами и позаботился бы обо мне?..
– Через десять недель мы станем хозяевами страны, а ты готова отказаться от этого из-за своего здоровья?! Ты действительно сошла с ума, моя бедная Силкет.
Она приподнялась и ухватилась за пояс его слишком тесной набедренной повязки:
– Не лги. Ты ведь уже выкинул меня из сердца и из головы?
– Что ты хочешь сказать?
– Я молода и красива, но мои нервы слишком хрупки, и мое лоно не всегда достаточно открыто любви... Ты выбрал другую как будущую царицу?
Он ударил ее по щеке и сурово произнес:
– Я вылепил тебя, Силкет, и буду продолжать это делать; пока ты будешь выполнять все мои приказы, тебе нечего бояться.
Она даже не заплакала. Лицо женщины-ребенка стало холодным, как греческий мрамор.
– А если бы я тебя бросила?
Бел-Тран улыбнулся:
– Ты слишком любишь меня, милая, и слишком любишь удобства и роскошь. Я знаю все твои грехи, мы неразделимы. Мы богохульствуем вместе, лжем вместе, вместе попираем правосудие и законы. Разве возможны более крепкие узы?
– Чудесно, – признал Пазаир, выходя из воды.
Нефрет осматривала медный ободок, опоясывавший изнутри бассейн и очищавший воду. Солнце золотило ее кожу, по которой скатывались жемчужинки воды.
Пазаир нырнул, проплыл под водой, нежно обхватил жену за талию, вынырнул и поцеловал ее в шею.
– Меня ждут в лечебнице, – улыбнулась она.
– Подождут еще немного.
– А тебе не надо вернуться во дворец?
– Даже и не знаю.
Ее сопротивление было притворным. Пазаир обнял жену и увлек на каменный бортик бассейна. Не разжимая объятий, они легли на теплые каменные плиты и отдались страсти...
Мощный рев осла нарушил безмятежность.
– Северный Ветер, – определила Нефрет.
– Этот крик означает, что пришел друг, – улыбнулся Пазаир, одеваясь.
Через несколько минут Кем приветствовал визиря и его супругу. Смельчак, дремавший под сикоморой, положив голову на скрещенные лапы, приоткрыл один глаз, равнодушно взглянул на нубийца и вновь уснул.
– Ваше публичное выступление было высоко оценено, – сообщил Кем Пазаиру. – Недовольные высказывания в адрес двора стихли, недоверие растаяло. Вас признали настоящим верховным сановником.
– А Бел-Тран? – забеспокоилась Нефрет.
– Он суетится все больше и больше. Одни сановники не принимают его приглашений на ужины, другие – закрывают перед ним двери. Поговаривают, что вы смените его без предупреждения, как только он выкинет следующий номер. Вы нанесли ему смертельный удар.
– Увы, нет, – с сожалением произнес Пазаир.
– Вы постепенно ослабляете его могущество.
– Слабое утешение.
– Даже если в его руках решающее оружие, сможет ли он им воспользоваться?
– Не будем об этом думать, будем действовать дальше.
Нубиец скрестил руки на груди:
– Вас послушать, так в конце концов поверишь, что прямолинейность – это единственный способ спасти царство от гибели.
– Это в самом деле ваше убеждение?
– Оно стоило мне носа, а вам будет стоить жизни.
– Попробуем опровергнуть это предсказание.
– Сколько времени нам осталось?
– Десять недель.
– А что слышно о поглотителе теней? – спросила Нефрет.
– Не думаю, что он решил отказаться, – ответил Кем. – Но он проиграл в поединке с Убийцей. Если в его голове зародились сомнения, может, он оставит затею?..
– Вы не стали слишком доверчивы?
– Будьте уверены, я не ослаблю бдительность.
Нефрет, улыбаясь, смотрела на нубийца.
– Ваш визит – это ведь не просто дань вежливости, не так ли?
– Вы слишком хорошо читаете мои мысли.
– Радость в ваших глазах... Надежда?
– Мы нащупали ниточку, ведущую к Монтумесу, моему зловещему предшественнику.
– В Мемфисе?
– По сообщению одного из осведомителей, который видел, как тот выходил из дома Бел-Трана, Монтумес направился на север.
– Вы могли бы его схватить? – спросил Пазаир.
– Это было бы ошибкой. Не лучше ли узнать, куда он направился?
– При условии, что вы его не потеряете.
– Он не пользуется лодками, чтобы оставаться незамеченным. Монтумес знает, что его ищут. Передвигаясь по суше, он сможет избежать стражников.
– Кто идет за ним?
– Мои лучшие люди сменяют друг друга. Как только Монтумес прибудет на место, мы об этом узнаем.
– Сразу же предупредите меня: я поеду с вами.
– Это не слишком-то осторожно.
– Вам понадобится судья для допроса, а разве есть кто-нибудь, более облеченный судебной властью, чем визирь?
Пазаир был убежден, что достигнет решающего успеха, поэтому Нефрет так и не удалось убедить его отказаться от затеи, которая представлялась крайне опасной, несмотря на участие в ней Кема и павиана. Не знал ли Монтумес, бывший начальник стражи, отправивший Пазаира в тюрьму, поправ закон, чего-то важного об убийстве Беранира? Визирь не упустит ни малейшей возможности узнать правду. Монтумес заговорит.
Пока визирь ждал знака от Кема, Нефрет завершала работу по распространению в неблагополучных провинциях снадобий для предотвращения зачатия. Благодаря указу визиря противозачаточные снадобья бесплатно раздавались семьям. Деревенские лекари объясняли, почему и зачем их нужно использовать.
В отличие от своего предшественника Нефрет не стала занимать помещение, отведенное для главного целителя царства и его подчиненных; она осталась в своей прежней комнате в главной лечебнице, чтобы работать по-прежнему и общаться с составителями лекарственных снадобий. Нефрет выслушивала, советовала, успокаивала. Каждый день она стремилась отодвинуть границы страданий, терпела поражения, в которых черпала надежду на будущие победы. Она занималась также составлением медицинских трактатов[16], которые передавались еще со времен пирамид и все время совершенствовались; специально обученные писцы описывали удавшиеся опыты и способы лечения.
Завершив операцию по удалению глаукомы, Нефрет мыла руки, когда молодой хирург сообщил, что какой-то больной срочно требуется помощь и она настаивает, чтобы ее осмотрела именно Нефрет и никто другой.
Женщина сидела, закрыв лицо сеткой.
– На что жалуетесь? – спросила Нефрет.
Пациентка не отвечала.
– Мне нужно вас осмотреть.
Силкет подняла сетку:
– Помогите мне, Нефрет, иначе я умру.
– Здесь работают прекрасные врачи, обратитесь к ним.
– Меня можете вылечить только вы и никто иной!
– Силкет, вы супруга подлого человека, лжеца, разрушителя и клятвопреступника. Оставаясь рядом с ним, вы являетесь его соучастницей. Именно это разъедает вашу душу и тело.
– Я не совершала никакого преступления, – затараторила Силкет. – Я должна подчиняться Бел-Трану. Это он вылепил меня, он...
– Вы что, вещь?
– Вы не можете понять!
– Ни понять, ни лечить.
– Я ваша подруга, Нефрет, верная и искренняя подруга. Я бесконечно уважаю вас, окажите мне доверие.
– Если вы покинете Бел-Трана, я вам поверю, если нет – прекратите лгать другим и самой себе.
– Если вы поможете мне, Бел-Тран вас отблагодарит, клянусь вам! Это единственный способ спасти Пазаира.
– Вы уверены?
Силкет успокоилась:
– Ну наконец-то вы поняли, каково положение вещей!
– Я с ним постоянно сталкиваюсь.
– Бел-Тран создаст новое, и это так притягательно!
– Вы будете жестоко разочарованы.
Улыбка застыла на губах Силкет.
– Почему вы так говорите?
– Потому что вы строите будущее на жадности и ненависти; оно не воздаст вам ничего, если вы не откажитесь от вашего безумия.
– Так, значит, вы не доверяете мне?..
– Как соучастница убийства, рано или поздно вы предстанете перед судом визиря.
Женщина-дитя пришла в бешенство.
– Это была ваша последняя возможность, Нефрет! – закричала она. – Связав свою судьбу с Пазаиром, отказавшись быть моим личным лекарем, вы приговорили себя к бесславной гибели. Когда мы увидимся в следующий раз, вы будете моей рабыней!
33
На борту судна, где спорили сирийцы, греки, киприоты и финикийцы, сравнивая цены и деля будущих покупателей, Пазаир держался особняком. Никто бы не узнал визиря Египта в молодом неприметно одетом человеке, который вез с собой одну лишь старую циновку. На крыше возвышавшегося над палубой навеса среди тюков с товарами нес вахту Убийца. Его спокойствие служило залогом того, что поглотителя теней поблизости не было. Кем оставался на носу. Он натянул на голову накидку, опасаясь, что его могут узнать, но купцы слишком увлеклись подсчетом барышей, чтобы интересо