Если с движением от выживания к саморазвитию все интуитивно понятно, то с шкалой секулярность/традиционность не так просто. На первый взгляд, сдвиг нашей точки на карте вниз означает увеличение религиозности общества, поскольку религиозность – антоним секулярности. Но на самом деле это не совсем так. Рядом с секулярностью на этой шкале индивидуализм, а традиционность в понимании Инглхарта – не только религия, но и общинность, связанность людей между собой. И это то, чего постсоветскому человеку изначально не хватало. Наше положение на самом верху карты 1996 года – это не свидетельство какой-то особой продвинутости, безупречной рациональности и научного мировоззрения (каждый, кто помнит популярность в 1990-е всевозможных экстрасенсов и гороскопов, понимает, что это не так). Это свидетельство того самого советского наследства атомизации, проявляющейся в исследовании как крайний индивидуализм. Вся постсоветская история изменения общества может быть описана как история преодоления атомизации и приобретения навыков доверия и совместного действия, образования между людьми горизонтальных связей.
За рамками нашего периода, в 2010-е годы, этот процесс изменения ценностей продолжился. Седьмая волна исследования показала, что Россия сдвинулась дальше в направлении от выживания к саморазвитию, оставаясь на шкале секулярности/традиционности (или индивидуализма/взаимодействия) примерно там же, где была в 2010 году.
В 2000-е годы в России активно развивается третий сектор – некоммерческие и негосударственные организации, направленные на помощь слабым, на работу в сфере образования и науки. К началу 2010-х годов достаточно значительное количество жителей России регулярно, рутинно принимают участие в волонтерской благотворительной деятельности, жертвуют на благотворительность деньги. Институционализируются такие сетевые инициативы, как, например, организации, занимающиеся помощью больным, сиротам, инвалидам, поисковые волонтерские организации.
Еще в 1990-е, до принятия закона об НКО, третий сектор уже де-факто начал свое существование. Первоначально это были правозащитные организации, частные благотворительные фонды, работавшие в сфере культуры и здравоохранения. В 1996 году на базе отдела писем ИД «Коммерсант» был создан Русфонд – начавший с организации помощи читателям «Коммерсанта», оказавшимся в тяжелой жизненной ситуации, силами других читателей. Сейчас это одна из крупнейших НКО, занимающаяся помощью больным детям.[92]
Но настоящий расцвет НКО начался в середине 2000-х годов, когда рост уровня жизни, с одной стороны, и развитие информационных технологий, с другой стороны, запустили процесс активного формирования третьего сектора. В 2006 году создается фонд «Подари жизнь», занимающийся помощью детям с онкологическими заболеваниями, и фонд «Вера», который становится организатором и центром хосписного движения в России (см. цветную вклейку, рис. 12–3).
Считается, что точкой-катализатором, после которой рост социальных связей и навыков гражданского взаимодействия приобрел качественно новый характер, был 2010 год – год больших природных пожаров в европейской части России.[93] Именно в том году граждане, принявшие участие в борьбе с пожарами в качестве пожарных-добровольцев и в помощи погорельцам, поняли, что они могут дополнять собой и даже замещать неэффективно работающие государственные структуры, ощутили ту радость совместного действия, которая и приводит людей в ряды некоммерческих организаций.[94]
В том же 2010 году волонтерами, принимавшими участие в поиске четырехлетней Лизы Фомкиной и ее тети, заблудившихся и погибших в лесу[95], создается добровольческий поисковый отряд «Лиза Алерт»[96], занимающийся поиском людей, пропавших без вести. Эта организация – тоже наследие лесных пожаров, ведь Фомкины заблудились потому, что знакомый им лес из-за послепожарных буреломов стал неузнаваемым.
Еще одним событием, катализировавшим рост социального взаимодействия в России, стало катастрофическое наводнение в Крымске (Краснодарский край) в 2012 году, в котором погибли 171 человек, а десятки тысяч лишились жилья и имущества. Сбором и доставкой продуктов и вещей для пострадавших, практической помощью в восстановлении уцелевших домов занялись множество самоорганизовавшихся волонтеров со всей страны.[97] Таким образом, можно сказать, что наше гражданское общество рождалось из огня и воды.
С самого начала активизации третьего сектора в России государство стремится контролировать, а потом и достаточно жестко регулировать эту деятельность. Государство и социум – это не две взаимно изолированные структуры; было бы упрощением сказать, что государство ведет борьбу с обществом, хотя в рамках своей системы ценностей, которую мы описали, оно очень мало социуму доверяет.
Тем не менее к началу 2010-х годов уже окрепшие, набравшиеся знаний и опыта общественные организации сотрудничают с органами государственной власти, и довольно успешно. Благодаря этому многое изменилось к лучшему в российском законодательстве. Помощь тяжелобольным, обезболивание онкопациентов, реформа в сфере опеки и попечительства, реформа детских домов – все это делается с помощью общественных организаций, которые посредством таких структур, как общественные советы при министерствах, экспертные советы, рабочие группы при профильных министрах и вице-премьерах, могут и умеют навязывать свою повестку (говоря языком лоббизма) государственным структурам.
История взаимоотношений государства и третьего сектора в эти годы – это нелинейная история борьбы, кооптации, репрессий и соучастия. В 1996 году был принят базовый закон о некоммерческих организациях, который до 2006 года дожил без существенных изменений. В середине 2000-х стали вноситься первые изменения в закон об НКО. Они ограничивают возможность участия в некоммерческих организациях иностранных физических лиц и иностранных неправительственных организаций, дают дополнительные права Министерству юстиции в части отказа в регистрации или ликвидации организации, связывают закон об НКО с законом о борьбе с экстремизмом (табл. 19).
Таблица 19. Федеральный закон от 12 января 1996 г. № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях»: обзор изменений[98]. Система ГАРАНТ:
Закон о борьбе с экстремизмом, принятый в 2002 году, фактически ввел в российское законодательство понятие мыслепреступлений: гражданин и организация могут преследоваться за призывы, за высказывания, за распространение информации. Значительное усиление репрессивного направления законодательства случилось после 2012 года как реакция на протесты 2011–2012 годов. На первый взгляд, связь всего этого с НКО неочевидна. Однако, если мы посмотрим на исследования работы некоммерческих организаций, мы увидим действительно довольно значительное пересечение активистов НКО с тем контингентом, который стал основой и движущей силой протестов 2011–2012 годов.
Характерной особенностью людей, которые регулярно участвуют в общественной деятельности, является более высокий уровень доверия, чем в среднем по России. Совместная деятельность приносит радость и одновременно повышает доверие людей друг к другу, они ощущают свою жизнь как более насыщенную, содержательную и более безопасную – так идет преодоление драмы отсутствия чувства базовой безопасности, которым страдает как российская власть, так и российское общество.
Государственная власть понимает потребность в совместной деятельности несколько иначе, поэтому наряду с политикой прямых ограничений она занимается и кооптацией. В связи с этим в 2005 году была создана Общественная палата – орган, призванный координировать деятельность третьего сектора и представлять его на высшем федеральном уровне. Сутью ее деятельности, если не считать медийную активность, является распределение бюджетных грантов.
На середину 2000-х лишь незначительный процент дохода некоммерческих организаций поступал из-за рубежа, но государство стало рассматривать этот канал финансирования как угрозу, поскольку представление о том, что именно НКО являются инструментами для дестабилизации режима в интересах неких внешних сил, становится общепринятой религией государственного бюрократического класса (см. цветную вклейку, рис. 12–4).
Целью государственной политики в этой области был перевод всех некоммерческих организаций на два основных источника финансирования. Первый из них – бюджетные гранты. Второй – то, что называется «взносы некоммерческих организаций» (на самом деле это благотворительные фонды, созданные крупными корпорациями или правильными лояльными олигархами).
Социум ответил на это сбором средств на деятельность НКО с миру по нитке, получившим большое распространение еще до введения законодательства об иностранных агентах. Этому способствуют новые технические средства, которые дают в руки гражданским активистам такой инструмент, как краудфандинг – то есть сбор средств в интернете. В начале 2010-х годов государство будет пытаться контролировать и отре́зать этот источник финансирования под предлогом того, что через анонимные интернет-кошельки идет финансирование террористической деятельности. При этом полностью зарегулировать эту сферу не получается, и сбор микропожертвований от частных лиц становится достаточно значительным источником финансирования как для социально ориентированных НКО, так и для гражданских активистов и общественных организаций.
Изменение ценностей общества проявляется и в изменении стиля жизни людей. Одно из самых ярких этих проявлений – со второй половины 2000-х стало снижаться потребление алкоголя вообще и крепкого в особенности. Продажи пива стабильно росли, в результате чего пиво сенсационно обогнало в структуре потребления водку, но после 2007–2008 годов стали снижаться и они (