— Не надо бередить мою рану, — тягостно вздохнул старик. — Ничто не забыто: я совершил ошибку и за то испил до дна горькую чашу. О, если бы все сложилось иначе! Если бы эта вещь попала ко мне!
— Успокойся! — примирительно сказал Гэндальф. — Боромир пал, но пал с честью, и да упокоится он в мире. Но не обманывайся, ты не получил бы того, о чем идет речь. Доставшись ему, оно у него бы и осталось, а ты по его возвращении не узнал бы собственного сына.
— Вот как? — холодно усмехнулся Дэнетор. — Вижу, Боромир отказался покорствовать твоей воле. Мне бы он его отдал. Тебя считают мудрецом, Митрандир, однако тут ты перемудрил. Есть иная мудрость: простая рассудительность подсказывает порой верные решения, в то время как кудесники путаются в собственных суетных хитросплетениях, способных обернуться глупостью.
— Иная мудрость? В чем же она состоит? — полюбопытствовал Гэндальф.
— Да в том, чтобы не бросаться в крайности. Спору нет, пользоваться этим сокровищем опасно, но отправлять его прямиком в лапы Врагу, да еще доверив неразумному хафлингу, как поступили вы с моим сыном, и вовсе глупо.
— А как бы поступил премудрый и рассудительный Дэнетор?
— Ни так, ни этак. Уж во всяком случае я никогда не поддался бы призрачным надеждам и не совершил бы столь безумного поступка. Кольцо следовало сохранить, надежно укрыв от посторонних взоров. И воспользоваться им разве что в случае крайней нужды и для достижения победы. Полной, окончательной победы, после которой все остальное не будет иметь значения.
— Ты, по своему обыкновению, думаешь лишь о торжестве Гондора, — заметил Гэндальф. — Но есть ведь и другие народы, другие жизни, другие времена. Я, например, сострадаю даже рабам Мордора.
— Падет Гондор, так другим народам негде будет искать помощи, и другие времена уже не настанут! — резко возразил Дэнетор. — Будь Вражье сокровище замуровано в подземельях цитадели, мы не тряслись бы сейчас от страха при виде Тени, опасаясь худшего. А если ты думаешь, что я не выдержал бы подобного испытания, значит, плохо меня знаешь.
— Нет, — спокойно отозвался маг. — Знаю я тебя хорошо, потому и не доверяю. И раньше не доверял, иначе давно отдал бы Его тебе на сохранение, избавив от тяжких, опасных трудов и себя, и многих других. А теперь, выслушав тебя, убедился, что был прав и что ты заслуживаешь доверия не больше, чем Боромир. Но, — Гэндальф предостерегающе поднял руку, — не спеши давать волю своему гневу. В этом деле я не доверяю даже самому себе, потому и отказался, хотя мне и предлагали, даже просили принять это сокровище в дар. Ты еще достаточно силен, что бы владеть собою, Дэнетор, но окажись оно здесь, пусть даже погребенное под всей толщей Миндоллуина, оно покорило бы тебя, выжгло бы твой разум, и тогда все равно пришла бы Тьма, может быть, гибельнее нынешней.
В глазах Дэнетора вспыхнула ярость. Он встретился взглядом с Гэндальфом, и Пиппин снова ощутил напряженность в воздухе. Две могучие воли скрестились словно клинки: казалось, вот-вот посыплются искры. Хоббит съежился в ожидании страшного удара, но спустя мгновение старый правитель совладал с собой.
— Если бы то, если бы это… — холодно проговорил он, пожимая плечами. — Пустые слова, ничего больше. Сокровище кануло во Мрак, и теперь только время покажет, какова будет его и наша судьба. Ждать осталось недолго. Ну а пока все, кто борется с Врагом каждый на свой лад, должны быть заодно. Надежду терять нельзя — хотя бы на то, что нам достанет мужества умереть свободными, когда ничего другого не останется, — он повернулся к Фарамиру и, словно и не было никакого жаркого спора, спросил: — Что ты думаешь о силах в Осгилиате?
— Их недостаточно, — отвечал Фарамир. — Потому-то я и послал туда отряд из Итилиэна, как уже докладывал.
— Этого мало, — указал Дэнетор. — Именно туда будет направлен первый удар, и там позарез нужен настоящий вождь.
— И там, и во многих других местах, — вздохнул Фарамир. — Я тоже любил брата и чувствую, как нам его не хватает, — он встал, но тут же пошатнулся и не упал лишь потому, что успел схватиться за спинку кресла. — Дозволь мне удалиться, отец.
— Да, я вижу, что ты очень устал. Скакал издалека, во весь опор, а тут еще, как мне рассказывали, эти страшные Тени с неба…
— Не стоит об этом, — попросил Фарамир.
— Не стоит, так не стоит, — согласился Дэнетор. — Ступай отдохни, пока есть возможность. Боюсь, завтра придется еще труднее.
Попрощавшись с правителем, все отправились по своим покоям. На улице царила непроглядная тьма. Гэндальф и Пиппин возвращались к себе в полном молчании, хоббит освещал дорогу маленьким факелом. Но когда за ними закрылась дверь, Пиппин потянул мага за рукав.
— Как думаешь, осталась хоть какая-нибудь надежда? Я насчет… перво-наперво насчет Фродо.
Гэндальф погладил хоббита по голове.
— Особой-то надежды никогда не было, — со вздохом ответил маг, — разве что «призрачная», как только что было сказано. Ну а когда я услышал про Кирит-Унгол… — Гэндальф умолк, подошел к окну и взглянул, словно силясь пронзить взором мрак на востоке… — Кирит-Унгол… — повторил он. — Хотел бы я знать, почему они выбрали этот путь. Да, — маг снова обернулся к хоббиту, должен признаться, Пиппин, что когда я услышал это название, у меня сердце оборвалось. И все же рассказ Фарамира обнадежил. Судя по всему, Враг начал войну и сделал первый шаг, когда Фродо был еще в пути. Теперь Вражье Око долго будет обращено куда угодно, только не на собственные земли, — что ему там высматривать. Однако я даже отсюда, издалека чувствую его торопливость и страх. Он начал раньше, чем собирался. Знать бы, что его к этому подтолкнуло.
Гэндальф задумался.
— Неужто всему виной твое глупое любопытство? — размышлял он вслух. — Ведь как вышло: пять дней назад мы низвергли Сарумана и забрали его камень… И что с того? Использовать палантир, во всяком случае, с толком и так, чтобы Он об этом не знал, мы все равно не можем. Хотя постой! Как же я сразу не сообразил? Арагорн! Его срок приближается. Силы и твердости у него достаточно. Он смел, решителен, зря на рожон не полезет, но если потребуется, пойдет на любой риск. Вот, наверное, в чем разгадка. Арагорн заглянул в палантир, бросил открытый вызов Врагу, и тот увидел его. Это было сделано неспроста, чтобы… — маг осекся и махнул рукой. — Ладно, быть может, мы узнаем побольше от конников Рохана, если они не явятся слишком поздно. Давай-ка лучше спать, впереди у нас нелегкие дни.
— Но… — начал было Пиппин.
— Что еще за «но»? — нахмурился маг. — Ладно, спрашивай, но больше одного «но» я сегодня не потерплю.
— Да я насчет Голлума, — пояснил хоббит. — Не понимаю, как они решились идти вместе, даже следовать за ним. И ведет он их в какое-то гадкое место, как я понял, Фарамиру оно понравилось не больше, чем тебе.
— Да я и сам не все понимаю, — признался Гэндальф. — Хотя давно был уверен, что судьбы Фродо и Голлума как-то связаны и, прежде чем все кончится, им непременно предстоит встретиться. Ну а про Кирит-Унгол лучше вообще помолчать. Дурное место, однако меня больше пугает предательство… Чему быть, того не миновать. Даже закоренелый изменник может предать сам себя и, вовсе того не желая, совершить благое деяние. Так тоже бывает. Но все, хватит разговоров. Спокойной ночи!
Настало сумрачное хмурое утро, и приободрившиеся было с прибытием Фарамира люди снова впали в уныние. Крылатые Тени на виду больше не появлялись, но время от времени с высоты доносился их вой. Слышавшие его замирали от ужаса, а те, кто послабее духом, дрожали и не могли сдержать слез.
— Где же рохирримы? — гадали многие, поглядывая на север.
Фарамир снова уходил.
— Уж и отдохнуть не дают, — вполголоса толковали на улицах. — Правитель слишком суров к своему сыну, а ведь на нем нынче двойное бремя. Трудится без устали и за себя, и за погибшего брата.
Фарамир и вправду уходил не по своей воле. Таково было решение совета, а точнее — правителя города, не настроенного в то утро прислушиваться к чужому мнению.
Военачальники собрались спозаранку, и все сошлись на том, что без помощи Рохана отразить наступление с юга в открытом бою невозможно. Оставалось лишь крепить стены и ждать.
— Но мы не должны оставлять внешние линии обороны, — указал Дэнетор. — Рэммас-Эккор стоил нам великих трудов, и Враг должен дорого заплатить за переправу через Реку. К северу от Кэир-Андроса лежат топи, там войско не провести, а южнее Лебеннина Андуин так широк, что потребуется целая флотилия лодок. Удар будет нанесен в Осгилиате, как и в прошлый раз, когда его отразил Боромир.
— То была всего лишь проба сил, — заметил Фарамир. — Теперь все иначе. Враг может положить у переправы по десять своих на каждого нашего и счесть это выгодным обменом. Ему ничего не стоит потерять целую рать, а у нас каждый маленький отрядец на счету. И если он все-таки прорвется за Реку, защитникам Осгилиата уже не отступить — до города слишком далеко.
— Нельзя забывать и о Кэир-Андросе, — вступил в разговор Имрахил. — Удерживая Осгилиат, необходимо позаботиться о левом фланге. Придут рохирримы, не придут — это пока неизвестно. Зато точно известно — Фарамир сам разведал, — что к Черным Воротам стягиваются неисчислимые полчища. Враг может выйти к Реке одновременно в нескольких местах.
— Риск есть, — согласился Дэнетор, — но на то и война. Кэир-Андрос укреплен, там имеется пост, а больше туда посылать некого. Однако ни Осгилиата, ни Пеленнора я без боя не отдам, если, конечно, сыщется полководец, которому достанет мужества выполнить волю своего правителя.
Воцарилось молчание, нарушил которое Фарамир.
— Твоя воля для меня закон, отец, — молвил он. — Раз Боромира нет я пойду вместо него и сделаю все, что в моих силах, если таков твой приказ.
— Да, приказ таков, — коротко ответил Дэнетор.
— Тогда прощай, отец, — поклонился Фарамир. — Если я вернусь, думай обо мне лучше.
— Это зависит от того, как ты вернешься, — сурово произнес Дэнетор.