вконец отчается, тут надежда и рождается»?» Правда, что за надежду удалось ему углядеть да где, он мне так и не сказал. Настала ночь, такая, что хоть глаз выколи, но впереди, далеко на севере, мы увидели отражавшееся от облаков зарево. «Это полыхает Минас-Тирит», — сказал Арагорн.
Но в полночь и вправду родилась надежда. Этирские моряки сказали, что ветер меняется. Так оно и вышло: скоро он задул с Моря, наполнил наши паруса, и мы понеслись, оставляя за кормой пену. Так и вышло, что рано поутру знамя Арагорна уже реяло над полем брани. То был великий день и великий час, что бы ни сулило мне будущее.
— Что бы ни случилось, подвиг всегда останется подвигом, — промолвил Леголас. — А пройти Стезей Мертвецов — настоящий подвиг, и пребудет таким вовеки, даже если в Гондоре некому будет его воспеть.
— А на то похоже, — невесело проворчал Гимли. — Гэндальф-то с Арагорном оба мрачнее ночи. Хотел бы я знать, о чем они без конца совещаются. Ясное дело, мне, как и Мерри, не терпится дождаться победы и конца войны. Но я не прочь приложить к этой победе руку во славу народа Одинокой горы.
— Я тоже не откажусь сразиться, — поддержал Леголас. — И за честь Великого Леса, и просто из любви к королю, осененному Белым Древом.
Друзья умолкли. Каждый задумался о своем, а тем временем внизу, под стеной, вожди никак не могли прийти к окончательному решению.
Расставшись с Леголасом и Гимли, князь Имрахил послал за Эйомером, и они вместе спустились на равнину, к шатру Арагорна, стоявшему неподалеку от того места, где пал король Тейоден. Там, кроме самого наследника Исилдура, их уже дожидались Гэндальф и сыновья Элронда.
— Послушайте, что сказал перед смертью наместник Гондора, — промолвил маг. — «Вы можете одержать победу на полях Пеленнора, но Силу, поднявшуюся ныне, одолеть нельзя». Я не собираюсь впадать в отчаяние по примеру Дэнетора, однако в его словах есть доля правды.
Палантиры не лгут. Даже владыка Барад-Дура не может заставить камень показать то, чего нет. Конечно, в его власти отобрать для слабодушного самые страшные картины, подавляющие волю и разум, но, как бы то ни было, Дэнетору не померещились собранные против Гондора неисчислимые мордорские полчища. Все, что он видел, существует на самом деле. С огромным трудом мы отразили первый удар, а следующий будет гораздо сильнее. В такой войне — тут Дэнетор не ошибся — нет надежды на победу. Силой оружия нам ничего не добиться, и безразлично, будем ли мы отсиживаться за стенами, отбивая приступ за приступом, пока не падем, или сами выступим за Реку, навстречу неминуемому поражению. Выбирать приходится из двух зол. Благоразумие подсказывает: надо по мере возможности укрепить стены и ждать нового штурма. Конец будет тот же, но наступит он несколько позже.
— Значит, ты советуешь нам отступить в Минас-Тирит, в Дол-Амрот и в Дунхар и попрятаться там, как детишки прячутся в песочных замках перед приливом, который все равно смоет песок? — спросил Имрахил.
— А разве мой совет нов? — ответил вопросом на вопрос Гэндальф. — Разве до сих пор вы поступали иначе? Но нет, я сказал «благоразумие подсказывает», но никого к этому самому благоразумию не призывал. Я сказал «силой оружия нам ничего не добиться», но вовсе не говорил, что не верю в победу. Напротив, я надеюсь на победу, только не военную. Ныне все зависит от Кольца Всевластья — на нем зиждется Барад-Дур, в нем надежда Саурона.
Вы знаете достаточно, чтобы понять, в каком положении и мы сами, и Саурон. Попади Кольцо к нему, вся наша доблесть пропадет втуне: его победа будет быстрой и полной, столь полной, что он, быть может, восторжествует до конца времен. Но будь Кольцо уничтожено, он падет, падет так низко, что едва ли восстанет снова. В Кольцо вложена большая часть изначальной силы Саурона, и с гибелью Кольца все содеянное или начатое Врагом с его помощью обратится в прах, а сам он в злобную, но бессильную Тень, которая больше не сможет обрести плоть. Только так можно изжить величайшее из зол нашего мира. Конечно, это не единственное и не последнее зло, ведь и Саурон не более чем прислужник иного, давно поверженного Врага. Но мы в ответе не за вечность, а за свое время. Наше дело выкорчевывать злые всходы на знакомых полях, с тем чтобы наши потомки могли возделывать очищенную от сорняков землю. А уж вырастят они урожай или нет — это не в нашей власти.
Все это Саурон знает не хуже нас. Знает и то, что его сокровище нашлось, но вот где оно, ему покуда неведомо. Он терзается сомнениями, ибо слишком хорошо понимает: окажись Кольцо у нас, здесь найдутся такие, кому вполне по силам с ним совладать. А у него есть основания думать, что мы заполучили Кольцо. Ведь, если я не ошибаюсь, Арагорн, он видел тебя в камне Ортханка. Верно?
— Верно, — кивнул Арагорн, — перед самым выступлением из Горнбурга. Я заглянул в палантир, ибо решил, что время пришло, да и сам камень послан мне не случайно, а с какой-то целью. Это произошло на десятый день после того, как Хранитель ушел от Рэроса на восток. По моему разумению, надо было отвлечь Око от его собственной страны. С тех пор как Саурон вернулся в Башню, ему нечасто бросали вызов. Правда, знай я, сколь скор и силен будет ответ, наверное, не решился бы показаться ему. Тут не помешала бы твоя помощь, но тебя-то не было.
— Что-то я не пойму, — вмешался Эйомер. — Ты вот говоришь, ежели Кольцо заполучит Враг, мы пропали. Но как же он решается нападать, думая, что оно у нас?
— Во-первых, он в этом еще не уверен, — пояснил Гэндальф. — Догадки догадками, но их нужно проверить. Во-вторых, ему прекрасно известно, что никто, даже самый могущественный и мудрый, не может полностью овладеть Кольцом за короткий срок. Значит, ему нельзя терять времени. Ну и, наконец, — Кольцом нельзя владеть сообща, у него может быть только один хозяин. Даже находясь в наших руках, Кольцо может помочь Врагу, если величайшие из нас сцепятся из-за обладания им, а он в это время нанесет нежданный удар.
Сейчас он выжидает. Видит и слышит Саурон многое, ведь его назгулы по-прежнему здесь. Сегодня перед рассветом они пролетали над полем; правда, люди устали и спали так крепко, что почти никто этого не заметил. Он примечает знаки, которые не могут его не тревожить: неведомо откуда появляется меч, некогда отсекший ему палец вместе с Кольцом, и тут же от него отворачивается удача. Первый натиск на Гондор заканчивается не только разгромом, но и падением самого грозного из его подручных.
Все это настораживает, заставляет Око смотреть в нашу сторону и ни в какую другую. Вот пусть и останется прикованным к нам как можно дольше — в том наша надежда. Вот что я предлагаю. Кольца у нас нет. Мудро это было или глупо, но его отослали прочь, и теперь либо оно будет уничтожено, либо мы. Без Кольца нам Саурона не одолеть. Но мы должны любой ценой отвлечь Око от подлинной угрозы. Пусть победы оружием не добиться, оружие может пригодиться для того, чтобы дать Хранителю Кольца шанс, хотя бы самый ничтожный. Арагорн начал, нам следует продолжить. Попытаемся заставить Саурона нанести решающий удар. Он поднимет для этого все войска, бросит на нас всех — до последнего орка, — так что страна его опустеет. Мы будем приманкой, и он эту приманку схватит, непременно схватит, ибо сочтет, что бросить ему вызов посмел только новый обладатель Кольца. Представьте себе ход его мысли: «Слишком рано возгордился этот наглец, слишком рано он поднял голову. Я заманю его в ловушку, из которой не спастись, и когда она захлопнется, то, чем он завладел, станет моим — снова и навек».
В эту ловушку нам предстоит идти с открытым забралом, собрав все мужество и без особой надежды. Вполне может статься, что все мы сложим головы в этой битве, и даже если Фродо сделает свое дело и Барад-Дур падет, мы так об этом и не узнаем. Не увидим зари новой эпохи. Но, я полагаю, таков наш долг. Лучше уж пасть так, хотя бы в неведении, чем дожидаться погибели, не сходя с места, и умереть, точно зная, что никакой новой эпохи не наступит.
Некоторое время все молчали. Первым заговорил Арагорн.
— Я начал, мне и продолжать. Мы стоим на краю пропасти, надежда смешалась с отчаянием. Всякое промедление гибельно. Призываю всех внять совету Гэндальфа. Он долго боролся против Саурона, так узнаем же, чем завершатся его труды. Не будь его, все было бы кончено давным-давно. Но я не приказываю, а именно призываю. Пусть каждый сам сделает свой выбор.
— Таким же советом напутствовал нас наш отец Элронд, — сказал Элрохир. — Потому мы с братом и пришли с севера. Мы не отступим.
— Что до меня, — промолвил Эйомер, — то я во всех этих мудреных делах особо не смыслю, да и нужды в том не вижу. Довольно того, что мой друг Арагорн пришел на помощь мне и моему народу, и мой долг — помочь ему, коли он позовет. Я иду.
— Ну а я, — взял слово Имрахил, — считаю Арагорна своим королем, требует он того или нет. Его воля для меня приказ, поэтому я тоже иду. Однако сейчас на меня временно возложены обязанности наместника Гондора, и прежде всего мне надлежит подумать о людях. Надо приготовиться к любым неожиданностям. Пока остается надежда на победу, Гондор необходимо защищать. Нельзя допустить, чтобы, одолев Врага, мы вернулись в разоренный край, к дымящимся развалинам. А такое может случиться — рохирримы сообщают о вражеском войске у нас в тылу.
— Ты прав, — согласился Гэндальф. — Но я и не собирался оставлять город без защитников. Выведи мы отсюда всех воинов до единого, наших сил все равно не хватит для штурма Мордора. Достаточно выставить рать, способную бросить Врагу вызов, завязать бой. Но эта рать должна выступить как можно скорее. Самое позднее через два дня. Скольких мы сможем собрать за это время? Нужны добровольцы, знающие, на что идут.
— Люди устали, многие ранены, — отозвался Эйомер. — Погибло немало коней, а эта потеря невосполнима. Если поход состоится так скоро, я с трудом наберу две тысячи, а еще столько же придется оставить для обороны города.
— Мы можем рассчитывать не только на тех, кто участвовал в этой битве, — сказал Арагорн. — Побережья теперь свободны, и сюда направляются подкрепления из южных областей. Два дня назад я отправил из Пелагира через Лоссарнах четыре тысячи человек под предводительством бесстрашного Энгбора. Они подойдут вовремя, до нашего ухода. Многие последовали за мной вверх по Реке, на всех судах, какие смогли найти. Ветер попутный, так что ждать недолго. Самые быстрые корабли уже в Харлонде. Думаю, мы сможем повести на восток семь тысяч конных и пеших, оставив при этом город защищенным лучше, чем перед штурмом.