Сэм отпил глоток, влил несколько капель в рот Фродо, а когда тот немного пришел в себя, уговорил хозяина попить еще и даже съесть целую лепешку. Потом оба уснули, усталость пересилила страх. Спали, впрочем, недолго и беспокойно, все время ворочаясь. Жесткие камни впивались в тело, к тому же на марше хоббиты вспотели, а теперь начали зябнуть. С севера, от Черных Врат, через Кирит-Горгор веяло холодом.
Рассвет был серым и хмурым. Западный ветер по-прежнему продувал высокогорье, но в обнесенных, укрытых за скальной оградой Темной Страны долинах воздух оставался неподвижным и затхлым. Несмотря на прохладу, было душно.
Осторожно высунувшись из канавы, Сэм окинул взглядом унылую, плоскую, безжизненную равнину. Дороги опустели, но Сэм боялся, что зоркие часовые могут заметить хоббитов с высившейся не более чем в миле к северу стены Айсенмута. Вдалеке, на юго-востоке, темной тенью вырастала Гора. Она дымилась: клубящиеся тучи поднимались к небу, и их сносило на восток, или стекали вниз по склонам и стелились над землей. В нескольких милях к северо-востоку мрачными серыми призраками вставали Пепельные горы, а за ними почти сливались с небосклоном мглистые северные кряжи.
— Миль пятьдесят будет, никак не меньше, — хмуро пробормотал Сэм, прикинув расстояние до грозной Горы. — Быстрее, чем за неделю, не добраться, Фродо-то совсем плох… — он тоскливо покачал головой.
До сих пор, даже в самые тяжкие минуты отважный и стойкий хоббит ни разу не расставался надолго с надеждой на возвращение домой, но сейчас ему открылась горькая истина — в самом лучшем случае припасов могло хватить только до Горы. Осуществив задуманное, они останутся посреди ужасной пустыни без пищи и крова. Пути назад нет.
«Ну что ж, — подумалось Сэму, — что-то такое я чувствовал с самого начала. Взялся за дело, чтоб помогать хозяину, а коли в конце придется умереть вместе — так тому и быть. Жаль, конечно. Мне бы страшно хотелось увидеть еще хоть разок Заручье и Рози Сдружень с братьями, и Старбеня моего, и тетушку Бархатец, и всех прочих… Но нет, не может быть, чтоб Гэндальф этак вот взял да и послал Фродо на верную погибель. Была надежда вернуться, как пить дать была. Эх, кабы не сунулся старина Гэндальф в эту проклятущую Морию, не сгинул бы там, он нас отколь угодно бы вытащил».
Рассчитывать было не на что, но хоть Сэму казалось, что в его сердце затухла последняя искорка надежды, она вдруг, нечаянно-негаданно, вспыхнула вновь. Простоватое лицо сделалось строгим, почти суровым, воля окрепла, а тело напряглось, словно хоббит превратился в некое существо из камня и стали, над которым не властны ни отчаяние, ни усталость, ни несчетные мили.
Он еще раз оглядел равнину, обдумывая следующий шаг. К тому времени стало чуточку светлее, и Сэм с удивлением обнаружил, что местность вокруг отнюдь не такая ровная и гладкая, как казалось поначалу. Рытвин и ям имелось более чем достаточно. Горгорот выглядел так, словно, прежде чем здешняя почва окаменела, на нее обрушился град чудовищных валунов, оставив в память о себе множество воронок. От самых больших, окруженных валами вывороченной породы, во все стороны разбегались широкие трещины. Двигаясь где ползком, где перебежками, можно было рассчитывать укрыться и от самого зоркого глаза, хотя такой способ больше годился для того, кто силен, бодр и не слишком спешит. Голодным, усталым, загнанным хоббитам он сулил мало хорошего, но не помирать же, сидя на месте.
Обдумав все это, Сэм повернулся к Фродо. Тот лежал навзничь, с открытыми глазами, уставясь в облачное небо.
— Сударь, — привлек его внимание Сэм. — Я тут осмотрелся, малость пораскинул мозгами и скажу вам вот что: не худо бы нам убраться отсюда, пока на дорогах пусто. Вы как, идти-то сможете?
— Смогу, — вяло отозвался Фродо. — Должен смочь.
И снова начался изматывающий путь. Прячась по расщелинам, таясь за холмиками, где ползком, где перебежками, хоббиты медленно продвигались к подножию северной гряды. Довольно долго рядом с ними тянулась восточная дорога, но потом она стала отклоняться, держась предгорий, и наконец ушла в черневшую далеко впереди тень. Но ней не появлялось ни людей, ни орков, ибо Темный Властелин почти закончил передвижение войск и, кроме того, даже в собственных владениях предпочитал действовать под покровом ночи. Он боялся обратившихся против него ветров свободного мира, что неустанно разрывали завесы мрака, и был слегка обеспокоен донесениями о проникновении в его страну дерзких, сумевших преодолеть все преграды вражеских лазутчиков.
С огромным трудом хоббитам удалось одолеть несколько миль, а когда они остановились, Сэм по изможденному виду Фродо понял, что путь по бездорожью, то ползком, то рывком, скоро доконает хозяина.
— Сударь, вернемся-ка на дорогу, пока светло. Положимся на удачу. В последний раз она чуть нас не подвела, но ведь не подвела же. По ровному месту идти не то, что по колдобинам, еще несколько миль оттопаем, а там и отдохнем.
Пожалуй, это было слишком рискованно, но Фродо возражать не стал: истомленный непосильной ношей, доведенный до крайности внутренней борьбой и отчаянием, он уже не обращал внимания на опасность. Взобрались на насыпь и устало поплелись по твердой, беспощадно открывавшей их всякому взору дороге, что вела прямиком к Черной Башне. И снова удача не изменила: за весь день не встретилось никого живого, а с приходом ночи хоббиты с дороги свернули и затерялись во мраке. Между тем в воздухе чувствовалось напряжение, словно местность предчувствовала грозную бурю. Вожди Запада уже миновали Перекресток и предали огню мертвые луга Имлад-Моргула.
Отчаянное путешествие продолжалось: Кольцо двигалось на юг, а знамена короля Гондора — на север. Силы хоббитов убывали: каждый новый день был горше предыдущего, каждая миля давалась труднее и труднее. Днем враги не появлялись, зато ночами, укрывшись в стороне от дороги, Фродо и Сэм слышали доносившиеся с нее крики, топот множества ног или цокот копыт. Но пугало не это: с каждым шагом все острее становилось ощущение затаившейся впереди угрозы, что исходила от недремлющей Силы, погруженной в злобные раздумья за темной завесой вокруг своего трона. По мере приближения стена мрака становилась все непрогляднее и чернее, словно близилась последняя ночь мира.
В тот вечер, когда вожди Запада приблизились к рубежам мертвых земель, несчастные путники дошли до полного изнеможения. От орков они ускользнули четыре дня назад, и все это время осталось у них в памяти как беспрерывный кошмарный сон, с каждым мигом становившийся все страшнее и страшнее. За последний день Фродо не вымолвил ни слова. Он шел, сгорбившись и спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу, словно не видел земли под ногами. Сэм догадывался, что превыше прочих невзгод хозяина тяготила возрастающая тяжесть Кольца, терзавшего и сердце, и тело. С тревогой замечал он, как левая рука Фродо все чаще поднимается, словно для того, чтобы прикрыться от удара или заслонить глаза от силящегося заглянуть в них ужасного Ока. Правая рука прижималась к груди, нащупывая цепочку, но всякий раз опускалась, будто воля хоббита возвращалась и снова брала верх.
Сейчас, когда вернулась ночная тьма, Фродо сидел, свесив голову до колен и бессильно уронив руки. Сэм не отрывал от него сочувственного взгляда, пока ночь не сделала хоббитов невидимыми друг для друга. Он не знал, как приободрить хозяина, не находил слов утешения, а потому обратился к собственным невеселым раздумьям. У самого-то у него, несмотря на усталость и постоянный страх, еще оставались кое-какие силы. Лембас обладал свойством, без которого хоббиты, пожалуй, давно легли бы посреди пустыни и стали дожидаться смерти. Голода лембас не утолял, и порой Сэм подолгу не мог думать ни о чем другом, кроме как о ломте хлеба, не говоря уж о кусочке мяса, но в отсутствие какой-либо другой пищи все ярче проявлялась способность эльфийских дорожных галет укреплять волю, поддерживать терпение и придавать духу силу повелевать изможденным телом.
Пришло время принимать новое решение. Путники не могли и дальше держаться дороги, ибо она уходила на восток, под завесу Тени, тогда как Гора теперь высилась по правую руку от них, почти прямо на юге. Нужно было сворачивать. И путь туда пробегал через мертвую, дымящуюся, засыпанную пеплом равнину.
— Вот бы воды! — пробормотал Сэм, едва ворочая пересохшим, распухшим языком.
Он давно ограничивал себя в питье, но воды оставалось уже не больше половины фляжки, а идти предстояло еще не один день. Впрочем, вода давно бы кончилась, не решись они воспользоваться орочьей дорогой, вдоль которой для проходящих безводной пустыней войск через каждые несколько миль были устроены колодцы. Прошедшие в последнее время многочисленные отряды вычерпали их почти досуха, но все же в одном Сэм ухитрился набрать воды — мутной, грязной, однако же пригодной для питья. Но с той поры прошел целый день, а найти воду в пустыне нечего было и надеяться. Наконец утомленный своими заботами, Сэм отложил их на утро и заснул. Во сне ему виделись огни, похожие на горящие алчной злобой глаза, и темные ползучие тени. Звериные шорохи сменялись душераздирающими криками, наводившими на мысль о пытках. Путая сон и явь, Сэм несколько раз вскакивал, но видел вокруг лишь непроглядную тьму. Лишь единожды он, озираясь, приметил поодаль бледные, смахивающие на глаза огоньки, но, возможно, то было лишь продолжение сна. Спустя мгновение огоньки исчезли.
Ненавистная ночь отступала медленно и неохотно. Рассвет был блеклым и тусклым, ибо вблизи Горы ему противились извергаемые ею дымные тучи и наплывавшие со стороны Барад-Дура тени, свитые вокруг Сауроном. Фродо лежал на спине, не двигаясь. Сэм стоял над ним: он предпочел бы дать хозяину отдохнуть подольше, но знал, что должен пробудить его волю, чтоб тот смог сделать еще одно усилие. Наконец он наклонился, погладил Фродо по лбу и шепнул ему на ухо:
— Проснитесь, сударь. Пора идти.
Фродо поднялся, первым делом поглядел на юг, но, увидев Гору и лежащую перед ней пустыню, горестно вздохнул.