— Да будь ты хоть сделан из камня, я отнесу тебя, куда пожелаешь, — ответил орел.
— Тогда летим, — сказал маг. — Только возьми с собой брата и еще кого-нибудь из сородичей, самого быстрокрылого. Мы должны опередить крылатых назгулов, а значит, нам надлежит мчаться быстрее ветра.
— Северный ветер скор, но мы обгоним его, — заверил Гваихир.
Он подхватил Гэндальфа, взмыл в воздух и устремился на юг. За ним последовали Ландровал и стремительный юный Менелдор. Они неслись над Удуном и лежащим в развалинах Горгоротом, а впереди яростно извергала пламя Роковая гора.
— Вот и конец всему, — сказал Фродо. — Признаюсь, я рад, что ты здесь, со мной.
— Конечно, сударь, — отозвался Сэм, бережно прижимая к груди раненую руку Фродо. — Я с вами, а вы со мной. И путешествие наше кончилось, это точно. Но насчет конца всему… Обидно забрести в этакую даль, сделать все как надо, а потом взять да и сгинуть. Такой конец не по мне, ежели вы меня понимаете.
— Меня он тоже не радует, — вздохнул Фродо, — но так уж устроен мир. Надежды умирают, и приходит конец. Нам осталось только его дождаться, и ждать недолго. Глянь, все вокруг гибнет, все рушится — отсюда нет спасения.
— Ладно, сударь, там видно будет… Но давайте хоть уберемся подальше от этой… как ее там… Роковой норы. Почему бы не спуститься вниз, по тропе?
— Хорошо, Сэм, — согласился Фродо. — Попробуем, раз тебе хочется.
Поднявшись на ноги, они стали медленно спускаться к подножию Горы. Тропа под ногами ходила ходуном. Потом Саммат-Наур изверг чудовищный столб дыма, восточная сторона конуса раскололась, и раскаленный поток лавы, выплеснувшись в образовавшуюся трещину, пополз вниз по склону Горы.
Силы стремительно покидали хоббитов. Они уже не могли идти дальше, да и идти было некуда. Добравшись до невысокого, усыпанного пеплом холма у подножия, друзья оказались словно на острове, еще державшемся, но обреченном на неминуемую гибель в страшной агонии Ородруина. Земля вокруг лопалась, из открывавшихся провалов валил дым и вырывались языки пламени. Гора корчилась в судорогах, на склонах, то здесь, то там, открывались новые щели. Оттуда изливались огненные реки. Медленно, неотвратимо текли они вниз, к утлому прибежищу беглецов. Сверху валил дождь горячего пепла.
Сэм по-прежнему бережно держал руку Фродо.
— Да, сударь, — со вздохом пробормотал он. — Похоже, наша история и впрямь подходит к концу. А мне так хотелось бы ее послушать! Как думаете, скажут ли когда-нибудь: «Внемлите повести о Фродо Девятипалом и Кольце Судьбы», а все притихнут, ну как мы в Разлоге, когда слушали про Берена Однорукого и Великий Камень?.. Только ведь на нас с вами история не кончается. Вот бы узнать, что потом!
Сэм говорил без умолку, пытаясь отогнать страх, говорил и все время поглядывал на север. Оттуда дул ветер. Вдали тьма уже развеялась, и разлетевшиеся обрывки облаков открыли взору ясное, холодное небо.
Только зоркий взгляд Гваихира мог углядеть на вершине содрогающегося, обтекаемого реками лавы холма, среди клубов дыма и пепла две крохотные темные фигурки. Как раз в тот миг, когда орел заметил хоббитов, они упали — то ли их сбил с ног подземный толчок, то ли свалил нестерпимый жар, то ли отчаяние заставило броситься наземь, чтобы не видеть, как надвигается неминуемая смерть. Подобно трем стремительным молниям, орлы устремились вниз: Ландровал и Менелдор подхватили хоббитов крепкими когтями и взмыли в небо, прочь от огня и дыма, разрушения, тьмы и погибели. Но Фродо и Сэм не поняли, что с ними случилось: в тот миг, когда их подняли в воздух, оба лишились чувств.
Придя в себя, Сэм обнаружил, что лежит на мягком ложе. Над ним мерно покачивались ветви буков. Сквозь нежно-зеленую молодую листву пробивался золотистый солнечный свет. Воздух был свеж и полон чарующих ароматов.
Запах вспомнился сразу: так пахло в Итилиэне.
— Ну и дела, — пробормотал хоббит. — Хотелось бы мне знать, сколько времени я проспал?
Благоухание вернуло его в тот час, когда он развел маленький костерок на солнечном склоне, но все случившееся потом выскользнуло из памяти.
— Похоже, мне снился дурной сон, — сказал себе Сэм, потянувшись и глубоко вздохнув. — Хорошо, что я наконец проснулся.
Он сел, огляделся и увидел рядом спокойно спавшего Фродо. Одну руку тот подложил под голову, другая, правая, лежала поверх одеяла. На ней не хватало третьего пальца!
Память о пережитом ужасе нахлынула с такой силой, что Сэм, не сдержавшись, громко вскричал:
— Так это был не сон! Где же мы?!
— В Итилиэне, — послышался сзади ласковый голос. — В гостях у государя. Он ожидает вас.
Сэм обернулся и вытаращил глаза: облаченный в белое, с белоснежной, поблескивающей на солнце бородой перед ним стоял Гэндальф.
— Как себя чувствуешь, добрый Сэмиус? — спросил маг.
Ошалевший от радости и изумления Сэм некоторое время так и сидел с отвисшей челюстью, не в силах вымолвить ни слова.
— Гэндальф! — выговорил он наконец. — Я думал, ты помер! Я и про себя думал, что помер! Выходит, все, что было грустного, — неправда? Что же такое случилось?
— Великая Тень исчезла, — ответил маг и рассмеялся, и смех его был подобен музыке или журчанию прохладного ручейка, питающего свежестью иссохшую землю.
Хоббит и припомнить не мог, когда в последний раз слышал что-то подобное — чистый, радостный, веселый смех. Правда, сам он ни с того ни с сего ударился в слезы, но они высохли мигом, сами собой.
— Как я себя чувствую? — звонко воскликнул Сэм, вскакивая с постели. — Да так, так… словами не опишешь! — от избытка чувств он взмахнул руками. — Как весна после зимы, как солнце на листьях, как грубы, арфы и все-все песни, какие мне доводилось слышать!
Тут он спохватился и с жалостью посмотрел на друга.
— Я-то что, а вот как бедный господин Фродо? Видишь, что у него с рукой? Вот уж кому досталось так досталось!
— Да все со мной в порядке! — сказал Фродо, садясь на постели и широко улыбаясь. — Соня ты этакий, я тут ждал, ждал, когда ты глаза откроешь, да и сам уснул. Первый-то раз я проснулся спозаранку, а сейчас небось уже полдень.
— Полдень? — Сэм попытался подсчитать в уме, но бросил это занятие. — А какого дня?
— Сегодня четырнадцатый день Нового Года, — весомо ответил Гэндальф. — По-вашему, по-хоббитански, будет восьмое апреля, вы ведь в марте считаете тридцать дней. Но в Гондоре Новый Год теперь всегда будут отмечать двадцать пятого марта, в день, когда пал Саурон, а вас вынесли из огня и доставили к королю. Это он вас выходил, а теперь ждет к своему столу. Как будете готовы, я вас отведу.
— К столу короля? — смутился Сэм. — Какого короля?
— Короля Гондора и верховного владыки Западных Пределов, — отозвался маг. — Нынче он вернул под свою руку все исконные владения. Скоро он отправится на коронацию, только вас и дожидается.
— Что мы наденем? — беспокойно спросил Сэм.
Рядом с постелями на земле были сложены изношенные лохмотья, в которых хоббиты проделали весь путь.
— То, в чем шли в Мордор, — твердо заявил Гэндальф. — Никакие шелка, гербы и доспехи не могут быть почетнее. Для торжества лучше одеяний не сыскать, а потом что-нибудь подберем.
Маг протянул им руки, и хоббиты приметили, что одна из них словно испускает свет.
— Что это там? — спросил Фродо. — Неужто?..
— Да, ваши сокровища. Их нашли у Сэма, когда вас спасли. Дары Галадриэли целы: и твой фиал, Фродо, и твоя коробочка, Сэм. Берите и радуйтесь.
Хоббиты умылись, оделись, слегка перекусили (королевского-то обеда еще когда дождешься) и последовали за Гэндальфом. Из буковой рощицы вышли на длинную, залитую солнцем лужайку, окруженную величавыми деревьями с темной блестящей листвой, усыпанной алыми цветами. Позади шумел водопад: ручей с веселым журчанием струился по цветущему лугу, убегая вдалеке под лесную сень. На лугу собралось множество рыцарей в сверкающих доспехах и рослых воинов, облаченных в черное с серебром. Все приветствовали хоббитов почтительными поклонами. Запела труба, Гэндальф, Фродо и Сэм в сопровождении почетной стражи прошли под деревьями вдоль ручья, и перед ними открылось широкое поле. За ним в серебристой дымке текла река, из воды выступал лесистый остров. Там стояли корабли, а на поле, блистая вооружением, стройными шеренгами по-отрядно выстроились войска. Стоило появиться хоббитам, как меченосцы разом выхватили из ножен мечи, копейщики склонили к земле копья. Грянули рога и трубы, и люди, на разных языках, но в едином порыве запели:
Слава, слава хафлингам! Великая слава!
Куийо и периан ананн! Аглар'ни Перианнат!
Великая слава хафлингам, Фродо и Сэмиусу!
Даур а Берхаэль, Конин эн Аннун! Эглерио!
Слава!
Эглерио!
А лайта те, лайта те! Андаве лайтувалмет!
Слава!
Кормаколиндор, а лайта тариэнна!
Слава! Слава Хранителю! Великая слава!
Фродо и Сэм залились краской, но глаза их сияли от изумления и восторга. Пройдя вперед, они увидели посреди поля три возвышения, сложенные из зеленого дерна. Над правым реяло знамя с могучим белым конем без всадника, мчавшимся по зеленому полю, над левым — стяг с изображением серебристого челна-лебедя, рассекающего синие волны, а посредине, над самым высоким из трех, развевалось на ветру большое черное полотнище с белым цветущим древом, блистающим венцом и семью яркими звездами. Под этим полотнищем сидел человек в кольчуге, но без шлема и с длинным мечом на коленях. По приближении хоббитов он встал, рослый, темноволосый и сероглазый, с радостной улыбкой на лице. Он сильно изменился, но они узнали его.
Фродо бросился ему навстречу, Сэм бежал следом.
— Ну и чудеса! — кричал он на бегу. — Вот так радость! Это ж Бродяжник, или я еще сплю!
— Бродяжник и есть, — откликнулся Арагорн. — Что, Сэм, далековато забрались мы от Пригорья, где я тебе так не глянулся? Всем нам пришлось проделать нелегкий путь, но на вашу долю выпа