— Здорово, — я довольно потерла руки. — Повеселимся!
— Какая ты кровожадная, не замечал прежде, — отметил Лакс, явно пытаясь сообразить, какая мне выгода от всего происходящего и чего я собираюсь творить.
— Это я хорошо скрывала свои вампирские задатки, — отбоярилась я. — А ты чего думал, зря я что ль твое горло в порядок приводила? Чтобы кровь было пить сподручнее!
— О-о-о, — протянул рыжий, почему-то скорее истово заинтересовавшись моими планами на его тело, нежели испугавшись.
— Если ты собираешь спасать Дерга, самое время, — сухо заметил Гиз, прервав нашу милую пикировку.
— Дерг в безопасности, Гиз, на нем магическая защита, — ответила я, притсально наблюдая, как палач возится с небольшим, плотно запечатанным кувшином, переливая мутную жидкость неопределенного цвета в неглубокую чашку. Отмерив положенную норму и тщательно закупорив емкость для дальнейшего использования, товарищ в маске сделал несколько чинных шагов по направлению к закованному в цепи Дергу. И… споткнувшись на ровном месте, рухнул, опрокинув дозу на помост. Нервный смешок прокатился по толпе, Клементарий недовольно набычился в кресле, завозмущались вопиющей неловкостью палача придворные.
— Знакомо, — прокомментировал Гиз, как-то тоже пытавшийся испытать яд на моей персоне.
— Еще бы, магия идет по пути наименьшего сопротивления, чего каждый раз велосипед изобретать, — я почти обиделась за руны. — Главное, защита действует. Так что можно расслабиться и получать удовольствие!
Возражений не нашлось, компанию продолжила созерцание представления.
Бормоча сквозь зубы что-то "ласковое" то ли о своей ловкости, то ли о качестве помоста, за который ноги цепляются, палач вернулся к кувшину, повторил процедуру наполнения чашки, снова направился к приговоренному, обходя то место, где так неловко приземлился парой минут раньше, и…. "грациозно" соприкоснулся с досками вторично в другой точке помоста. Яд опять расплескался по эшафоту. Фаль от души заливался у меня на плече. Смех поначалу робко, загулял в толпе, король сжал руки в кулаки, едва ль не лопаясь от злобного негодования и подозрительности, зато начальник тюрьмы и принц Альвин явно обрадовались и подарили меня острожными благодарными взглядами.
— Не знаю как насчет Дерга, но доски и свою одежду парень отравил насмерть! — ухмыльнулся Лакс. — Твоя работа, Оса?
— Защитных чар, — отбивая по парапету торжественную дробь, довольно улыбнулась я и прокомментировала: — Теперь, пожалуй, следует немного разнообразить представление.
Бедолага палач в третий раз наполнял чашу остатками яда, выцеживая из кувшина последние капли, я сосредоточилась на чаше и прошептала руну воды, вызывая ее образ в отраве:
— Лагу!
Явился чистый, отливающий едва уловимой голубизной свет, прозрачный и яркий, как блистающий на солнце ключ. Пронзительно светлой вспышкой, видной лишь немногим избранным, он окружил чашу с ядом, превратившимся в чистую воду. Медленно и осторожно, каждую секунду ожидая подвоха и понимая, что его карьера балансирует на волоске, палач двинулся к Дергу. Маска перекосилась, пара завязок на безрукавке порвалась за две первые попытки, палач теперь если и походил на воплощение смерти, то какое-то нелепое, нарисованное для юмористического журнала. От былой важности и неумолимости не осталось и следа, он еще и заметно прихрамывал, наверное, подвернул ногу. Но вот последний шаг был сделан, чаша ткнулась в подбородок Кейсара. Тот поднял взгляд к небу, будто испрашивая его мнения по поводу творящегося беззакония, на долю секунды глаза сыщика встретились с моими. Я кивнула, шепнув одними губами:
— Пей, ничего не бойся!
Уверена, Дерг услышал меня, потому что решительно присосался к краю емкости. Сделав первый глоток, иронично выгнул бровь, причмокнул и лихо, по-сократовски осушил свою "цикуту" до дна.
Палач перевел дух, отступил и принялся чего-то ждать. Народные массы и верхи тоже затаили дыхание. Прошла минута, другая, Дерг, прозвенев цепью, поднял руку и почесал нос, зевнул, почесал щеку, переступил с ноги на ногу. Словом, сыщик вел себя возмутительно и оказывался умирать от яда.
— Фаль, дружок, пора добавить в нашу комедию толику божественно участия, — промолвила я и нашептала малышу дальнейший план действий.
Сильф мигом уяснил свою задачу, сорвался с места и ринулся в толпу. Уже оттуда я услышала его голос небывало сильный и хрустально-звонкий, совершенно не похожий на человеческий. Такими голосами и надлежит говорить посланцам богом, именно так следует изрекать откровения, чтобы достичь максимального эффекта:
— Гарнаг спас Кейсара! Он невиновен!
Особенно удивительно было то, что слова Фаля звучал одновременно сразу со всех концов площади. Вот уж точно без магии не обошлось, наверное, опять пыльца с крылышек осыпаться начала, в волшебство обращаясь.
Народное море забурлило, переваривая оброненную в него каплю, Клементарий заерзал жирной задницей по сидению, во всеуслышание объявил через глашатая маразматическую версию о выдохшемся зелье, пронзил палача взглядом, не обещающим тому квартальную премию, и отдал приказ продолжать экзекуцию. Чувствующий себя козлом отпущения, малость струхнувший мужик в маске перешел к следующему пункту программы. Он достал веревку с уже увязанной на ней специфической петлей, закрепил сие дивное изделие в стиле макраме на поперечной планке высоко над помостом, подергал, навалился всем весом, проверяя прочность.
Дерг тем временем успел подойти к палачу и одобрительно кивал, оценивая его работу, давал подходящие случаю раздумчивые советы. Смешки, гуляющие в толпе, стали сильнее. А ведь известно с давних пор: смешное не может быть страшно! В этой великой истине сейчас убеждался народ Ланца. Дерг трижды избегнул гибели, некто незримый провозгласил его невиновность, поэтому люди, как и сам приговоренный, начали получать удовольствие от шоу, поверив, что все понарошку и Кейсара сегодня наверняка не убьют. Либо король все-таки помилует. либо боги защитят. Изворотливый Ланцкий Пес уцелеет! Кое-кто даже начал сочувствовать бедолаге кату, у которого никак не получалось угробить живучего смертника.
Дерг спокойно забрался на высокий подставец, человек в маске накинул петлю на худую шею жертвы, чуток подтянул ее и резко, словно боялся очередного подвоха, ударил по "табурету", вышибая его из-под ног сыщика.
Ну что сказать? Палач переживал не зря. В ту же секунду, когда упала мебель специального назначения, раздался трест и грохот непредусмотренный планами казнения. Одновременно произошло следующее: порвалась сразу в трех местах прочная веревка и в двух переломилась перекладина. Упавший кусок деревяшки со снайперской меткостью угодил по темечку палача. Тот пошатнулся и оглушенный осел на пятую точку. Дерг, освобожденный от веревки, озабоченно склонился над экзекутором и принялся бережно похлопывать его по щекам.
— Если дойдет до четвертования, боюсь за жизнь… ката, — эдак задумчиво обронил Гиз.
— Хорошо, что я нанимался в патерские палачи, — искренне сказал Кейр, наверное, представил себя в шкуре собрата по профессии.
Народ веселился, а я наблюдала за Клементарием. Удар по самолюбию короля оказался чудовищным. Одно дело допустить вероятность того, что яд утратил действенность от времени или своевременно подсунутого сыскарю противоядия, и совсем другое странные голоса и буквально развалившаяся на части виселица, на которой, как на тарзанке, минутой раньше чуть ли не раскачивался, пробуя всем своим вполне изрядным весом, палач. Монарх буквально разрывался между негодованием и страхом. Умолк льстивый хор придворных, почуявших перемену ветра. Они, да и я с интересом ждали следующего хода короля. Прикажет ли он палачу взяться за топор, придумает ли другой способ разделаться с сыщиком, или помилует опального придворного, уступив божьей воле, сделает хорошую мину при плохой игре, объявит все случившееся испытанием верности для Кейсара и спасет остатки подмоченной репутации?
Ох, судя по злобно-упрямому выражению, прочно поселившемуся на роже Клементария, нас ждало "продолжение банкета". Ну что ж, пускай, моя магия была готова отразить любой удар, направленный в сердце Дерга. Толстопуз набрал в грудь побольше воздуха, намереваясь отдать очередной нелепый приказ, раздул щеки и замер в кресле с выпученными глазами и багровой физиономией. В обморок что ли свалился? Или слова забыл?
— Изящный ход, браво, магева! — с одобрительным удивлением и чем-то близким к уважению констатировал Гиз и сделал несколько символических хлопков в ладони.
— Ты о чем? — я обернулась к киллеру.
Однако ответ на вопрос я получила с другой стороны. Он воплотился в вопле, исторгнутом из торопливой глотки какого-то челядина:
— Король Клементарий мертв, славься король Альвин! — и был моментально подхвачен толпой в стиле скандирования футбольных фанатов: Аль-вин! Аль-вин! Аль-вин!…
Вот так народ, собравшийся посмотреть на кончину Дерга, нежданно-негаданно угодил на первый этап коронации. Кресло с безвольно обвисшем в нем бывшим монархом проворно удалили в недоступное для глаз народа место, то ли в карету засунули, то ли вовсе под помост спихнули, я не уследила. Слишком прытко действовал ушлый придворный люд, будто не аристократы, а записные каты вместе собрались.
Альвин забрался с ногами на первую попавшуюся скамью и вопил, заикаясь от волнения, свой первый указ. Он объявлял Кейсара Дерга невиновным и возвращал все имущество, титулы и полномочия.
На площади начало твориться что-то невообразимое. Ор, шум, форменное буйство к которому присоединились даже стражники. Палач бросил маску, приметную стильную безрукавку и растворился в толпе от греха подальше. Поди убеди народ, в том, то ты не по своей инициативе главного сыщика на тот свет спровадить старался! На счастье палача веселящийся люд не жаждал крови. Кейсара освободили от цепей, стащили с эшафота и, подкидывая вверх от переизбытка чувств, с торжествующими воплями подтащили к молодому королю.