мучения от ходьбы по заснеженному лесу.
— Держись чуть поодаль, не стой на месте, делай широкие и быстрые шаги, идем без остановок, — проинструктировал я Нату, кивавшую при каждом моем слове.
Мысленно воззвав к небесам, я быстрым шагом двинулся к противоположному берегу. Ната держалась в десяти метрах, четко следуя полученным инструкциям. Дважды издалека мне удавалось заметить место, где снег намок, заранее менял траекторию, избегая приближаться к такой западне. Я неверно оценил ширину фьорда, она оказалась как минимум вдвое больше. Крутые обрывистые берега создавали иллюзию, что полоска воды и льда куда уже, чем на самом деле. Идти было значительно легче, чем в лесу, но трудно держать быстрый темп. Как ни странно, до противоположного берега мы добрались без приключений. Выскочив на сушу, я дождался немного отставшей Наты и, поймав ее в прыжке, повалился вместе с ней в снег. За полтора часа удалось пройти примерно семь километров, что не могло не радовать.
Время приближалось к вечеру, решил дать нам небольшой отдых, устроившись на берегу фьорда на ночлег. Топлива для костра вокруг много: коряги, выброшенные на берег целые деревья. Чуть дальше среди деревьев набрал высохшей хвои, для ночлега выбрал участок, где наружу выдавалась сланцевая плита, образуя козырек. Сидя перед костром, думал, что придется еще немало попотеть, прежде чем пройдем изрезанные горные гряды Норвегии и выйдем на равнинную Европу.
— Ложись спать, — велел Нате после ужина, — разбужу тебя через несколько часов.
Ната хотела возразить, но не рискнула. Уютно устроившись в куче лапника, накрылась шкурой и через пять минут засопела. Я подтащил к огню приличный кусок дерева, положив его торцом в пламя. По мере прогорания нужно просто передвигать дерево, и огонь будет гореть непрерывно. Ночью немного похолодало, но температура довольно терпимая, даже если отойти от костра. По моим подсчетам, сегодня двадцатое марта, еще пара недель и снег окончательно растает. Он уже таял, превращаясь в рыхлый и влажный, сильно затрудняя передвижение.
Глядя на огонь, погрузился в воспоминания: как жили Русы, ожидая моего возвращения? Смог ли Миха продолжать мое дело? Задатки правителя у него были, как и проблемы в лице младшего брата Мала. Как сложилась жизнь Нел, Бера, Санчо? Странно, но о судьбе других жен я практически не думал. Сед — та еще стерва, за себя и сына сможет постоять, да и селение отца у нее под боком, всегда может уйти к ним. Алолихеп из царской династии, островные колонии, главным образом Родос, я определил ей. Она знает толк в управлении, если не дура, то должна была сразу переправиться на Родос в связи с моей задержкой. Лиа? Я так и не успел прикипеть к ней, в глубине души сознавая, что взять ее в жены было необдуманным решением. Урр в отличии от Мала был еще подростком, к тому же, как и все здоровяки, вполне миролюбивым и добродушным. А в Мале метался дух мятежной Мии, хотя Нел ему стала ближе, чем мать. Это Нел больше занималась Малом, пока Миа тренировала своих рыжих бестий и воевала рядом со мной.
Комель прогорел, языки пламени стали бледнеть: подтянув дерево в огонь, я вернулся на свое место. Что случилось с Санчо, как сложилась его судьба? Неандертальца любили все, но он сам сильно зависел от меня. Когда мне было плохо, Санчо тоже был подавлен и разбит. Не удивлюсь, если, не дождавшись меня, Санчо совсем захирел. За Бера, Тиландера и Лайтфута я не переживал: постоянное нахождение рядом со мной сделало их моим вторым «я», вложив в их головы образ моего мышления. Американцы и мой приемный сын Бер сделают все, чтобы Миха мог вырасти в достойного правителя, и никогда не потеряют надежды на мое возвращение.
Когда начинал думать про оставленных в Макселе, всегда забывал, сколько прошло лет. Все, что я думал насчет поведения членов моей семьи и друзей могло быть верным только на протяжении их жизни, а если Ната не ошиблась, а вряд ли тут закралась ошибка, проверила ведь трижды, то все они умерли так давно, что о них забыли даже их потомки. Кто вспомнит обо мне спустя сто пятьдесят лет? Хорошо, если осталась хоть легенда о том, как Главный Дух-Бог вернул своего посланника Великого Духа Макс Са на небо, не исключено, что спустя столько времени Русы вернулись к примитивному кочевому образу жизни. При жизни Тиландера, Лайтфута и Мендосы им еще будет с чем сравнивать, останутся воспоминания о двадцатом веке, о современной цивилизации. С их смертью все это могло перейти в разряд мифов и легенд.
Мне не хватило примерно десяти лет, чтобы окончательно произвести изменения в привычном укладе жизни Русов, оторвать их от прошлого, связывавшего их с привычным образом жизни. Мельницы, кузницы, школа, университет, порт и все остальное — только первые шаги на пути становления цивилизации, живопись находилась в зачаточном состоянии, архитектура только начинала развиваться.
— Есть ли смысл возвращаться туда, где ты можешь увидеть, как все твои труды пошли прахом? Не лучше ли попытаться снова, учитывая прежний опыт и прежние ошибки, — самому себе задал вслух вопрос.
Это трудный вопрос, на него у меня нет ясного ответа: слишком много времени прошло. Если цивилизация выжила и развивается, то в каком статусе я должен прийти к Русам? Типа, здравствуйте, я ваш праотец, прошу любить и жаловать? А там, например, правит праправнук Михи, этакий Ирод, вырезающий младенцев. Прикажет меня скормить акулам или сжечь на костре за оскорбление памяти Великого Духа Макс Са. Став правителем, любой ревностно оберегает свою власть, уничтожая возможных конкурентов. Еще нужно подумать, как о себе заявить, и вообще стоит ли вообще заявлять, вернувшись в Максель. А раз так, может, вообще не стоит соваться в Максель к Русам? Никто меня там не ждет: я дал им вектор развития, дальнейшая судьба уже в их руках. Если судьба или, скорее, «рубинада» дала мне второй шанс, может, просто прожить жизнь в тихом укромном местечке? Может, даже снова развивая небольшое племя, но не замахиваясь на империи и цивилизации?
Когда в следующий раз передвинув дерево в огонь, по звездам определил, что прошло довольно много времени. Спать особо не хотелось, но днем предстоял трудный переход. Разбудил Нату, спросонья испугавшуюся прикосновения. Подождав, пока девушка умоется снегом и окончательно прогонит сон, показал, как поддерживать огонь, передвигая дерево.
— Разбуди меня, как только на востоке начнет светать, — дал ей последнее наставление, устроился в нагретом лапнике, укрывшись шкурой.
В этот раз Ната не подвела, разбудив меня буквально перед рассветом. Костер горел, от ствола дерева оставалась половина, на которой мы разогрели завтрак. Белковых батончиков осталось всего пятнадцать, решили их пока не трогать, пусть останется неприкосновенный запас.
Как же мне не хотелось уходить вглубь материка, но это неизбежное решение: если встретился один фиорд, таких дальше еще много. Практически весь западный берег Норвегии изрезан такими фиордами, зачастую лишь горный склон мог разделять враждующие поселения викингов.
— Придется уйти от побережья, нет смысла карабкаться в горы, чтобы потом оказаться перед водной преградой. Если готова, пора выдвигаться.
— Я готова, командир, — шутливо козырнула Ната, звонко рассмеявшись.
Свернув на восток, вглубь материка, мы шли целый день. Пройдя густой хвойный лес, мы вышли на практически свободное от снега открытое каменистое плоскогорье. Теперь снова движемся на юг, чтобы дойти до оконечности Норвегии и взять восточнее. На спасательном модуле не было такой примитивной вещи как бумага. Леса на Земле успели уничтожить, а средства коммуникации и передачи информации в мире Наты давно не использовали бумагу. Если бы работали нарукавные датчики комбинезонов, проблема выбора оптимального маршрута решилась бы автоматически. А так, приходится надеяться на свою зрительную память, на первых порах справлявшуюся с поставленной задачей.
К южному побережью Норвегии мы вышли пятнадцатого апреля, преодолев около пятисот километров тяжелейшего пути по горным кряжам за двадцать пять дней. Пришлось дать себе двухдневный отдых, чтобы поохотится и заготовить мясо. Добычей стал доверчивый и глупый олень, подпустивший меня на расстояние удара копьем. Произвел первичную обжарку мяса, пополнив наши вещмешки на двадцать килограммов мяса.
Самая трудная часть пути по горным кряжам преодолена. До территории Западной Европы, оставалось примерно столько же пути, которые я планировал пройти за куда более короткий срок.
Глава 9. Дорогу осилит идущий
Достигнув южной оконечности Норвегии за двадцать пять дней вместо запланированных двух недель, я не впал уныние: мы прошли самый тяжелый отрезок пути. Но тщательно припоминая карту и то, как высчитывал расстояние до Дании через остров Зееланд, понял, что радовался слишком рано. Впереди больше семисот километров, а не порядка пятисот, как мне показалось изначально. Но есть и приятный бонус: южный берег Норвегии — сравнительно ровная территория, где начал попадаться уже лиственный лес. Почки на лиственных деревьях набухли, предупреждая о скором взрывном росте листвы.
Мясо оленя, которого я убил, по качеству превосходило медвежье. Но питаться одним мясом чревато развитием заболеваний. Продвигаясь вдоль берега в восточном направлении, мой взгляд лихорадочно искал оставшиеся плоды на деревьях. Не найдя ничего съедобного, раз в день мы жевали зеленую хвою елок, превозмогая неприятные ощущения во рту. Прошло почти два месяца, как мы покинули спасательный модуль, оставшийся на Фарерских островах. Скорее всего, он использовал всю энергию дейридиума «ядра» и превратился в ледяной торос, если только температура там не выше нуля. Универсальные комбинезоны-скафандры давно превратились в обычные комбинезоны, сменив яркий серебристый цвет на грязновато-серый.
По мере возможности, мы старались соблюдать гигиену, но нормально искупаться при температуре воздуха не выше пятнадцати градусов пока не удавалось. Короткие волосы Наты потеряли блеск, а от себя я чувствовал такой запах пота, что старался держаться подальше от девушки. Снег уже растаял везде, небольшие снежные прогалины встречались в глубокой тени, куда не падал прямой солнечный свет. На второй день движения на восток я увидел на множество следов копыт разных животных.