Вернувшийся Гадон, разбудил меня своим громким голосом, но желание спать оказалось сильнее жажды разговоров. Второй раз проснулся чуть погодя: Ната спала рядом, ее тихое дыхание перекрывал шум и возня в противоположном углу. Спросонья не понял в чем дело, хотел спросить все ли в порядке, когда мерные шлепки дали понять, что в противоположном углу все в порядке, и похоже к гостям привыкли совсем без стеснения.
Утром проснулся с дикой головной болью: выглянул в окошко через затянутый бычьим мочевым пузырем проем. Ната все еще спала. Спал и хозяйский угол, утомившись ночью. Осторожно, чтобы не разбудить спящих, вышел на улицу, вдыхая полной грудью. Конец лета, в воздухе чувствовалась свежесть, больше характерная для начала осени. Пройдя сорок метров, дошел до реки, с поверхности воды поднимался легкий пар.
Скинув рубаху и шаровары, вошел в прохладную воду. Помня о щуках, виденных в деревне Элтов, далеко заплывать не рискнул, искупавшись у берега. После купания, голову практически отпустило, почувствовал себя лучше.
Когда вернулся в дом, Вена была на ногах, разводя огонь в небольшой печи. Пока она готовила свой фирменный рыбный суп, проснулась Ната, вызвавшаяся ей помочь. Проснувшись, с кряхтением поднялся и староста, удивленно взирая на меня, словно видел впервые.
Когда мы заканчивали завтрак, снаружи послышалось ржанье лошадей и топот копыт.
— Бург приехал, — буркнул Гадон. От его вчерашней жизнерадостности, не осталось следа.
— Ната, возьми наши рюкзачки, — сам взял свой лук и закинул на плечо. Оба копья и старые комбинезоны еще вчера во время пьянки, у меня выторговал староста, в обмен на представленную еду и ночлег. Дезинтегратор, в котором оставалось заряда на один-два выстрела был надежно спрятан в рюкзачке, а от самих комбинезонов, я планировал избавиться при первом удобном случае. Уж слишком они обращали на себя внимание, вызывая нездоровое любопытство.
— Гадон, Вена, спасибо! Скоро свидимся, я смогу отблагодарить вас за ваше гостеприимство. Ната, нам пора, — толкнув дверь вышел, на секунду ослепнув после полумрака избы.
— Держи его, — послышался чужой властный голос, и из-за деревьев во дворе, ко мне ринулись мужчины в черных одеждах. Все произошло так быстро, что я даже не успел привыкнуть к яркому свету: меня держали сразу четверо, не давая вырваться.
— Макс, — закричала Ната, послышался глухой удар и крик оборвался на полуноте.
— Суки, — мне удалось отшвырнуть двоих повисших на мне воинов, и даже ударить третьего, но удар сзади по голове, выключил утренний свет в моих глазах.
Глава 24. Будилиха
Сознание возвращалось медленно: что-то больно упиралось в левую щеку, вызывая неприятные болевые ощущения. Потом в уши проник шум обитых железом колес повозки, на очередной неровности голову подкинуло. Не успев удержать ее, больно ударился левой щекой о дощатый настил повозки. Вывернув голову, постарался осмотреться: надо мной проплывали ветви деревьев, через которые проглядывало полуденное солнце, стоящее в зените. Хорошо я был в отключке, половина дня прошла. Руки были связаны за спиной, извиваясь всем телом, повернулся на бок. Ната лежала на боку со связанными руками за спиной. Перекатившись на спину, в повозке не увидел никого, только спина возницы виднелась на козлах.
— Ната, — негромко позвал девушку. Услышав мой голос, та заерзала, стараясь перевернуться на спину. Наконец, ей это удалось, и первое, что я увидел, была рассеченная бровь с высохшей корочкой крови.
— Макс, — всхлипнула Ната, — я думала ты мертв. Мы едем несколько часов, а ты не издал даже звука, когда тебя закидывали в этот антикварный транспорт.
— Не дождутся, не из таких передряг выпутывался. Там были воины, где они?
— Они на лошадях, ускакали вперед. Периодически кто-то из них возвращается к нам и тычет тебя копьем, но ты не издавал звука. Я думала ты мертв, — лицо Наты исказила гримаса плача.
— Успокойся, здесь что-то не то, в любом случае подождем до Макселя, а там я все расставлю на свои места. Не плачь, ложись поудобнее и старайся думать о хорошем. Мне надо подумать, что пошло не так, и почему такая реакция на наше появление.
А подумать есть над чем: все вроде шло хорошо, и Гадон мне казался вполне адекватным человеком. Но почему он вызвал воинов, однотипная форма одежды и вооружение, не оставляли сомнений в том, что схватили нас воины. Что в моих словах могло так напугать старосту, что он ночью послал за воинами. Именно поэтому он покидал застолье перед сном и задержался так долго. Чем я его так напугал? Одеждой? Да, она странная, но не настолько, чтобы ночью слать за воинами.
«Думай, Макс, думай», — мысленно приказал себе. Но сколько не пытался вспомнить, ничего кроме моих вопросов относительно Макселя, в голову не шло. Стоп! Был момент, когда Гадон испугался, даже шикнул на меня, чтобы я замолчал. Когда же это было? Вспомнил, такая реакция у старосты была на вопрос о священнослужителях. А как повел себя я? Из глубин памяти, отравленной ячменкой, всплыло мое самодовольное: — «Что мне священнослужители, если перед тобой сам Макс Са, я их создал, и я же их убью, если они причинят вред тебе дорогой Гадон». Но что так испугало Гадона в этой фразе? По логике вещей, он должен был обрадоваться и пасть ниц перед легендой Русов. Может, за сто пятьдесят лет мое имя стали отождествлять с нехорошим? Объявили меня Сатаной и назначили награду? Это выглядело полным бредом: после моего отлета, в Макселе оставались мои друзья, моя семья. Они никогда не позволили бы очернить мое имени, а сами священнослужители своим благополучием были обязаны мне.
Повозку снова тряхнуло на неровности дороги, моя голова больно ударилась о дощатый настил. Послышался конский топот, закрыл глаза, повернувшись набок.
— Медленно едешь, — грубый голос подействовал на возницу точно наоборот. Повозка остановилась, а возмущенный возница, судя по голосу не боясь всадника, парировал:
— Хочешь быстрее, садись на мое место. — Грубый голос проигнорировал предложение, спросив:
— Не очнулся сектант?
— Не смотрел, тебе надо, ты и смотри, — снова огрызнулся возница. На этот раз, обладатель грубого голоса не стерпел:
— Давно тебя плетью не ласкали, Бург? Я могу быстро научить тебя покорности.
— Своих учи, — парировал возница, но агрессивности в голосе поубавилось. Я услышал храп лошади совсем близко, что-то тупое уперлось в ребра, причиняя боль. Сдержался, чтобы не вскрикнуть, хотя далось это с усилием.
— Сильно его Гарп приложил, до сих пор блуждает в потемках проклятый сектант, — с удовлетворением произнес обладатель грубого голоса. Бург промолчал, а всадник пришпорил лошадь со словами:
— Не отставай, Бург! — Послышался топот конских копыт, а повозка, резко дернув, начала движение. Осторожно повернувшись на спину, встретился глазами с Бургом: глаза возницы смотрели с насмешкой.
— Я-то сразу понял, что ты в себе, не то, что этот тупой лошадиный помет. И даже слышал, как шептался с тощей бабой, тьфу на нее, — сплюнул Бург, вызвав недовольное сопение Наты.
— Бург, тебя же зовут Бург? — задал риторический вопрос. Возница правил повозкой, оглядываясь через плечо.
— Бург, а как тебя звать сектант проклятый, мне неинтересно!
— Ты слышал имя Макс Са? — задав вопрос, я напряженно ожидал ответа.
— Так кто его не слышал, это же имя сына Бога нашего Иисуса, посланного, чтобы облегчить наши страдания, да святится имя Его, — возница проделал движение руками. С моего места не удалось его разобрать его пассы.
— Я и есть Макс Са, развяжи меня, получишь все, что захочешь.
— Тпруу, — натянул Бург поводья, останавливая повозку. Развернувшись ко мне, Бург откровенно усмехнулся:
— Так ты говоришь, что ты Макс Са? Сын Бога нашего Иисуса?
— Насчет Иисуса вопрос сложный, хотя все мы его дети, но я Макс Са, — я постарался вложить в голос максимум убедительности и твердости.
Бург расхохотался, показывая желтые гнилые зубы:
— Ты уже третий Макс Са, про которого я слышал. Правда своими глазами вижу в первый раз. Нечестивец, сектант, да как ты можешь считать себя сыном Бога, чужеимец! — щелкнула плеть, щека вспыхнула от боли, словно на меня пролили кипящее железо. От второго удара увернулся, катнувшись в сторону. Бург, решив, что воспитательная часть закончена, тронул лошадь. Повозка покатила дальше, периодически подпрыгивая на неровностях.
— Макс, что с нами будет? — шепотом спросила Ната, слышащая весь разговор. На этот вопрос у меня не было ответа: за недолгий разговор с Бургом, мне отчетливо стала ясной наша ситуация. Макс Са официально возведен в ранг сына Бога, любое упоминание о нем трактуется как ересь, если выбивается из общепринятого. Есть как минимум два свидетеля, что подтвердят обвинение о присвоении мной имени сына Бога. Как мне доказать, что я это он и никакой ереси в моих словах нет? Теоретически это возможно, представ перед своим потомком — правителемРусов. Но поверят ли мне? На какие факты я могу ссылаться, если очевидцы тех событий мертвы больше сотни лет? Если даже простой возница так остро отреагировал на мои слова, боюсь представить реакцию священнослужителей.
А если отыграть назад, сказать, что это была неудачная шутка? Можно попробовать в крайнем случае, но интуиция подсказывает, что такая шутка не будет оценена как мне хочется. Несколько раз Ната порывалась завести разговор, но мне надо сосредоточиться, поэтому я старался отвечать односложно. Примерно через час с момента как ускакал всадник, повозка въехала на булыжную мостовую. Загрохотали колеса, пинки и толчки разливались неприятными ощущениями по всему телу. С моей позиции были видны дома по правую сторону повозки: это были добротные каменные строения высотой в один или два этажа. Повозка дважды свернула влево и остановилась:
— Приехали, готовься сын Бога, тебя встретят твои прихожане, — насмешливо проговорил Бург, слезая с козлов. Повозку мгновенно обступили дети, заглядывая через низкие борта.