йским, — сказал Андрей.
— Мичман, — обратился Белозерский к другому офицеру, — выведите людей из соседних кают, но тихо, умоляю вас, тихо — скажите, что прорвало трубу и нужен ремонт, понятно?
— Так точно, — ответил офицер.
Пока офицер поднимал соседние каюты, Андрей разбудил Российского сам. Прохоров и солдаты заперлись в каюте Авдеева.
Ольга Трифоновна рыдала, Авдеев, накинувший халат поверх ночной рубашки, обнял ее и повел, утешая, прочь.
Иван и Российский ждали в салоне.
— Это какая-то шутка, — сказал Иван, — кто-то хочет поглядеть, что у нас в багаже, — я точно говорю. Грабь награбленное! Это революция! Хотел бы я знать, кто провернул такую операцию. Но предупреждаю: я их не пущу копаться в моих вещах!
Иван Иванович объяснил, что капитан Белозерский решил нажиться за счет Метелкина.
— Но там был военлет Васильев! — сказал Андрей.
— Какой еще военлет! — огрызнулся Иван. — Что это меняет?
Андрей не стал объяснять, но он знал, что, если письмо привез военлет Васильев, значит, послала военлета Аспасия. А зачем Аспасии губить Метелкина?
Изгнанные из кают соседи Андрея перешептывались и ругались, стоя в салоне вокруг рояля. Авдеевы сидели, обнявшись, на большом диване.
Андрей отошел в коридор, откуда было удобнее наблюдать за дверью в каюту Авдеевых. Вряд ли он боялся взрыва — взрыв находился за пределами воображения.
Дверь в каюту приоткрылась — высунулась голова Прохорова. Капитан Белозерский, который как раз подходил к двери, спросил:
— Ну что?
— Кажется, адская машина, — сообщил Прохоров. И этим сразу изменил ситуацию на борту транспорта «Измаил».
Капитан Белозерский замер, стал выше ростом, рявкнул, не подходя ближе:
— Вы уверены?
— Она тикает, — сказал Прохоров.
— А на какое время поставлена? — спросил он.
— Как же я увижу! — рявкнул Прохоров.
— Остановить работы, — приказал капитан. — Надо срочно эвакуировать всех вокруг и приготовить шлюпки на воду.
Капитан провел дрожащей рукой по лбу, и Андрей понял, насколько он стар и растерян.
— Если мы остановим, — сказал Прохоров, они разговаривали, разделенные десятью метрами гулкого коридора, — эта штука может рвануть в любой момент. Лучше вы идите наверх на палубу, но молчите. А мы попробуем.
— Голубчик, миленький, Прохоров, — сказал капитан, — вы же понимаете: если что, я вам по гроб жизни буду обязан — у меня триста раненых на борту… Господи, нам бы до Батума доплыть!
За его спиной, оттолкнув Андрея, возник Авдеев.
— Я попрошу, — сказал он, не услышав предыдущего разговора, — обращаться с экспедиционным имуществом осторожно!
— Идите вы к чертовой матери! — закричал капитан тонким голосом и замахнулся на Авдеева сухим кулачком.
Тот опешил и, пятясь, засеменил в салон под защиту жены.
Прохоров закрыл дверь и исчез в каюте. Капитан сделал было движение, чтобы уйти прочь, но не смог — он оперся спиной о стену и быстро дышал, как загнанная собака. Андрей вспомнил, что на столе в салоне стоит графин, прошел туда и быстро, не глядя вокруг, налил воды из графина в стакан.
— Что там? — спросил Иван.
— Адская машина, — шепнул Андрей.
— Этого еще не хватало! А мне надо в каюту, взять одну вещь.
— Лучше быть поближе к лодкам, — сказал разумно Российский.
Иван сделал было движение следом за Российским, но потом передумал и кинулся в коридор — его дверь была первой от угла, — капитан смотрел перед собой и не заметил Ивана. Иван нырнул в каюту. Андрей поднес стакан с водой капитану.
— Спасибо, — сказал тот, не глядя на Андрея и не заметив, кто принес воду. Он пил маленькими глотками, потом протянул стакан Андрею. В это время Иван выбежал из каюты. Он прижимал к груди плоский кожаный чемодан.
Андрей стоял, держа стакан в руке. Капитан смотрел на закрытую дверь. «А я зачем здесь стою? — подумал Андрей. — Я же не должен сходить с этого корабля последним».
Андрей понес стакан в салон — салон уже опустел: видно, все поспешили наверх. Над головой стучали шаги — Андрей понял, что по кораблю начала распространяться паника.
Надо подняться наверх, сказал он себе и вместо этого — ну что за кошачье любопытство — вновь шагнул в коридор. И увидел, что капитан стоит у каюты Авдеевых. Дверь туда отворилась, и навстречу капитану вышел лейтенант Прохоров.
— Вы здесь, ваше высокоблагородие? — спросил он.
— Здесь, — сказал капитан тихо.
— Ну тогда заходите, поглядите. — Прохоров был расслаблен и спокоен — Андрей почти подбежал к двери и скользнул внутрь следом за капитаном. Прохоров не возражал.
Посреди каюты стоял смеющийся солдат и держал в руке будильник. Круглый будильник. Будильник четко тикал. Слышно было во всей каюте.
— Что? Что это? — спросил капитан.
— Адская машина, — ответил Прохоров. — Издеваются, понимаешь? Гады, издеваются, шутники чертовы!
Он выхватил будильник из руки солдата и шмякнул им об пол. Будильник неожиданно весело зазвенел.
— Ну зря вы, ваше благородие, — сказал солдат, — я бы его домой взял.
— Я не понимаю, — сказал капитан и тут же полез в карман, достал черный бумажник, вытащил оттуда два червонца.
— Мы выслушиваем ящики, в одном тикает — значит, чертова машина! Ну мы и перепугались, — сказал Прохоров.
— Наклали в штаны, вашество! — радостно сообщил солдат, глядя на червонцы.
— Возьмите, голубчики, — сказал капитан, — выпейте за мое здоровье. Вы же сколько Божьих душ спасли — дайте я вас поцелую!
Пока капитан целовал покорно наклонивших головы солдат, Андрей спросил Прохорова:
— А что, в ящике ничего больше не было?
— Почему? Было. Табак. И тряпки.
— А он не мог взорваться?
— Да как же, черт побери, может взорваться будильник?
— В этом должен быть смысл, — сказал капитан. — Только мы его не знаем.
По коридору бежал мичман.
— Евграф Матвеевич! — кричал он издали. — По «Измаилу» слухи носятся — люди требуют вас.
— Господи, ну скажи им, что все в порядке! Все в по-ряд-ке! Я сейчас же выйду. Вот видите, — сказал капитан, оборачиваясь к Андрею, как к сообщнику. — Люди в море очень подвержены панике. Что я им скажу? Я вас попрошу, молодой человек, отыщите вашего профессора и заведите к себе в каюту — в любое место, где его не увидят, — они же с супругой порождают панику, как тигры в овечьем стаде.
Далеко идти за профессорской четой не пришлось. Авдеевы нашлись у трапа за салоном, окруженные небольшой толпой перепуганных и преисполненных невнимательным сочувствием пассажиров.
— Немедленно! — громко и властно сказал капитан, завидя их. — В каюту, в каюту, в каюту! Нервный припадок — еще не основание бегать по кораблю и устраивать панику. Вот доктор подтвердит. — И капитан широким жестом представил собравшимся Берестова. Андрей вынужден был признать мудрость капитана — лишь медицинский авторитет мог успокоить людей.
— Да, — сказал Андрей, стараясь не улыбаться, — я попрошу вас в каюту, Иван Петрович, и вас тоже, Ольга Трифоновна.
Заплаканная княгиня Ольга спросила:
— А там все кончили?
— Ольга Трифоновна, — вмешался капитан, — вам все почудилось, именно почудилось. Господин доктор вас проводит.
Авдеев посмотрел на Андрея подозрительно — он не понимал, зачем понадобился такой маскарад, но опасался сказать лишнего.
Авдеевы пошли по коридору обратно в сопровождении Андрея, а капитан остался у трапа, преградив дорогу любопытным, так что источник раздражения и паники был надежно изолирован.
— Что там? — спросил Авдеев. — Этот кошмар кончился, да? Ничего не нашли?
— К сожалению, нашли, — сказал Андрей.
— Что?
— Андрей, как вам не стыдно! Вы обязаны сохранять к нам лояльность, — взмолилась Ольга Трифоновна.
— Да, — поддержал ее муж. Они держались за руки — короткий Авдеев и гренадерская княгиня Ольга, — в этот момент страха они забыли о своих сложных отношениях с окружающим миром — они превратились в немолодых испуганных детей.
Капитан Белозерский догнал их — видно, ему удалось успокоить пассажиров. Андрей как раз открыл дверь в свою каюту. Капитан втолкнул профессорскую чету внутрь.
— Ну что там нашли? — Авдеев требовал правды, обращаясь уже к капитану.
— Кому-то, — сказал капитан, — очень нужно было, чтобы содержимое вашего груза было предано гласности, чтобы тюки и ящики были вскрыты при множестве свидетелей, и там, внутри, оказался бы будильник. Это смешно и грозит вам гражданской смертью. И, как я понимаю, не только вам.
Тут капитан спохватился, что дверь в каюту открыта и в дверях все еще стоит Андрей.
— Простите, — сказал капитан бесцеремонно и захлопнул дверь. Щелкнул замок. Андрей мог бы и возмутиться, но ему стало смешно: все они — от такого величественного и чистого в помыслах капитана Белозерского до московского профессора Авдеева, — все они были связаны одной ниточкой корысти, воровства, контрабанды. Вокруг кипела революция, полыхали страсти, страна катилась в пропасть, а они спешили нажиться. Уж лучше Иван Иваныч, циничный крестьянский сын, собирающий денежки на свое имение, которое сожгут крестьяне раньше, чем новый барин успеет в него перебраться.
Но какова их солидарность! Каковы возможности! Послать гидроплан из Трапезунда вдогонку за «Измаилом», потому что пользоваться радиотелеграфом слишком опасно — новость бы дошла до слуха тех, кому о ней слышать не дозволено.
Иван Иванович шел по коридору. В руке он держал свой чемодан.
— И что они нашли? — спросил он.
— Будильник, — сказал Андрей.
Они вышли на палубу. К удивлению своему, Андрей увидел, что солнце уже поднялось довольно высоко — по голубому небу быстро бежали кучевые облака. «Измаил» уже снова набрал ход — впереди виден был голубой берег Батума — он потерял воздушность.
Иван Иванович отошел в тень надстройки и поставил чемодан на палубу.
— Сколько осталось ходу, интересно? — сказал он.
— Я думаю, часа через два будем в Батуме, — сказал Андрей. — Интересно, они могли нас в самом деле взорвать?