Хочу вам кое-что сказать.
Я обращаюсь не к хулиганам
и не к тем, кого они достают.
Я обращаюсь к тем, кто смотрит на это и молчит,
кто не вступается за тех, кто плачет,
кто просто делает вид, что ничего не заметил.
И правда, вас ведь это не касается,
вас никто не задирает,
да и вообще вы тут ни при чем,
вы не бросаетесь в других едой.
Но… вы держите рот на замке.
Вы не делаете ни шагу, чтобы защитить.
Вы не протягиваете руку помощи.
В глубине души вам откровенно
по фиг!
Поэтому я говорю вам:
учитесь защищать себя,
учитесь защищать своих друзей!
Я призываю вас
не сдаваться!
Не сдаваться и не отступать!
Тогда им нас не достать!
Как только Кирстен произносит «по фиг», миссис Брилл вскакивает и спешит к сцене. К счастью, Кирстен успевает закончить свою речь и уйти. Зрители в шоке. Точнее, большая часть зрителей в шоке. А наш ряд аплодирует стоя! Через пару минут мы садимся, и Шерри шепчет мне на ухо:
– Я не очень поняла, при чем тут бабочки, но вообще это было просто обалденно!
– Согласен! Это было, бабочка меня задери, просто великолепно!
На сцену вызывают Колдера. Он явно нервничает. Да и я за него волнуюсь. И Лейк тоже. Жаль, он не захотел рассказать мне, с чем будет выступать, может, я бы ему помог… Лейк направляет камеру на Колдера и приближает изображение. Я делаю глубокий вдох и молюсь, чтобы в его выступлении не было ругательств. Миссис Брилл и без того занесла нас в черный список. Колдер подходит к микрофону:
– Меня зовут Колдер. Я тоже прочитаю вам стихотворение в стиле слэма. Оно называется «Отстой-отпад».
Ну вот, начинается…
В моей жизни было много отстоя.
Очень много.
Четыре года назад, когда мне только-только
исполнилось семь,
умерли мои родители.
С каждым днем я помню их все хуже
и хуже.
Вот, например, моя мама…
Помню, что она любила петь.
Она всегда была такая веселая,
всегда танцевала.
Я плохо помню, как она выглядит,
разве что по фотографиям,
не помню, как она пахнет,
не помню, какой у нее голос…
Или вот мой папа…
Его я помню лучше, но только потому,
что я считал его самым удивительным человеком
на свете.
Он был такой умный.
Всегда мог ответить на любой вопрос.
А еще он был сильный
и умел играть на гитаре.
Раньше я обожал лежать в кровати по вечерам
и слушать
звуки музыки, доносившиеся из гостиной.
Поэтому я скучаю больше всего
по его музыке.
После их смерти я стал жить с бабушкой
и Дедополом.
Не поймите меня неправильно… я их очень люблю.
Но еще больше я люблю наш дом.
Наш дом, где все напоминает мне о родителях,
о моих маме с папой.
В год их смерти мой брат как раз поступил в колледж.
Он знал, как мне хочется домой.
Знал, как много это для меня значит.
Поэтому он сделал так, что я смог вернуться.
Мне было всего семь лет, поэтому я согласился.
Согласился, чтобы он пожертвовал всем ради того, чтобы я вернулся домой.
Ради того, чтобы я не грустил.
Если бы можно было повернуть время вспять,
я бы никогда на это не согласился.
Он тоже заслуживает своего шанса в жизни.
Шанса быть молодым.
Но иногда, когда тебе всего семь лет,
мир совсем не похож
на 3D игру.
Поэтому
я очень многим обязан своему брату.
Я не устану повторять «Спасибо!»,
«Прости меня!»,
«Я тебя люблю!».
Я многим обязан тебе, Уилл:
Благодаря тебе моя отстойная жизнь стала
не такой отстойной.
А в чем же мой отпад?
Мой отпад в том, что мы есть друг у друга!
Интересно, а запас слез ограничен? Если да, то я, кажется, выплакал норму на пару месяцев вперед! Встаю, пробираюсь мимо Шерри и Дэвида и выхожу в проход. Колдер спускается со сцены, я беру его на руки, крепко-крепко обнимаю и шепчу ему на ухо:
– Колдер, я тебя очень-очень люблю!
Вручения призов мы решили не дожидаться – детям не терпится провести вечер с Шерри и Дэвидом. И они торопятся поскорее уехать. Кирстен и Колдеру не важно, кто выиграет, – горжусь ими! Все-таки не зря я вбивал Кирстен в голову цитату из Алана Вульфа: «Балом правят не баллы, балом правит поэзия».
Дэвид и Шерри увозят мальчиков. Мы с Лейк идем к машине, и я помогаю ей сесть.
– А где мы будем ужинать? Я жутко проголодалась, – заявляет она.
Я молча закрываю пассажирскую дверь, сажусь за руль, достаю с заднего сиденья два пакета и вручаю один ей:
– Ужинать времени нет. Я сделал горячие бутерброды с сыром.
Она с улыбкой открывает пакет и достает оттуда сэндвич и лимонад. Я не ошибся: она прекрасно помнит наше первое свидание.
– А есть сэндвич обязательно? – морщит носик она. – Он сколько уже в машине-то валяется?
– Ну, максимум два часа, – со смехом отвечаю я. – Но это скорее ради поддержания традиции, уж прости! – признаюсь я, забираю у нее сэндвич и кидаю обратно в пакет. – Путь неблизкий, и мы можем скоротать время за игрой. Она называется «Ты бы предпочел…». Знаешь правила?
– Пришлось как-то сыграть с одним крутым парнем, – с улыбкой кивает Лейк. – Но это было давно и неправда… Может, ты начнешь, а я как раз вспомню?
– Ладно, но сначала мне нужно кое-что сделать, – соглашаюсь я, открываю бардачок и достаю оттуда повязку на глаза: – У меня для тебя сюрприз, поэтому надень ее, пожалуйста. Ты не должна видеть, куда мы едем.
– Ты собираешься завязать мне глаза? Серьезно? – Она со вздохом наклоняет голову.
– Вот так, – довольно говорю я, завязывая покрепче. – И, чур, не подглядывать.
Мы выезжаем с парковки, и я задаю ей первый вопрос:
– Итак, ты бы предпочла, чтобы я выглядел как Хью Джекман или Джордж Клуни?
– Как Джонни Депп! – быстро отвечает она. Слишком быстро.
– Какого черта, Лейк! – разочарованно восклицаю я. – Ты должна была сказать: «Лучше бы ты выглядел как Уилл!» Я должен нравиться тебе таким, какой есть.
– Но такого варианта не было!
– Джонни Деппа тоже никто не предлагал.
– Ладно, – смеется она, – моя очередь! Ты бы предпочел страдать от неконтролируемой отрыжки или лаять, как только кто-нибудь произносит слово «это»?
– Лаять в смысле, как собака?
– Ага.
– Нет уж, лучше отрыжка.
– Прекрасно! – морщится она. – Я бы еще, может, пожила с тобой лающим, но если у тебя все время будет отрыжка…
– Что ж, тогда буду лаять. Мой ход. Ты бы предпочла быть похищенной инопланетянами или поехать в турне с группой «Никельбек»?[3]
– Лучше бы меня похитили «Братья Эйвитт».
– Такого варианта нет.
– Тогда пусть будут инопланетяне Ты бы предпочел быть богатым стариком, которому осталось жить всего год, или бедным печальным юношей, которому жить еще пятьдесят лет?
– Я бы предпочел быть Джонни Деппом.
– Да ты вообще играть не умеешь! – дразнится Лейк.
Я беру ее за руку, она со смехом откидывается на спинку сиденья. Она понятия не имеет, куда мы едем. Наверняка рассердится, когда увидит, но, надеюсь, быстро сменит гнев на милость. Я еще немножко езжу кругами, и мы продолжаем играть. Если честно, с ней я мог бы играть в эту игру весь вечер, но мы все-таки прибываем наконец в пункт назначения. Я быстро вылезаю из машины, открываю дверцу и помогаю Лейк выйти:
– Держи меня за руку, я тебя отведу.
– Уилл, я волнуюсь. Вечно у тебя какие-то тайны.
– Никаких тайн, просто мне нравится делать тебе сюрпризы! Еще чуть-чуть – и я сниму с тебя повязку.
Мы заходим в дом, и я едва сдерживаю улыбку, предвкушая реакцию Лейк, когда она откроет глаза!
– Сейчас я сниму повязку, но, пожалуйста, обещай мне не забывать, как сильно ты меня любишь. Хорошо?
– Обещать не могу, – отвечает она.
На свой страх и риск я снимаю повязку. Лейк открывает глаза и тут же приходит в ярость:
– Какого черта, Уилл?! Ты снова привез меня на свидание к себе домой?! Почему ты вечно так поступаешь?!
– Прости, – смеюсь я, бросая повязку на журнальный столик и обнимая Лейк. – Просто некоторые вещи лучше делать не на людях, а тет-а-тет, и это одна из них.
– Что еще за вещь? – встревоженно спрашивает она.
– Садись, я сейчас приду. – Я целую ее в лоб, а сам ухожу в спальню, достаю из шкафа заранее заготовленный сюрприз, кладу в карман и возвращаюсь в гостиную. Включив музыкальный центр, ставлю на повтор «Я тебя люблю» – ее любимую песню.
– Лучше сразу скажи, пока я не разрыдалась… Это как-то связано с моей мамой? Ты же говорил, что ваза со звездочками – это последнее послание!
– Последнее, клянусь, – заверяю я, сажусь на диван, беру ее за руку и торжественно начинаю: – Лейк, я должен тебе кое-что сказать и хочу, чтобы ты выслушала меня, не перебивая.
– Да я вообще никогда не перебиваю! – огрызается она.
– Вот видишь! Ты уже перебиваешь! Пожалуйста, потерпи.