Высоцкий работал тогда в Театре им. Пушкина. Он ездил в Москву на спектакли?
В театре он тогда как бы дорабатывал… Мы снимались по времени больше, чем планировалось: актрису сменили, чего-то не успевали… Срок, на который его отпустили в театре, кончился, ему надо было играть в спектаклях. Раз-другой он вроде бы ездил, потом как-то не доехал… И его просто уволили. Но тогда уволили довольно мирно, кажется, «по собственному желанию». Володя уже очень неохотно туда ездил, а работа в кино ему доставляла удовольствие. В картине было много потрясающих актеров, просто потрясающих! И Володя был среди них как равный — не просто по легкой актерской демократии — а потому, что они на самом деле к нему хорошо относились. Ефима Копеляна Володя полюбил, что называется, на всю жизнь. Ефим водил нас в свой театр, из-за кулис мы любовались, как он играет в «Скованных цепью». Это было замечательное время…
Вместе вы в Москву летали?
Несколько раз. Летали на ноябрьские праздники. И чтобы не тратить деньги на билеты — студия такие праздничные поездки, естественно, не оплачивала, — мы летели с летчиком, который был консультантом на картине. Звали его Спартак… А фамилия… Гриневич! Спартак Гриневич. Он нас возил в кабине самолета, безо всяких билетов.
А окончательное возвращение в Москву?
Приехали домой. Конечно, вся моя семья пришла в ужас. Не потому, что Володя показался им глупым, не потому, что они подумали: он — нечестный и неблагородный человек… Нет. Может, и у них было какое-то тщеславие: я, студентка, снимаюсь в главной роли! Может быть, они ждали чего-нибудь необыкновенного… Человек высокого роста, в шикарном костюме придет с цветами и сделает препозицию насчет их дорогого дитя… Во всяком случае, они приняли нас прохладно.
А у меня это отдалось потом тем, что с момента рождения Аркаши я уже думала, что буду чьей-то свекровью… Что мой ребенок кого-то ко мне приведет… И, наверное, неплохо, что я увидела, как это ужасно, когда не с первого раза все хорошо.
И Нина Максимовна — Володина мама… Поначалу и она отнеслась к этому сдержанно. Тем более, она-то знала, что Володя еще женат на Изе (Иза Константиновна Высоцкая — первая жена В. С. Высоцкого. — В.П.).
Потом я познакомилась с Семеном Владимировичем Высоцким и тетей Женей, и одновременно с большим количеством родных Володи. В Киев уезжала мать Семена Владимировича. И там на вокзале были все: и дядя Леша (Алексей Владимирович Высоцкий) с тетей Шурой, Лида Сарнова с Виталиком… И мы все познакомились. Там мне показалось немного теплее, но в то же время я почувствовала… Да, праздничная атмосфера, да, семейная торжественность, а там, внутри, — бог знает как…
Первое время мне было обидно, что Володю моя семья не очень приняла, за исключением бабушки — ей он понравился сразу. Было обидно, что я неканоническим способом попала в Володину семью… Конечно, всех смущало то, что мы очень долго были не зарегистрированы, не «расписаны». А в то время это было важно — на матерей-одиночек смотрели очень недоброжелательно. Но вот честно: для нас с Володей это никакого значения не имело.
Отношение Высоцкого к детям?
Давайте разделим: отношение Высоцкого к детям и отношение Высоцкого к женщинам. Детей — даже собственных — Володя немного стеснялся. Не потому, что он к ним плохо относился, а именно потому, что уважал их, даже грудных детей уважал. Это звучит смешно, но это так. Уважал. Как мы — робеем перед высшим судом, перед высшим авторитетом. И не потому, что чувствовал какую-то вину, нет. Но стеснялся детей… Он боялся им не понравиться! Честное слово! Причем с самого начала. И никогда не подлизывался…
Дети — это много домашней работы: стирка, уборка, пеленки…
Никогда никакой домашней работой Володя не брезговал. Он и пеленки стирал, и таскал детей на руках, и бегал за молоком… Домашнюю работу он делал весело и артистично. Скучал без детей, беспокоился за них. Как многие отцы, он беспокоился даже больше, чем я, потому что просто не знал, насколько прочны у ребенка руки и ноги. Никогда с детьми не сюсюкал. Не только с нашими, вообще никогда. Никаких специальных детских словечек не было, — всегда серьезно, как со взрослыми, как с равными…
Сказать, что дети были очень сильно к нему привязаны, я не могу. Конечно, и Аркаша, и Никита больше были привязаны ко мне, к моей маме, к Нине Максимовне. Просто потому, что они Володю редко видели. Надо же понять — театральный актер вечером дома не бывает. По выходным и праздникам — тоже не бывает. А гастроли, а съемки… Но все равно он всегда помнил про них. Аркашину фотографию до дыр заносил. Никитина была маленькая, аккуратная, помещалась в бумажнике. Да что говорить, он действительно их любил.
Когда мы расстались, он приезжал, когда мог. Я, правда, не любила отпускать с ним детей. Не любила. Тут я должна объяснить одну существенную вещь. Скорей, ответить на замечание Нины Максимовны, что Володя очень переживал, когда дети учились в школе под моей фамилией. Действительно, я об этом договорилась с директором школы. Они учились под моей фамилией, пока не получили свидетельства об окончании восьмилетки. Не знаю, но мне кажется, что Володя это понял. Я ему объяснила… Не то чтобы я спрашивала разрешения, я в любом случае это бы сделала, чтобы детей не коснулись сплетни. Злых языков и грязных сплетен именно тогда, в начале семидесятых, было много. И эти сплетни не коснулись детей. Наверное, Володя был огорчен, но он понял, что это правильно. А потом ребята взяли их законную фамилию. Никита перешел в спортивную школу, Аркаша — в специальную математическую. Аркадий любил астрономию и математику, а Никита занимался баскетболом.
Ну а отношение к женщинам?
Пусть плюнет мне в лицо тот, кто сможет доказать, что Володя когда-нибудь за глаза плохо говорил о женщинах. Никогда не поверю, если кто-то будет это утверждать. Никогда не слышала, чтобы Володя хоть что-то неуважительное сказал про Изу. Когда она приезжала в Москву, Володя ездил с ней встречаться — иногда у тети Жени, а чаще у Карины Диодоровой. И никогда Володя не чувствовал, что совершает неблагородный поступок по отношению ко мне. Я Изу совершенно не знала и не то чтобы ревновала, но — удивлялась. И зря удивлялась. Может, если бы я не удивлялась, Володе не пришлось бы говорить мне неправду. И если ему приходилось это делать — это на моей совести, а не на его. Это я как перед Богом говорю.
Где вы жили?
Первое время на Беговой, в квартире моего дедушки. Там жили дедушка с бабушкой, сестра бабушки, моя мама и мы с Володей. Папа не постоянно там жил, потому что его мать, моя вторая бабушка, была очень больна. Квартира была двухкомнатная. Там же родился Аркаша, потом Никита.
Квартиру в Черемушках Нина Максимовна получила, когда Аркаше был год, — это было поздней осенью 63-го. По-моему, новоселье мы праздновали как раз в Аркашин день рождения. Но там была все-таки совсем маленькая квартира. И мы жили на два дома: то у Нины Максимовны, по временам у моих родных. А окончательно к Нине Максимовне мы переехали осенью 65-го и жили там до осени 68-го.
Родители — с той и с другой стороны — помогали вам?
Конечно! Мы без этой помощи просто не смогли бы прожить. Материально? Ну что могла Нина Максимовна с ее маленьким окладом!.. Но сколько же она делала! С какой любовью, с какой тщательностью готовила Аркашино приданое, Никитино приданое… В то время ведь трудно было с детским бельишком: не то что импортную, советскую распашонку невозможно было найти. И Нина Максимовна ухитрялась при всей своей занятости где-то все это находить!
Конечно, и Семен Владимирович, и тетя Женя тоже… Они иногда и деньгами помогали, но мы сами старались решать свои денежные проблемы. Хотя, что говорить!.. Когда Володя регулярно стал получать на Таганке, это было семьдесят рублей в месяц. Почти все уходило на няньку, чтобы я постоянно могла быть рядом с ним. Во-первых, я сама хотела этого, во-вторых, и Володя в этом нуждался. А иногда в этом был смысл и для театра: я хоть как-то гарантировала, что Володя будет на спектакле, не опоздает и не пропадет…
Значит, в театре вы бывали часто?
Очень часто. И только теперь я понимаю, как хорошо ребята ко мне относились. А тогда мне казалось, что они на меня косятся: вот, таскаюсь за ним! Чаще всего я сидела в первом ряду. Потому что боялась, что он забудет текст, и Володя этого боялся. Я сидела и автоматически шевелила губами. В то время у меня была неплохая память — помнила все его роли. И как «сурдоперевод» — сидела и шамкала ртом. А еще — по образному выражению Бори Хмельницкого — брызгала слезами им на коленки. Я была очень эмоциональным зрителем, да и сейчас я такая… Больше всего любила ходить на «Галилея» и до сих пор считаю, что этот спектакль не был по достоинству оценен. Это грандиозный спектакль!
Общение Высоцкого в то время?
Володя был страшно общительным человеком, и я думаю, что к концу его жизни этим многие злоупотребляли, и как раз в тот момент, когда его общительность очень сильно пошла на спад…
Но тогда — в шестидесятые годы — он очень легко сходился с людьми. Правда, мог и без этого обходиться, бывало, ему просто хотелось посидеть дома, поболтать о какой-нибудь ерунде… Но на общение всегда шел очень охотно.
Я прочитала у Виктора Шкловского о том, что Лев Толстой был не слишком верным другом, менял друзей. Но это надо точно и правильно понимать… Это можно отнести и к Володе. Стоит вспомнить и Гумилева: «Только змеи сбрасывают кожу. Мы меняем души — не тела».
Это не значит, что человек предает самого себя, это значит, что человек растет, развивается. И меняет его не седина в волосах, а душевная седина — в смысле мудрости. При этом он перерастает самого себя.
Да, Володя удалялся от каких-то прежних друзей, но никогда не уходил не по-хорошему. О своих друзьях плохо иногда говорил и говорил заочно. О женщинах — никогда, о друзьях — бывало… Ругал, обижался. Но то же самое мог сказать им в глаза. И как быстро возникала обида, также быстро она проходила. Володя был очень отходчивым.