Ее тоненькие, как у ребенка, пальцы выскользнули из моих сомкнутых рук; глаза расширились; из груди вырвался безмолвный крик.
— Не бойся, детка. Все будет хорошо. — Тетя Мэгги словно заклинала насмерть испуганную девушку.
— Нет! Дэви… Дэви убьет его. Нет! Это страшная тайна! — истерично закричала Франни.
— Будь по-твоему. Ничего не говори, только успокойся. — Я погладила ее по руке. Дэви ничего не узнает об этом.
Франни с мольбой посмотрела на меня и повторила:
— Дэви ничего не узнает!
— Ни слова. Знать будем только мы втроем.
Девушка, доверившись мне, с усилием выдала:
— Мистер… Брэдли… был пьяный.
«Ничего себе оправданьице», — с отвращением подумала я и пожалела, что Алекса Брэдли нет сейчас в этой комнате. Я бы высказала ему все, что я думаю о его мерзкой душонке. Может быть, и не только высказала. Окажись он в эти минуты здесь, я не ограничилась бы словами… Тетя Мэгги как-то сказала, что свадебная ночь была похожа на сатанинский шабаш, дьявольское наваждение. Она была права. Но теперь я не сомневалась, что пьяный Алекс в поисках острых ощущений встретил эту несчастную девушку, сознание которой все еще блуждало в закоулках детства, а нежное тело наливалось соками расцветающей юности.
Той ночью Алекс Брэдли увидел во Франни прекрасную добычу для удовлетворения своей грязной неутолимой похоти. У меня не оставалось и тени сомнений, что развратник пытался изнасиловать беззащитную Франни, которая прибежала ночью, чтобы посмотреть танцы.
По всей видимости, бабушка вовремя заподозрила неладное. Подозрения, вероятно, усилились, когда Франни хотела увильнуть от визита к врачу, но скорее всего девушка боялась не за себя. Она страшилась даже мысли о том, что Дэви Маквей узнает, кто был ее обидчиком. В глубине души Франни, видимо, решила: сохраняя тайну, она тем самым оберегает Дэви Маквея. Вспоминая столкновение мужчин на дворе фермы, я сама допускала, что, знай Дэви Маквей всю правду о случившемся, он мог бы убить Алекса Брэдли. Хотя, думается, он смутно догадывался о возможном преступлении пьяного распутника. И эта благородная девушка, несмотря на свою недоразвитость, упорно скрывала истину из-за своей любви к владельцу Лаутербека.
Но почему она так любила Дэви Маквея?
И тут в моем сознании снова прозвучал подлый вопрос Флоры Клеверли: «Может быть, это ты ударял за ее мамочкой?» Меня охватило ревнивое чувство. Я начала пристрастно изучать черты лица Франни, пытаясь обнаружить хоть малейшее сходство с Маквеем, но так и не смогла найти ничего общего. Тем не менее их внешняя «непохожесть» еще не доказывала отсутствия кровных уз между ней и человеком, которого она так беззаветно любила.
«Только не говорите Дэви».
Я так глубоко задумалась, что на мгновение отрешилась от всего: слова Франни вернули меня на землю.
— Да, да, конечно. Мы ничего ему не скажем, тебе не следует беспокоиться, — заверила я девушку.
— Вы разрешите мне сейчас забрать мои книги? — голосок Франни звучал умиротворенно.
— Да, пожалуйста. Дорогу ты знаешь сама.
Поднявшись с кресла, она побежала к выходу, но, прежде чем уйти, радостно сказала:
— Бабушка говорит, что я могу держать свои книги дома.
Мы с тетей Мэгги, шутя, отвесили Франни глубокий старомодный поклон.
— Похоже, в душе у бабушки произошли достойные уважения перемены, — чопорно изрекла тетя Мэгги.
— Возможно.
— Как ты думаешь почему?
— А как думает умнейшая из женщин? — польстила я тетушке.
— Мне кажется, видавшая виды бабушка подозревала, что бедная девушка беременна. Но, свозив ее на обследование, она убедилась в непорочности Франни, и сердце жестокой старухи смягчилось.
— Уверена, что невинность девушки лишь счастливая случайность. Алекс Брэдли вряд ли угомонился и способен осуществить свой подлый замысел, когда вернется. Ведь он все еще в отпуске? Это животное непременно напьется до потери разума, поверьте мне! И что будет тогда? — Я встревожено смотрела на тетю Мэгги.
— В любом случае мы должны все сохранить в тайне от Дэви Маквея.
— У нас нет другого выхода.
— Но кому-то мы все равно должны рассказать о существующей угрозе, чтобы защитить Франни. Может быть, Рою?
Я ответила не сразу. Подумав, отвергла предложение тети Мэгги.
— Нет. Этот легкомысленный человек не способен сохранить тайну.
— Наверное, ты права… Нашла! — Тетя Мэгги гордо вскинула голову. — Тэлбот! Если кто и сможет облегчить тяжкую жизнь Маквея, так это наш узколицый друг. Нам важно рассказать ему о чуть не свершившейся трагедии. А уж Тэлбот найдет способ предупредить Алекса Брэдли, что его подвиги известны и что вместо попытки избавиться от бабушки и Франни ему хорошо бы самому исчезнуть.
— Может быть, вы составите и несколько писем, дражайшая леди? — съехидничала я.
— Если понадобится, составлю, — в тон мне ответила тетя Мэгги, и мы учтиво улыбнулись друг другу.
Подняв затем глаза вверх, к чердаку, откуда доносились шаги Франни, я заметила:
— Вы обратили внимание, как она изменилась?
— Я сейчас об этом и думала. Она кажется более разумной и какой-то повзрослевшей.
— Похоже, ее сознание несколько просветлилось.
— Видимо, это следствие шока. Кто знает, может быть, той ночью Алекс Брэдли, помимо воли, пробил брешь в затуманенном сознании Франни, заставив девушку сопротивляться его домогательствам. Как говорится, нет худа без добра. Но, честно говоря, это такая тонкая материя, что мы вполне можем ошибиться.
— Я согласна с вами. Но все же хотелось бы оказаться «ясновидящими». Все же, я уверена, девушка изменилась к лучшему.
Через несколько минут мы получили еще одно подтверждение разительных сдвигов в сознании и поведении Франни. Спустившись в кухню с книжками в руках, она сказала:
— Я взяла книги про Бемби. Дэви говорит, что, когда я вырасту, я буду работать на ферме.
Мы проводили ее до дверей, и, прежде чем скрыться среди деревьев, она приветливо помахала нам.
«Когда она вырастет», — тетя Мэгги покорила слова Франни. — У меня такое ощущение, что она уже начала взрослеть. Может быть, и ошибаюсь, но мы уже не увидим здоровой и, надеюсь, счастливой Франни.
Тетя Мэгги печально вздохнула и вернулась в гостиную. Мне тоже взгрустнулось.
Однако на следующий день мы отправились не в Борнкут, а в противоположную сторону.
Прежде чем явиться к мудрецу Тэлботу с трудной дипломатической миссией, мы решили немного развеяться: проделать небольшое турне с заездом на побережье. Маршрут пролегал через Пенрит в Карлайл, оттуда вел в Силлот, и, наконец, в Мэрипорт, а может быть, и дальше; все зависело от времени и капризов погоды. Когда мы обогнули холм и начали подниматься вверх, тетя Мэгги, любуясь зеленой долиной, призналась:
— Ты знаешь, я буду сильно скучать по этой застенчивой трогательной красоте. Когда люди слышат о Вестморленде, они думают прежде всего о модных Алсуотере и Дервентуотере, а ведь есть и другие очаровательные уголки, такие, как этот. Только они лежат вдали от заезженных дорог. Иногда с радостью представляешь себя живущей в прошлом: без радио и телевидения, самолетов и моторов.
— Моторы я в обиду не дам: тут вы не правы. Вряд ли мы смогли бы собраться на побережье, если бы не существовало автомобилей, достопочтенная тетушка.
— Хорошо. Моторы мы пощадим.
Я видела отражение тети Мэгги в ветровом стекле. Она кивнула мне в знак согласия, затем продолжила:
— Не будь у нас автомобиля, вряд ли мы собрались бы посетить еще одно местечко или, во всяком случае, проехать через него — я говорю о дворе «большого дома». Не было ни единого случая, чтобы при нашем появлении у двери или у окна не стояла бы Флора Клеверли — «недремлющее око». Эта женщина, словно незримый дух, витала по всем закоулкам дома Маквеев.
Мы еще ни разу не проехали мимо резиденции Лаутербек, не заметив Флору Клеверли, условно несущую вечную стражу.
Но на этот раз нас ждал приятный сюрприз. Подъезжая к дому, мы не обнаружили Флоры е Клеверли! Увы, наша радость была преждевременной: раздался гаденький смешок, и Флора Клеверли собственной персоной возникла в проеме кухонной двери. Она так и бросилась к автомобилю.
Я затормозила.
— Вы не очень спешите? — задыхаясь, спросила она.
— Нет.
— Зайдите, пожалуйста, в дом на минутку. — Домоправительницу что-то очень встревожило, или, напротив, она подстроила какую-нибудь каверзу.
Поставив машину на ручной тормоз, я шепотом спросила тетю Мэгги:
— Вы пойдете?
— Нет, посижу здесь. А ты узнай, что этой пройдохе нужно от нас.
Когда я вылезла из машины, Флора Клеверли ждала у кухонной двери. Опередив меня, она прошла в дом, откуда донеслись ее слова:
— Один человек очень хочет поговорить с вами.
Я в нерешительности остановилась на пороге.
— Входите, пожалуйста! — Флора была на удивление любезна.
С трудом передвигая ноги, я прошла в кухню. Меня томило предчувствие надвигающейся беды. Сердце, казалось, вот-вот остановится. В горле все пересохло; окаменевшее тело мне не повиновалось, словно я превратилась в соляной столп. Я боялась поднять глаза, зная, кого сейчас увижу перед собой.
Он стоял в конце длинного стола. Высокий, стройный, завораживающе обаятельный. Тюрьма не оставила на молодом красивом лице Яна ни единого следа. Его глаза выражали смирение и нежность. Пока я набралась сил и вдохнула толику воздуха в мои, сжатые точно клещами, легкие, Флора Клеверли без умолку говорила, но я не понимала ни единого слова. Наконец сквозь трескотню экономки, я разобрала несколько любопытных фраз.
— Рози Тэлбот сообщила, что к ним приходил мужчина, называвший ваше имя, и что этот человек остановился на ночлег в гостинице. Тогда я отправилась в отель и нашла его. Я думала, вы будете рады… — Экономка не могла скрыть злорадного чувства.
Ян приблизился, и в этот момент я издала пронзительный вопль. Мне казалось, что я лечу в пропасть, к истокам моей жизненной трагедии. Тело охватила отвратительная дрожь; я громко звала на помощь: «Тетя Мэгги! Тетя I Мэгги!»