Сегодня гость удивительно напоминал ему картинку четырехлетней давности – Горби в Форосе. Такая же лысина, только без пятен, вязанный по-домашнему джемпер, рубашка с расстегнутым воротом. Старику тогда тоже поручено было оказаться рядом.
– Вы очень неплохо выступили, журналистам понравилось.
– Был бы толк! Подождем публикаций.
– Это все на контроле… Возможны, конечно, некоторые сбои, но в целом…
– Я понимаю! Вообще, вы старайтесь плотнее работать с газетчиками, с телевидением… Этому нужно постоянно уделять внимание.
– Благодарю, мы учтем, – старик с трудом удержал презрительную усмешку и подумал, не записать ли ценное указание в блокнот. Нет, это было бы слишком даже для такого самодовольного кретина, как сегодняшний гость. – Мы постараемся!
Первого журналиста он завербовал в пятьдесят шестом, осенью, в Венгрии… Тогда москвич еще, кажется, заканчивал среднюю школу.
– Я рассчитываю на максимальный эффект, принимая во внимание те документы, что вы предоставили.
– Мы предоставили? – удивленно подняв брови, переспросил старик. Он никогда не позволял себе расслабиться. – Кажется, их обнаружила милиция. Случайно, при каком-то расследовании.
– Тем более! – понимающе улыбнулся собеседник. – Получилось весьма достоверно. Там, кажется, убили чиновника из администрации?
– Да, мелкого клерка… насколько я слышал.
– А из-за чего?
– Довольно темная история… Любовница, пьянки, разборки. Сомнительная компания к тому же! Наверное, что-то не поделили.
– Да, ужасно! Коррупция может свести на нет все завоевания нашей молодой еще демократии. Вы понимаете, что я имею в виду?
– Разумеется… Один репортер, независимый, мы с ним беседовали перед пресс-конференцией, сказал, что есть версия. Дескать, этот Завидовский хотел шантажировать местное начальство – снимал копии с особо конфиденциальных бумаг, интересовался лицензиями. Но где-то, очевидно, прокололся.
– Вполне возможно! – одобрил гость.
Автором версии был старик, но на лавры претендовать ему было как-то не с руки.
– А что… эти? – Имелись в виду если и не первые, то одни из первых лиц города.
– Суетятся, конечно. Принимают меры. Но мы отслеживаем ситуацию.
Становилось прохладно. Ветер, сырой и упругий, навязчиво тыкался в спину.
– Может быть, пройдем в номер?
– Да, пожалуй… Все-таки я им не завидую!
Старик представил себе мятую рожу лысого, его приятеля-генерала, потом самого главного – провинциала в очках. Еще нескольких разнокалиберных аппаратчиков…
– Конечно, лишиться такого куска! Даже если без прокуратуры обойдется.
– Скоро выборы.
Сказанное москвичом не то чтобы оправдывало его не слишком красивую миссию, но придавало ей определенный государственный смысл. Без этого все, что они натворили, сводилось к банальной разборке столичной и питерской мафий.
– Скоро выборы… Как вы полагаете, на чем они будут теперь строить защиту?
– Источник присутствовал на совещании. Основной упор попытаются делать на подлинности документов. Якобы красно-коричневые провоцируют новое «ленинградское дело». Чтобы дискредитировать местных соратников президента.
– Стоило ожидать…
Они уже миновали ребристый, похожий на купол сусального золота, зимний сад. За стеклом, в ослепительном свете бесчисленных ламп, разметались чужие, тропические растения.
– Были здесь?
– Нет. Я не люблю оранжереи! Скажите… а если вдруг окажется, что в документах этих не все, допустим, соответствует истине? Нет, я не сомневаюсь, конечно, в добросовестности ваших людей, но…
– Моих людей? Простите, я не совсем понимаю, что имеется в виду.
– Бросьте! Кого вы боитесь? Мы же одни.
– Тем не менее… насчет этого компромата, случайно обнаруженного сотрудниками органов внутренних дел. Так вот! Ценность любого политического скандала заключается в его своевременности. А фактическая основа – дело десятое.
– Надеюсь!
– Помните, как перед выборами целый год вся Москва друг в дружку дерьмом кидалась? Целые, можно сказать, чемоданы компромата! И что? Ничего… Время прошло, голоса подсчитали. Кто-то сел в тюрьму? Или кого-то за клевету привлекали?
– Якубовский? – неуверенно протянул гость.
– Я не про исполнителей. Да и то дело темное…
Парк закончился. Беседа продолжалась.
– И потом… с чего вы взяли, что это липа? Может, подлинные документы?
Старик придержал собеседника за рукав, и тот было совсем приготовился разразиться тирадой о зловещей природе спецслужб, натасканных на различные негодяйства, но вовремя сообразил, что это будет не совсем к месту.
– Ради бога! Тем лучше…
– А может, и не совсем подлинные… – Спутник явно и чувственно издевался над москвичом. Не понять это мог только полный тупица. – Значит, выборы скоро?
– Скоро! – На секунду гостю стало страшно. Он внезапно увидел себя – знаменитого, с депутатским значком и достойными сбережениями, с дачей на побережье и любовницей в Теплом Стане, – увидел себя издыхающим на лесоповале, в компании зэков и хриплых собак.
– Это хорошо… Народ нас поддержит?
Не зная, что нужно ответить, москвич нерешительно кивнул.
– Это хорошо… – повторил старик. И неожиданно сообщил: – Дерьмо народец!
– Как это? – собеседник опешил.
Старик сделал вид, что не слышал вопроса. Он вспоминал, как неделю назад, направляясь через дорогу в универсам за пирожными для внучки, рванулся вместе с толпой суетливых сограждан на красный свет. И машин вроде не было, и запросто удалось бы перебежать, но с той стороны хлестанула всем в уши забытая трель милицейского свистка. Постовой укоризненно покачал головой, люди отхлынули, и в наступившей тишине неожиданно отчетливо прозвучало старушечье: «Измываются над народом, сволочи!»
Да, только в нашей, пожалуй, стране возможна такая пламенная ненависть между гражданами и государством.
– За что боролся, на то и…
– Простите?
– Ступай! – За долгие десятилетия старику все это чертовски надоело. Сколько их было, таких вот надутых пешек, безропотно служащих Организации? И сколько еще будет? – Завтра получишь дополнительную информацию. И указания, что делать!
– Вы будете?
– Человека пришлю. Ступай! Охрану простудишь.
– Но на всякий случай…
– На всякий случай? – Старик как-то по-домашнему хихикнул и подмигнул собеседнику: – Анекдот такой есть. Что, мол, католические монахи дают обед безбрачия. Но ничего себе на всякий случай не отрезают, понял?
Он чуть-чуть подождал, давая гостю возможность отсмеяться, потом повернулся, не подавая руки, и направился к автостоянке.
Прошел пару метров, остановился, шагнул обратно:
– Какая пошлость!
И уже не задерживаясь, скрылся за поворотом аллеи, засаженной диким шиповником.
Паренек в пропотевшей футболке провел два прямых – левой, правой – на уровне головы. Выдохнул, уклонился и коротко зацепил снизу.
Получилось громко, но не слишком чисто – огромный мешок на секунду замер, но потом все-таки закрутился вокруг оси на скрипучих, проржавленных блоках.
– Все! Закончил! Давай домой…
Подчиняясь команде Дагутина, паренек с наслаждением вытянул руки из перчаток, вытер тыльной, замотанной в старенькие бинты стороной ладони лоб, шею, под мышками.
– В четверг будем, Борис Вениаминович?
– Да, как обычно. Не забудь, шестого бьемся на «Динамо»! Остальным передай.
– Хорошо.
Тренер посторонился, выпуская его из зала. Прислушался: пауза, шлепанье мокрых ступней по линолеуму, звук полившейся в душе воды.
Остальные ребята уже разбежались.
Дагутин выключил свет, и пространство вокруг сразу же стало чужим, предметы утратили вечную свою однозначность и простоту. Зыбко расплавились в проникающих с улицы бликах скамейки, мешки, макивара, даже ринг, опоясанный белыми стрелами новых канатов.
Все изменилось, и только запах остался прежним – густой и привычный запах боксерского клуба.
Дагутин щелкнул замком, отсекая себя от зала. Крикнул через плечо:
– Эй, давай, поторапливайся!
Не дождавшись ответа, прошел в тренерскую.
– Отработал? – Светлый, почти белобрысый мужчина, похожий одновременно на Ван Дамма и майора Знаменского, сидел у столика, аккуратно прихлебывая из фаянсовой кружки заваренный с мятой чай. В этой тесной, уставленной всяческим спортивным хламом каморке он смотрелся довольно эффектно и в то же время вполне естественно: костюмчик от «Адидас», такие же кроссовки… Дагутин покосился на собственный китайско-турецкий «Найк», отметил зарождающееся брюшко. Вздохнул:
– Сейчас, последний паренек закончит.
Стараясь выглядеть независимо и проявляя от этого в каждом движении излишнюю суетливость, тренер нагнулся, пошарил рукой между шкафом и вешалкой. Достал распечатанную уже бутылку водки, плеснул в стакан.
– Тебе не предлагаю!
Гость молча кивнул и с внимательным равнодушием проследил, как сивушная гадость перетекает из емкости в желудок Бориса.
– Теплая, – констатировал он. Протянул бутерброд: – Закуси!
– Ага… Чего тебе?
– Вас дожидаться? – на пороге стоял уже полностью одетый ученик.
– Нет, иди. Я попозже.
– Как скажете! – Что-то в этом во всем пареньку не понравилось, но повода для дальнейшей беседы не было. – До свидания!
– Будь здоров!
Гость тоже кивнул, помолчал, дожидаясь, когда они с Дагутиным снова останутся одни.
Гулко захлопнулась дверь. Если не считать старушки уборщицы внизу, на первом этаже, во всем здании никого не было.
– Меня тоже придется грохнуть? – нарушил примявшую клуб тишину тренер.
– Дурак, – без особого выражения процедил гость.
– И паренька этого, чтоб не опознал… Да и остальных моих, кто мог тебя видеть!
Это очень походило на истерику.
– Или ты мне уже сыпанул сюда какого-нибудь цианида? В водочку-то?
– Может быть… Ты уж допей тогда, чтобы добро не пропадало.
– Думаешь