– Полагаю, мы договорились?
– Да, естественно. Только определи еще раз условия.
– Ну какие могут быть условия, что ты! Просто просьба: не соваться без моего ведома в институт. Впрочем, возможно, что мы с тобой завтра вообще вдвоем туда наведаемся. Но я позвоню сначала…
– А на кабельное? Где покойный подрабатывал?
– Тем более. – Собственно, студия располагалась прямо в здании НИИ и ответ на вопрос подразумевался.
– Я всегда готов пойти навстречу доблестным органам госбезопасности! – поставил точку под актом о капитуляции Виноградов.
– Наслышан, – с холодком отреагировал Костолевский. Чувствовалось, что кое-какие справки он перед беседой с норовистым оперуполномоченным навел. – Значит, договорились. Ты хотел что-то спросить?
– Это так, для сведения… Оттуда много чего пропало, из сумочки этой?
– Ничего, – с непонятным Владимиру Александровичу сожалением ответил гость. – Все, что было, там и есть. Слово офицера!
Почему-то Виноградов ему поверил…
В принципе, для Водолеев этот день был удачным: судьба иногда идет навстречу совестливым натурам, избавляя их от проблемы выбора и нравственных терзаний. Владимир Александрович еще не успел осознать себя в роли подлещика, заглотившего аппетитную с виду наживку, которая на поверку могла оказаться даже и не червяком, а простой красненькой ниточкой, как в отдел привезли зарплату.
Эт-то было, надо сказать, событие!
О том, что секретарь-бухгалтер уехала за деньгами, народ узнал еще до утреннего развода. Сотрудники прибывали в дежурку куда дисциплинированнее, чем по боевой тревоге, – хромые, больные-увечные, откомандированные и числящиеся на учебе клубились по кабинетам и местам общего пользования. Заместитель по борьбе, то есть по работе с личным составом, профилактически вылавливал ранее замечавшихся и склонных, туманно намекая им на последние приказы министра и общую трезвенную политику Главка, сержант-рукопашник занял исходную позицию у кассового окошка с ведомостью динамовских взносов…
Пользуясь случаем, опера зажимали в углах опрометчиво оказавшихся в зоне досягаемости участковых и методом сочетания кнута и пряника выжимали из них многочисленные справки по нераскрытым преступлениям и наиболее склочным «заявам» граждан.
Вызванных ранее на этот день свидетелей и потерпевших заворачивали прямо от входа, особо и не задумываясь над изобретением благовидных предлогов, – словом, за редким исключением, до выдачи денег никто не хотел, а после нее – никто не мог сколько-нибудь продуктивно работать. Промежуток между указанными выше двумя состояниями занимало время нахождения в очереди…
– Шеф, дайте мне кого-нибудь!
– Ну кого? Кого? Самому, что ли, пойти?
Конечно, Владимир Александрович начальника уголовного розыска понимал: копаться в мусорных бачках добровольцев не найдешь, а приказывать – по меньшей мере неэтично. Тем более сегодня.
– К тому же ты только что говорил, что не уверен…
– Посмотреть-то все же стоит.
– Ну и смотри! – Вся эта история с Костолевским майору нравилась ничуть не больше, чем Виноградову, от этого он и злился, шагая из угла в угол по кабинету. – Зарплату получил?
– Без пайковых.
– Ну, это всем так… После праздников обещали доплатить.
Филимонов посмотрел на часы, вздохнул:
– Надо же, темнеет все раньше. Пятый час!
– Намек понял… Сейчас отправляюсь.
– То-то! Перчаточки попроси у эксперта, резиновые. Или в чемоданчике возьми, у дежурного. Да-а… А что ты хотел? Это не в главке на компьютере щелкать! Это, дорогой мой, «территория».
– Хорошо, возьму. – Совет был практический, Виноградов как-то упустил из виду возможность хоть немного приблизиться к требованиям гигиены. А на брюзжание шефа можно было внимания не обращать. – Все, пошел я!
– Счастливо. – Филимонов дождался, когда подчиненный возьмется за ручку двери, и окликнул: – Владимир Александрович! Слушай… Знаешь, я особо не рассержусь, если окажется, что того разговора со «старшим братом» вообще не было. Мало ли чего померещится? А ты обязан сразу же бежать? Да гори она огнем, эта сумка!
– Бойтесь данайцев, дары приносящих… – процитировал Виноградов, припомнив давнишнюю, еще периода первого своего столкновения с организованной преступностью, историю. Тогда они с нынешним начальником Управления подкинули бандюганам одну картотеку… с тех пор Владимир Александрович уяснил для себя, что удавшаяся провокация называется оперативной комбинацией. – Нет, надо!
– Отзвонись.
– Да я, скорее всего, вернусь. – Владимир Александрович почему-то был уверен, что сумка окажется на месте.
…Она действительно лежала в мусорном бачке! Удача не отвернулась от Виноградова и здесь: сумка лежала не в пятом, не в четвертом и даже не в третьем металлическом резервуаре, а всего-навсего во втором. Дневной собеседник Владимира Александровича оказался к тому же настолько любезен, что не сунул ее к пищевым отходам – просто присыпал слегка какой-то пакостью для достоверности. Виноградов и не рассчитывал на такое – верный навсегда усвоенным правилам, он сначала скрупулезно исследовал содержимое левого бачка и только потом, достоверно убедившись в отрицательном результате, двинулся дальше.
– Ага! – констатировал он, откладывая в сторону деревянный шест с приделанным на конце проволочным щупом. Этот поисковый инструмент, очевидно, принадлежал бомжам, охотникам за бутылками, и притулился рядом с мусорной зоной, в компании с поганой метлой.
Бармена Саню уже дважды вырвало. Старик-швейцар еще держался. Ни понятых, ни даже зевак поблизости не было – в силу специфики зрелища.
– Она? – Оперативник легким движением упрятанного в резиновую перчатку пальца сбил с сумки приклеившийся и явно побывавший в употреблении презерватив.
Бармен пожал плечами – скорее утвердительно.
– Ну-ка посмотрим…
Виноградов поскорее отнес находку подальше от назойливых ароматов. Присел. Расстегнул молнию.
…Александр Олегович, брезгливо подергивая попеременно то левой, то правой ноздрей, читал протокол:
– «…сумка дерматиновая, темно-коричневого цвета, с двумя внутренними и одним внешним карманами, размер приблизительно…» А почему приблизительно?
– А чем мерить?
– Ты перчатки в дежурке брал? Брал. Мог и фотоаппарат прихватить, и линейку!
– Виноват. – Владимир Александрович знал, что формальные упреки – самые неотразимые. Зря говорят, что победителей не судят, – еще как судят!
– Вот именно… «В большом кармане находятся: коробка картонная, деформированная, с пятью пирожными… бутылка стеклянная с бумажной этикеткой на иностранном языке, закрытая, с жидкостью темного цвета, занимающей приблизительно одну третью часть объема». Слушай, а это что за хреновина?
– Коньяк недопитый. «Слынчев бряг», – пояснил Виноградов.
Начальник розыска крякнул и продолжил чтение:
– «…в малом внутреннем кармане имеется книга на русском языке „Компьютерное моделирование радиоэлектронных систем“, автор В. Г. Теплухин-Медведев, Бишкек, 1995 год, с многочисленными пометками на полях и в тексте, выполненными пишущим предметом».
Владимир Александрович кивал в такт филимоновской декламации:
– Совершенно верно!
– «Во внешнем кармане находится расчетный листок на выплату заработной платы на имя Прохорова Ю. А. за…»
– У них в тот день тоже деньги выдавали.
– Много? – отложил протокол начальник.
– Сто семнадцать тысяч. С копейками.
– Не разгуляешься… Сходится?
Приятно было иметь дело с профессионалом.
– Практически один в один! Пирожные плюс коньяк плюс стоимость заказа в «Мутоне»… Остается практически то, что в кошельке обнаружили.
– Поздравляю. Ты, гляжу, даже отметил прямо в протоколе, что гражданин такой-то опознал сумку как принадлежащую убитому?
– Там немного не так сформулировано, но…
– А почему отдельным протоколом не оформил?
– Воняло там очень! – Все-таки Филимонов был ужасным занудой. – Пусть следак колупается.
– Ладно. И чего теперь скажешь?
– Дело ясное… что дело темное. Во-первых, по четвергам-пятницам мусор вывозят. Завтра позвоню, узнаю, конечно, но судя по тому, что бачки не забиты, – в ту неделю срывов не было, дерьмовозка приезжала. Дальше! Там постоянно бомжи ошиваются, роются в отбросах. Уж они-то сумку бы не прозевали… Тем более что лежала-то она не на дне, а почти на виду.
– Все?
– Нет! Шеф, как вы думаете, во что превратятся пирожные за неделю на свежем воздухе? Вот именно. А эти… Не то чтобы свежак, но во всяком случае где-то хранились, чуть ли не в холодильнике.
– Ты мне объясняешь, что сумку только сегодня подбросили чекисты? Так это, кажется, они и сами не скрывают.
Виноградов потеребил себя за ухо, не зная, что ответить.
– А эти что? Швейцар с барменом? Дурнее тебя?
– Да им плевать тыщу раз! – Владимир Александрович вспомнил зеленоватые физиономии понятых и пожалел, что в том дворике отсутствовал Александр Олегович. Хотел что-то съязвить, но удержался, вспомнив, что за двадцать лет в уголовном розыске майор насмотрелся и не такого. – Подписали…
– Готовь отдельное поручение к отправке. Назад, в следствие. Понапихай туда еще чего-нибудь, сам сообразишь! – Филимонов махнул рукой, отгоняя демонов честолюбия. – Что нам – приключений не хватает?
Наверное, это было бы неплохо – регулировать данную нам в ощущениях реальность наподобие квартирного водопровода: захотел – прибавил событиям интенсивности, надоело – перекрыл преспокойненько причинно-следственную связь. И отдыхай себе, переваривай… Можно погорячее сделать, можно про запас набрать, кому как нравится.
– О, Саныч, хорошо, что ты еще не ушел!
– Да? Для кого это, интересно, хорошо?
Виноградов уже и куртку надел, и портфель свой покрепче схватил в левую руку, правой приготовившись толкнуть дверь и распрощаться на сегодня с родимым кабинетом, но не тут-то было. Препятствие на пути домой на этот раз возникло в лице торжествующего Квазимодыча: коллега схватился за ручку с другой стороны чуть раньше Владимира Александровича – и теперь громоздился в пространстве, отделяющем их совместное рабочее место от коридора.