Он ответил очень неожиданным тоном. На ходу взял Юлю за руку, заглянул в лицо, сказал печально:
— А если нет никакого выхода… Если очень надо, а ничем больше не добьешься, только слезами?
Юля хотела ответить насмешливо, но смутилась. Потемневшие были у Фаддейки глаза, без искорки.
— Неужели уж так тебе «очень надо» было эту гармошку? — неловко сказала она.
— Ты же не знаешь… Мне ведь не просто играть на ней надо, а одну песню выучить. Чтобы запомнить.
— Что за песня?
Он глубоко вздохнул, и при этом вздохе гармошка вывалилась из-за пояска. Фаддейка опять сердито вытер ее о майку.
— Ты вот спрашиваешь… А как я объясню? Названия я не знаю, петь не умею. Вот и хочу научиться мотив играть.
— А слова знаешь? Про что песня-то? Откуда?
— Из телевизора. Я ее два раза слышал. Про рыжего коня…
Два дня Фаддейка не провожал Юлю утром и не заходил за ней вечером. А в открытые окна библиотеки иногда залетали с берега звуки, напоминающие скандальную перекличку катерных сирен. На третий день, собираясь домой, услышала Юля отчетливую и довольно правильную мелодию «Чижика-пыжика». Она обрадовалась: наконец-то Фаддейка достиг ощутимых успехов! И пошла на звуки гармошки через гущу берегового сада.
Фаддейка сидел на лавочке под старым кленом. А рядом с ним — темноволосый пацаненок лет восьми. Аккуратненький такой, красиво подстриженный, в рубашке с рисунком из разноцветных, бабочек. Он-то и наигрывал на Фаддейкиной гармошке.
— Здравствуйте, музыканты, — сказала Юля. Темноволосый музыкантик испуганно встал и протянул гармошку Фаддейке. Тот нахмурился, сунул ее в нагрудный карман на мальчишкиной рубашке с бабочками. Сказал мальчику:
— Договорились же. — И деловито кивнул Юле: — Пошли.
На лестнице Юля не выдержала, усмехнулась:
— Подарил?
— И не подарил вовсе, мы поменялись. Вот на значок… — Он ткнул пальцем в грудь. К оранжевой майке был прицеплен значок с парусным корабликом.
— Ну-ну… — сказала Юля.
— А чего… У него способности, а у меня все равно не получается.
— Тетя Кира задаст тебе за гармошку.
— Да она только рада будет!.. А значок-то смотри какой: шлюп «Восток».
Назавтра, в середине дня. Фаддейка ворвался в библиотеку:
— Юля, включи телевизор!.. Здрасте, Нина Федосьевна, можно включить?
Он кинулся к старенькому «Рекорду» в углу тесного читального зальчика и напугал двух первоклассниц, которые листали «Мурзилку». Прошелся вихрь. Юля грудью легла на разобранные карточки каталога, Нина Федосьевна подняла пальцы к вискам:
— Фаддей Сеткин…
Фаддейка лихо крутил регуляторы.
— Сейчас эта песня будет! Юля! Я дома смотрел, и как раз этот хор начался… Я скорей сюда! Мы успеем! Вот…
На старчески мигающем экране появилась шеренга ребят в белых рубашках и одинаковых жилетиках. Они пели знакомое:
От улыбки хмурый день светлей…
Фаддейка поморщился:
— Это пока не то. Другая песня будет…
Девочка с капроновыми бантами улыбнулась во весь телевизор и голосом отличницы объявила:
— Песня из школьного спектакля «Наш эскадрон». Музыка Володи Хлопьева, слова Игоря Конецкого. Солисты Слава Охотин и Юра Кленов.
Два мальчика Фаддейкиного возраста, переглядываясь и немного смущаясь, подошли к микрофону. Юля сразу решила, что беленький и глазастый — Слава, а растрепанный и большеротый — Юра. Она пожалела, что телевизор не цветной: Юра наверняка был рыжий, вроде Фаддейки.
Ударили аккорды пианино. Фаддейка напружинился, вцепился в спинку стула. Мальчишки разом вздохнули, и голоса их громкие и чистые начали песню, которую Юля никогда не слыхала:
Вновь тревожный сигнал
Бьет, как выстрел, по нервам,
В клочья рвут тишину на плацу трубачи.
Хор вступил незаметно, не заглушая солистов:
И над дымным закатом
Планета Венера
Парашютной ракетой повисает в ночи.
Беленький Слава посмотрел с экрана прямо Юле в глаза и запел очень высоко и звонко:
Рыжий конь у меня —
Даже в сумерках рыжий,
Опаленный боями недавнего дня…
Фаддейка коротко вздохнул. Юра Кленов тряхнул волосами и поддержал Славу:
Как ударит копытом —
Искры гроздьями брызжут,
И в суровую сказку он уносит меня.
Хор запел:
Эта сказка пришла
Вслед за пыльными маршами —
Колыбельная песня в ритме конных атак.
Детям сказка нужна,
Чтобы стали бесстрашными,
Взрослым тоже нужна —
просто так,
просто так.
Совсем незнакомая и немножко странная была песня. И наверно, хорошая, раз у Юли пошел по спине холодок. Мальчишки-солисты переглянулись и запели одни: снова про рыжего коня… А потом опять хор:
И, как знамя, летят
Крылья алого солнца,
Кони в яростном беге рвут орбиты планет,
И по звездным степям
Мчится звездная конница…
Почему же меня с вами нет,
с вами нет…
Фаддейка опять коротко вздохнул и двинул стулом. Незнакомые Слава Охотин и Юра Кленов пели:
Рыжий конь у меня —
Даже в сумерках рыжий…
…Когда песня кончилась, Фаддейка решительно щелкнул тумблером. Не хотел он других песен. Лицо его побледнело так, что веснушки казались черными.
— Ну? — требовательно сказал он Юле. — Что? — Он взял ее за руку и утянул к окну.
— Замечательная песня, — сказала Юля. — Что тут говорить…
— Вот видишь… А ты мотив запомнила?
— М-м… Немножко.
— Ты мне споешь потом?
— Ну… какая я певица? И слова я все не вспомню.
— Я их помню, я тебе напишу! Споешь? Мне эта песня знаешь как нужна!
Юля поняла, что не время спорить. Бывает в жизни, что человеку отчаянно нужна любимая песня.
— Я постараюсь, — сказала она.
Фаддейка облегченно вздохнул, как-то обмяк и стал прежним Фаддейкой. Брызнул искоркой из левого глаза и предупредил:
— Имей в виду, я слова тебе сегодня же напишу.
— Ладно… Там очень интересные строчки есть:
И над дымным закатом
Планета Венера
Парашютной ракетой повисает в ночи…
— Ага… А на Марсе нашу Землю видно, как у нас Венеру. Тоже в лучах солнца. Только Земля — голубая…
Солнце скатилось за плоские гребни дюн, и голубая звезда переливалась и разбрасывала игольчатые лучи. В сторону заката и звезды рысью шел табун рыжих коней. Вожак точно выбирал дорогу, и лошади, не замедляя бега, огибали песчаные заносы. Их копыта глухо гремели о закаменевшую потрескавшуюся землю. Несмотря на сумерки, гривы отливали оранжевым светом.
Три всадника смотрели вслед табуну.
— И где они берут пищу в этих мертвых местах? — тоскливо спросил молодой воин. Он был из Лесной стороны и не мог привыкнуть к пескам и камню.
— Находят, — отозвался старый Дах. — Есть трава среди песков. Можно прокормиться, если все время быть на ходу, искать.
— Они дикие, у них чутье, — сказал второй воин.
— Не дикие, а одичавшие, — хмуро поправил Дах. — Когда-то у них были хозяева.
— Может быть, скоро во всех краях останутся только одичавшие кони да песчаные кроты, — тихо проговорил тот, что из Лесной стороны.
— Может быть. Если этого захотят Владыки Звездного Круга, — проговорил старый Дах и поплотнее закутался в плащ.
— Владыкам Звездного Круга не до нас, — возразил второй воин. — Он не должен был возражать командиру, но здесь, в глуши, не всегда помнили о дисциплине.
Дах не ответил. Опять приближался ровный гул. Это, обходя пески, шел по каменному плато еще один табун…
ИСПОРЧЕННЫЙ ТЕЛЕФОН
Небо утром оказалось очень синим, но в нем густо бежали маленькие пегие облака с серыми животами. Солнце то и дело выскакивало из облаков, и тогда на сморщенной ветром воде вспыхивали охапки искр. Но все равно было зябко. Ветер дул с севера. Он сгибал проросшие сквозь песок длинные травинки. Юля шла вдоль узкого пустого пляжа и поеживалась.
Песчаная полоса тянулась по плоскому берегу Заречья. Вдоль нее был проложен к мосту деревянный тротуар. На песке рядом с тротуаром сиротливо торчала телефонная будка. Юля каждое утро ходила мимо этой будки и всякий раз думала: «Кажется, это единственный в Верхоталье телефон-автомат, да и тот не работает…»
С металлических переплетов будки чешуей облезала желтая краска. Когда-то сверху донизу будка была застеклена или забрана листами пластика. Но теперь стекол и пластика почти не осталось, и стенки были заделаны кусками фанеры и жести. А внизу на дверце темнел пустой квадрат. Иногда в этом квадрате Юля видела бродячего белого кота со светящимися глазами. Но сегодня кота не было. Зато в темном квадрате переступали и терлись друг о друга ноги в незашнурованных кедах и съехавших морковных гольфах (видимо, эти ноги неласково обдувал залетевший в будку ветер).
Юля удивилась и даже встревожилась: «Что он там делает?» Она чуть не остановилась, но потом быстро прошла мимо и только шагов через десять оглянулась. В боковой стенке был выбит верхний квадрат. В нем Юля увидела Фаддейкин разлохмаченный затылок и плечи. Фаддейка делал то, что и полагается делать в телефонных будках: прижимал к уху трубку и что-то говорил в прикрытый ладошкой микрофон. Долго говорил… Юля недоуменно пошарила глазами по воздуху. Нет, проводов у будки не было. Подземный кабель? Здесь о них, наверно, и не слыхали. Она отошла еще шагов на двадцать и за стволом векового тополя пять минут ждала, когда Фаддейка выйдет из будки.
Он зашагал к мосту, поддавая ногами большущую хозяйственную сумку. Юля подождала еще и заспешила к будке.