– Извините, Владимир, – отдав документы, сказал Моримура, – это в целях нашей общей безопасности. Сейчас такое сложное время: кругом террористы, грабители, убийцы. Весь мир словно перевернулся вверх ногами.
Он посмотрел по сторонам. По привокзальной площади ветром понесло пыль, зашелестели листья на деревьях, прижало к земле цветы. По мнению Моримуры, здесь было довольно чисто, и он не скрывал своего удивления. Он думал, что увидит полуразвалившиеся бараки, оставшиеся со старых времён, и людей в кирзовых сапогах и ватных телогрейках. Но в очередной раз ошибся в своих предположениях, чему нисколько не огорчился. Пока ему всё тут нравилось.
День выдался солнечным, но ветреным. По воздуху разносило тополиный пух, который белым ковром застилал клумбы, покрыл асфальт. С той стороны, откуда они прилетели, на небе громоздились белые облака. Они были такими же, как у него дома.
– А теперь продолжим, господин Соколов, – явно удовлетворённый увиденным сказал Моримура. – Мне нужно получить деньги в банке. С наличными я не рискнул пересекать границу. Скажите, пожалуйста, какими деньгами мне лучше рассчитаться за вертолёт? Иенами, долларами или рублями? Сразу скажу, с рублями будет немного сложней: получится очень большой объём бумаги. Я прав? – спросил он переводчика.
Тот подтвердил и сразу же попытался его успокоить.
– В России можно рассчитываться чем угодно, были бы это деньги, но лучше всё же долларами. Их тут любят. Зелёные у нас явно прижились.
Стриженый затылок Соколова светился, как шарик, но в толпе он совсем не выделялся. Молодые люди с такой же стрижкой мелькали повсюду.
«Это, вероятно, последний крик русской моды, – подумал про себя Моримура. – У нас так никто не ходит. Подстригись я так дома, меня бы засмеяли, а вот здесь не мешало бы постричься. Хотя делать этого совершенно незачем», – посмотрев на себя в зеркало, решил Моримура.
– Да, я ещё не всё сказал по поводу вертолёта, – когда они подошли к стойке регистрации на самолёт, обратился к нему Соколов. – С таким объёмом снаряжения, какое вы привезли, придётся лететь с тремя дополнительными посадками. Будем заправляться в Тёплом Ключе, в Усть-Нере и в Белой Горе. Контейнер с морозильной камерой пойдёт на подвеске. Вертолётчики за это берут дополнительную плату, а она совсем не маленькая.
Соколов что-то стал считать и, видно, сбившись, отказался от этой затеи.
– Вообще можно изменить схему заброски, стоить это будет значительно дешевле. До Черского можно будет долететь рейсовым самолётом, а там взять вертолёт. Но в этом случае снаряжение придётся отправлять грузовым самолётом, а они летают один раз в неделю.
– О, нет-нет, – замахал руками Моримура, – дёшево мне не подходит, дёшево – это не есть хорошо. Мне надо быстро. Очень быстро. За это я плачу большие деньги. И ещё мне надо, чтобы было всё надёжно. Об этом мы поговорим ещё с вами на месте.
И, точно вспомнив что-то важное, он спросил:
– Владимир, а мы найдём в тундре ту точку, куда полетим? Вы её хорошо знаете? Это очень ответственный момент в нашей операции, можно сказать, самое главное.
– Ну а как же, – уверенным голосом сказал Соколов. – Я навёл справки и теперь знаю точную привязку с географическими координатами. Кстати, сейчас там находится бригада рабочих, она только что приступила к раскопкам мамонта.
На лице Моримуры появилась тревога. Было видно, что этому сообщению он совсем не рад. И даже больше того: очень огорчён.
– Не беспокойтесь, думаю, общий язык мы с ними найдём. Тут вы можете положиться на меня.
Моримура удовлетворённо закивал головой и неожиданно спросил:
– Скажите, Владимир, а что такое подвеска? Это украшение или какая-то нижняя женская одежда?
Соколов чуть не прыснул со смеху.
– Нет-нет, что вы, – пересиливая себя, чтобы не рассмеяться, стал объяснять он Моримуре. – Подвеска – это такое приспособление к корпусу вертолёта. Ну, словом, если груз не входит в салон машины, его подвешивают на специальных тросах с крюками и так прямо за бортом везут. Это и называется подвеской.
По лицу Моримуры прошла тень сомнения. Он посмотрел на взлетевший самолёт, от которого донёсся страшный рёв моторов, и с сомнением спросил:
– Владимир, скажите, а надёжно это? Трос не порвётся?
Соколов только пожал плечами.
– Об этом у нас никто никогда не говорит. Видно, само собой разумеется, что это надёжно. Иначе зачем бы стали так рисковать? По-моему, в авиации всё просчитано.
– И я не собираюсь рисковать, – сказал Моримура. – Я хочу живым вернуться домой. Узнайте, если это опасно, мы лучше возьмём второй вертолёт или один большой. Но как я знаю, их тут очень мало.
Молчаливый Исикава сказал, что переживать не следует и можно вполне довериться авиакомпании.
В полдень над тундрой послышался нарастающий гул, и вскоре вдали показался вертолёт. Он летел прямо на палаточный лагерь, стоявший на открытом месте. Снизу под фюзеляжем висел белый ящик, похожий на контейнер. Издалека он казался больше самого вертолёта.
– Во… Слепцов летит, – воткнув лом в землю, заругался Петька Сычёв. – Не сидится нашему тойону дома. Сам на вертолёте, а нас… пешком отправил, – плюнув под ноги, снова матюгнулся Сычёв. – Если бы не Егоров «буран», узнали бы мы по чём фунт лиха. Себе можно всё, а нам ни фига. Говорит у совхоза денег нет. Вот такие нынче современные руководители пошли. Это вам не старые коммунисты.
Егор Колотуев не упустил случая, напомнил о себе:
– Мужики, кстати, за амортизацию моего «бурана» с вас причитается. Дома все мне выкатите по пузырю. Самогонкой не беру, только…
Договорить ему не дали, все зашумели, и осталось непонятно, чем же надо с ним рассчитываться.
– А Слепцову-то что? Ему надо процесс контролировать, чтобы ты мамонта куда-нибудь не унёс, – подвинув Колотуева, сказал Тагирян. – Ну и чтобы не повредил его. Это же экспонат, как он тебе сказал. «Поэтому чтобы пальцем его не тронули», – передразнил Слепцова рабочий. – Зато вот, видишь, мы повкалывали, а он везёт нам целый контейнер водки.
Его лицо расползлось в улыбке. Было оно в грязи, белели только редкие зубы, давно пожелтевшие от безмерного курения.
– Держи карман шире. Привезёт он тебе, как бы не так. Небось какой-то тепляк нам припёр. Думает, что мы тут замерзаем, обошлись бы и без него.
Воздух наполнился гулом. Вертолёт, сделав круг, пошёл на посадку. Контейнер мягко коснулся земли, следом упал трос. Погнав на мужиков мощный поток ветра с тучей разного сора, вертолёт сел рядом.
– И чо ему дома не сидится? – попытался перекричать шум работающего двигателя Тагирян. – Сейчас возникнет перед нашими глазами тойон.
Не дослушав, мужики побежали к вертолёту. Из открытой двери на землю выскочил бортмеханик в коричневой кожаной куртке и синих форменных брюках. Он поправил лесенку, по которой тут же спустился невысокий мужчина азиатской наружности в ярком туристическом костюме из блестящей ткани. В руках он держал чёрный портфель. Потоком воздуха у него сдуло синюю шапочку и понесло в кусты. Длинные чёрные волосы раздуло ветром, закрыв глаза на смуглом лице. Следом за ним сошёл высокий мужчина в новеньком камуфляжном костюме с короткой стрижкой и в тёмных очках. По виду он был похож на местного жителя. И последним спрыгнул на землю крупный круглолицый мужчина в оранжевом комбинезоне. Прилетевшие сразу направились к Сычёву, стоявшему ближе всех. Вертолёт заглушил двигатель, послышался тихий свист останавливающихся винтов.
– Представитель Международного комитета по охране ископаемой фауны ледникового периода, господин Кэйдзо Моримура из Японии, – поздоровавшись, представил его Соколов. – А это инженер Тодзио Исикава – полномочный представитель компании «Продакшн Индастри», занимающейся производством горной техники.
Японцы поклонились, растерявшийся было Сычёв протянул грязную руку. Поздоровались и подошедшие Тагирян и Колотуев.
– Международный комитет поручил господину Моримуре провести раскопки мамонта и передать его в Организацию Объединённых Наций, – не дав рабочим опомниться и едва поспевая за Моримурой, быстро переводил Соколов. – А я, – он показал на себя пальцем, – Соколов Владимир Иванович, его помощник и переводчик. Всё, что вы хотите сказать господину Моримуре, я доведу до его сведения. Прошу, будьте активней, товарищи. Не стесняйтесь. Господин Моримура ответит на все ваши вопросы.
Моримура сказал что-то скороговоркой и, улыбаясь, внимательно посмотрел на рабочих. Их вид его несколько обескуражил. Вместо спецодежды, в какой он привык видеть рабочих у себя дома, эти были в грязных телогрейках и каких-то замусоленных шапочках.
– Товарищи, вы поступаете в наше распоряжение, – сразу перевёл Соколов, – будем, так сказать, работать вместе. Задача у нас с вами общая – раскопать мамонта и вернуть его мировому сообществу в целости и невредимости. Наш комитет оказал вам большую честь, и, я думаю, вы её оправдаете. Волею провидения вы оказались в нужное время в нужном месте. Так сказать, на самом острие современной истории.
Колотуев хотел было что-то возразить, но, поймав на себе тяжелый взгляд Сычёва, сразу осёкся. Подумал, что надо пока подождать: поперёк батьки лучше не лезть.
– Как это в ваше распоряжение? Что-то я не совсем понимаю, – придя в себя, выступил на полшага вперёд Сычёв. – Нас сюда отправил глава администрации Слепцов Иван Иванович. А я тут старший. Он сказал никому ничего не давать и даже показывать запретил. Это наш мамонт, никакой ваш комитет тут ни при чём. Я завтра утром по радиостанции ему сообщу о вашем присутствии на этом объекте. А пока попрошу вас к мамонту не подходить, иначе мы применим силу.
– Господа, товарищи, не переживайте, всё будет хорошо, – хватая на лету слова улыбающегося Моримуры, переводил Соколов. – У нас есть разрешение Международного комитета ОБИЭМ. Это очень известная в мире организация, о которой вы, конечно, знаете. Вот смотрите.