На его лице появилось что-то вроде улыбки, но Моримура видел, что инженер нервничает.
– У вас всё в порядке? – спросил он Исикаву. – Не будет неожиданностей?
– Не переживайте, всё идёт по плану. Я контролирую процесс.
– А я почему-то очень волнуюсь, – сказал Моримура. – От этого последнего шага зависит судьба всей нашей экспедиции. Может, передохнёте, господин Исикава, а с утра начнём со свежими силами? Мамонт у нас теперь хорошо изолирован, можем даже дополнительно заморозить. Как вы на это смотрите?
Исикава замахал рукой.
– Нет-нет, ни в коем случае, мы сегодня должны всё закончить. Передышка нам может только навредить. Сейчас будем продолжать.
Глядя на этот огромный кусок земли и кран, Моримуре даже трудно было представить, как его можно сдвинуть с места. А нужно было не только сдвинуть, но и оторвать его от мерзлоты, не повредив тело мамонта.
Наблюдавший за ними Сычёв увидел, как невозмутимый Моримура вначале размахивал руками, а потом схватился за голову. Из его уст вылетела непонятная ему словесная трель. И наконец он успокоился, зато забегал Исикава. Он гладил вертикальные стенки траншеи и что-то на них рисовал. Из всего, что он говорил, Сычёв понял только одно слово – «зонд».
Между тем по команде инженера в траншею спустили какой-то прибор. По краям и посередине всех вертикальных стенок прямоугольника Исикава установил красные датчики, закреплённые на проводах, и он вскоре оказался опоясанным со всех сторон желтыми и белыми нитями. Заработала запущенная Колотуевым электростанция. В руках у инженера рабочие увидели узкий чемоданчик, который оказался переносным компьютером. Когда он его включил, на экране появилось изображение мамонта. Он стоял прямо в середине глыбы мёрзлой породы. Вокруг него был лёд, образовавший оболочку. Под передними ногами у мамонта виднелись какие-то ветки и трава. К радости Исикавы и удивлению рабочих эта картина вызвала неописуемый восторг Моримуры. Трудно было даже представить, что этот японец может так прыгать от радости. Он что-то кричал, махал руками. К нему присоединился инженер и прибежавший на их крики переводчик.
– Йес, йес, – только поняли рабочие из его бессвязной болтовни. Соколов переводить ничего не стал.
Когда эйфория прошла, Исикава продолжил исследования. Как Моримура и говорил, тело мамонта стояло под наклоном к поверхности земли. Он будто бы на мгновение присел на задних ногах, да так навечно и застыл в этой позе. Хобот мамонта был прижат к передней ноге с толстым наростом. Видно, до последнего мгновения своей жизни он пытался выскочить наружу.
Возле объёмного изображения мамонта Исикава вынес линии скважин и проставил углы их наклона. Со всех сторон тело мамонта он обрисовал на глыбе мерзлого грунта и наметил точки скважин. Такие предосторожности были предприняты по требованию Моримуры, контролировавшего весь процесс. Перед тем как заложить очередную скважину, Исикава смотрел в свой компьютер, определяя нужный угол наклона. Сычёв и Тагирян бурили намеченные им скважины, а Колотуев засыпал в них порошок. Вскоре послышались хлопки, и от огромной глыбы мёрзлой земли отвалились куски породы. Блок мерзлоты с мамонтом внутри заметно уменьшился в объёме. С одной стороны этого блока Колотуев положил в траншею какие-то белые плиты, прохожие на пенопласт. Как по команде они стали увеличиваться в объёме, и прямо на глазах глыба с мамонтом слегка наклонилась в сторону противоположной вертикальной стенки. Это значило, что она оторвалась от мерзлоты.
Уже далеко за полночь уставшие рабочие и японцы с Соколовым собрались за столом, накрытым прямо в большой палатке Моримуры. Кроме знакомых сыра, копчёной колбасы и мяса, на столе были свежие огурцы, красный перец и помидоры, которых рабочие сроду здесь не видели. В красивых фарфоровых тарелках горкой возвышались крабы и лангусты, в большой пластмассовой чашке лежал виноград и бананы, а также какие-то незнакомые экзотические фрукты.
– Сейчас мы попробуем ваше хвалёное саке, – аккуратно взяв хрустальную рюмку на тонкой фигурной ножке, постучал по ней Сычёв. – Запас я вижу тут весьма приличный: до утра, может быть, продержимся.
Он показал на ящик с бутылками, стоявший в углу палатки. На них были яркие этикетки жёлтого цвета с розовой полосой.
– Ох, наверное, горячий напиток – по наклейке вижу. А может быть, наоборот: обжигает только этикетка.
Когда все расселись, Моримура с бокалом вина поднялся из-за стола. Для этого случая он надел свой чёрный костюм и белую рубашку. От него пахло дорогим одеколоном, наполнившим всю палатку ароматом морского прибоя. Его вид совсем не соответствовал полевой обстановке, в которой они находились. Рабочие были всё в тех же грязных робах, в каких недавно поднимали мамонта. Не переоделись Соколов и Исикава, но по их одежде трудно было сказать, что они только недавно вылезли из глубокого котлована.
– Господа, разрешите мне открыть этот необычный банкет, который стал возможен благодаря всем сидящим за этим столом. Здесь собрались люди из разных стран, люди, которых объединил мамонт. Мы проделали огромную и очень ответственную работу. Из глубин вечной мерзлоты извлекли тело доисторического животного – мамонта, жившего на этой земле несколько десятков тысяч лет назад. Благодаря нашим трудам мамонт снова оказался на поверхности земли. Теперь во второй своей жизни это животное предстанет перед всеми живущими на планете Земля в новом для себя облике. Мамонт, который совсем недавно находился в недрах вечной мерзлоты бескрайней тундры, станет всемирным достоянием – экспонатом лучших музеев мира. Отныне миллионы людей смогут увидеть это доисторическое животное наяву. Специалисты и простые люди всех стран мира будут нам вечно благодарны. Господа, давайте выпьем за спасенного нами мамонта.
Все вскочили с мест, потянулись чокаться рюмками. Моримура вышел из-за стола и, подойдя к каждому, поклонился.
– Ура-а-а! – послышались дружные голоса рабочих, залпом осушивших рюмки с саке. Потом снова разлили и выпили. С ответным словом выступил Сычёв, сказавший в завершении своей пространной речи, что выкопанный из мерзлоты мамонт всё-таки принадлежит им, а не какому-то неведомому фонду, и что по поводу раскопок он завтра утром на связи будет докладывать главе администрации Иван Ивановичу Слепцову.
После трёх первых рюмок языки у всех развязались. Попробовав заморские деликатесы, Колотуев принёс закопчённую кастрюлю с варёным мясом.
– Вот поешьте, господа японцы. Это оленина – экологически чистый продукт. До вчерашнего дня этот дикий олень бегал по тундре, а теперь вот ему пришёл…
Колотуев крепко матюгнулся. Соколов перевёл, но японцы, по-видимому, ничего не поняли: их лица остались непроницаемыми.
– Ешьте, господа, не стесняйтесь, мяса всем хватит, и оно у нас без радиации, чистое, так сказать. Мы вообще люди простые…
Не договорив, рукой он вытащил из кастрюли большой кусок мяса и бесцеремонно положил его на тарелку Моримуре. Тот вежливо раскланялся. Тагирян потянулся к сакэ.
– Ничего, мужики, оказывается, сакэ тоже бьёт в голову. Ей-богу, ударило, и очень прилично, между нами говоря. Но наша водка всё равно крепче. Одно слово – водка. Ну что такое сакэ?
Тагирян протяжно произнёс «саке-е-е».
– Какое-то непонятное мне название и совсем незвучное. Вообще-то хрен с ним, с этим названием, правда, товарищи и господа? Главное, чтобы был хороший напиток, экологически чистый продукт. О, ёлки-палки, у меня всё перемешалось: и товарищи, и господа. Ну да ладно, фиг с ним, как-нибудь разберёмся. Правда, мужики? Мы сейчас по-свойски закусим свежим помидорчиком и огурчиком в придачу. Ну, это просто класс!
Он во всю грудь вздохнул и с шумом выпустил пар. Сидевшего рядом Колотуева прошибло перегаром.
– Я хоть вволю тут поем овощи да фрукты эти заморские, – сказал Тагирян, надкусывая помидор. – А то дома купишь полкило, и всё отдай жене и детям. Им нужней. А здесь, ешь не хочу, просто класс, мужики! Молодцы, господа японцы! Вот те крест, молодцы.
На другом конце стола Пётр Сычев рассказывал какой-то забавный случай из своей охотничьей жизни, Колотуев покатывался со смеху. До Тагиряна только долетело слово «песец», и он сразу насторожился. Жевать перестал и на мгновение замер, будто собирался скрадывать дикого зверя.
– Об этом мамонте я теперь знаю всё, – после очередной рюмки сказал улыбающийся Моримура. – Данные этого доисторического животного сканированы в мой компьютер. Сейчас вы сами всё увидите.
На экране компьютера появился мамонт. Не мигая, он смотрел прямо на них. От его взгляда хотелось отвести глаза в сторону. Он словно спрашивал: «А чем вы здесь занимаетесь, господа хорошие?» Ответить ему было нечего, и от чувства какой-то вины на душе у всех стало нехорошо. Картинка несколько секунд постояла на экране и сменилась другой. Мамонт теперь никого не упрекал, не корил в чем-то недозволенном: он стоял к ним задом.
– Хорош, ничего не скажешь! – усмехнулся Тагирян. – Его уже мочить пора. Петька, неси ружьё, сейчас постреляем.
Всё тело мамонта Моримура разбил на квадраты, которые поочередно стал закрывать зелёной штриховкой. При этом на экране компьютера рядом с мамонтом появлялись какие-то цифры. Потом на экране показалась одна голова с поцарапанными бивнями. Следом за ней все увидели огромную ногу. Картинки закрылись, замелькали цифры. Они складывались в колонки и, в конце концов, остановились, вышла длинная таблица.
– Здесь приведены все параметры нашего мамонта, рассчитанные компьютером, – продолжал Моримура. – Масса этого исполина около трёх тысяч ста килограммов, высота в холке в районе трёх метров, длина хобота…
Переводчик несколько раз запутался в цифрах, но Моримура, не обращая внимания на его запинки, продолжал:
– Скелет не повреждён, тело покрыто волосяным покровом. На одном квадратном сантиметре кожи находится двадцать шесть волос. Длина остевых волос составляет сто восемьдесят, двести сорок миллиметров, а на груди, плечах и шее достигает трехсот семидесяти. Их цвет варьирует от рыжевато-бурой до густо-коричневой с золотистым отливом. Толщина шкуры на холке – двадцать пять сантиметров, подкожного жира – семь. У мамонта есть старый шрам на задней ноге. Рана была довольно глубокой, но затронула только мягкие ткани, поэтому животное пострадало несильно. Сердце мамонта не бьется. Кровообращение отсутствует. В желудке…