– А что, господин Уэхара, исключений не бывает? По-моему, любой регламент можно изменить.
– Господин Соколов, это общее правило для всех. Но раз вы уже приехали в нашу страну без приглашения организаторов конгресса, то я советую господину Горохову обратиться к председателю организационного комитета профессору Коноэ. Только он сможет решить ваш очень сложный вопрос.
Уэхара был искренен и сказал даже больше, чем должен был сказать приехавшим без приглашения.
– Вас, господа, я попрошу за мной, – он поклонился Кусову и Мазуру, – а вы, господин Соколов и господин Горохов, добирайтесь на такси. Наша машина рассчитана только на пятерых. У нас в стране очень строгие правила дорожного движения. Ещё раз извините.
Он низко поклонился и направился к выходу.
Председатель организационного комитета профессор Коноэ знал о сообщении Горохова. Факс из России лежал у него на столе. Большой опыт работы в науке подсказывал ему, что у этого русского действительно может быть сенсационный доклад. Но дисциплина и существующие каноны не позволили ему отступить от принятых правил, поэтому на факс из России он просто не ответил.
– Покажите, пожалуйста, тезисы вашего доклада. Я хочу их просмотреть.
Соколов перевёл, и Горохов отдал профессору папку с докладом. Полистав бумаги, Коноэ попросил их подождать в приёмной.
– Сейчас я посоветуюсь с членами организационного комитета, и мы примем решение.
Минут через двадцать их пригласили к председателю. В этот раз он встретил их стоя и, низко поклонившись, сказал:
– Господин Горохов, учитывая то обстоятельство, что у вас очень неординарный материал, организационный комитет разрешил, в порядке исключения, принять вам участие в работе нашего конгресса. Вам будет предоставлено слово на пленарном заседании. Желаю успеха. Но на будущее учтите, что нужно быть дисциплинированным, – освободившись из объятий этого русского азиата, как про себя он назвал Степана, Коноэ продолжал: – Науку могут делать только высокоорганизованные люди. Этому я постоянно учу и своих студентов.
Он строго посмотрел на Горохова, и в выражении его лица тот увидел что-то вроде улыбки. Никаких компромиссов у Коноэ обычно не было. Это был первый случай в его практике, когда он сделал исключение из правил.
– А гостиницу и организационный взнос, к сожалению, мы оплатить не можем. Это за ваш счёт. В нашей смете нет ни одной зарезервированной иены. Господин Горохов, всё – до встречи на конгрессе.
Горохов и Соколов поселились в гостинице, стоявшей в одном квартале от Национального института по изучению мамонта, в котором должен был проходить этот представительный международный форум. Было свободное время, и Соколов решил показать Степану город. Гуляя по Гиндзе, они встретили два огромных световых табло с изображением мамонта. На одном, как перевёл Соколов, говорилось о Международном конгресса по изучению мамонта. Открывать его должен был министр науки и передовых технологий. На другом световом щите мамонт медленно шёл по степи, срывая ветки мелких кустов. Увидев мамонта, Степан остановился как вкопанный. Широко открытыми глазами он уставился на световой щит и смотрел на него, как на какую-то диковинку. Ему показалось, что мамонт его приветствует. В какой-то момент он покивал ему головой. Теперь Степан ждал, что же будет дальше. Прошло несколько минут, а он, как загипнотизированный, стоял и смотрел на световое табло, по которому разгуливал мамонт. Скоро Соколову стало ясно: уходить отсюда Степан не собирается.
– Это тот мамонт, который провалился в болото, – после продолжительного молчания сказал Степан. – Я о нём только собираюсь рассказать, а он уже гуляет по городу. Не ожидал здесь увидеть такого. Ты заметил, он меня приветствовал?
На надписи, которую прочитал Соколов, было написано, что доктор Юкио Микимото, специалист по генной инженерии готовится к клонированию Сибирского мамонта, и в ближайшее время этот эксперимент будет проведён в его клинике. А внизу был указан номер телефона, по которому каждый желающий мог позвонить и узнать все подробности предстоящего эксперимента. Соколов тут же набрал номер телефона.
На их звонок сразу ответили. Воркующий женский голос ему сказал, что доктор Микимото сейчас занимается подготовкой мамонта к проведению этого серьёзного эксперимента.
– В данное время весь мамонт обвешан датчиками, снимающими основные показатели его жизнедеятельности, – доносилось из телефона. – И как только его состояние войдёт в расчётную фазу, доктор Микимото начнёт его оживлять. Если эксперимент пройдёт успешно, он возьмёт у мамонта живую клетку и только после этого займётся непосредственным клонированием. За результатами клонирования следите, пожалуйста, на нашем световом табло, – сказали на другом конце провода и, поблагодарив за внимание, повесили трубку.
– Нам надо обязательно встретиться с доктором Микимото, – загорелся Степан. – Давай позвоним ещё раз, узнаем его адрес. Владимир, объясни ей, что мы приехали на Международный конгресс по изучению мамонта из России. Ещё скажи, что мы много чего знаем об этих исполинах и можем оказать помощь.
На этот раз женщина была более лаконична. Она попросила оставить свои данные и сказала, что передаст их просьбу доктору Микимото.
– Если доктор пожелает с вами встретиться, он найдёт вас сам, – ответила она скороговоркой и положила трубку.
– А если он откажется от наших услуг, тогда что? – допытывался Степан.
– Тогда мы сами будем искать встречи с ним. Он же не с луны свалился, значит, кто-то его тут знает. Я уверен, он хорошо знаком научной общественности города. И, думаю, этот Микимото довольно состоятельный человек.
– С чего это ты вдруг решил? – с удивлением в голосе спросил Степан. О Микимото они ещё ничего не знают, а Соколов уже говорит, будто бы тот очень богат.
– Да очень просто. Раз он смог выкупить такое огромное световое табло в самом центре города – это говорит о многом. Без толстого кошелька здесь делать нечего. Я думаю, каждому встречному сюда не пробиться. Ну и подумай сам: мамонт как-то попал именно к нему, а не к какому-то другому. По-моему, это не самое доступное приобретение.
На следующий день в здании Национального института по изучению мамонта открылся Международный конгресс. В холле и в конференц-зале было многолюдно. Повсюду слышалась разноязычная речь, щёлкали затворы фотоаппаратов. Степана поразило большое количество учёных, съехавшихся со всех стран мира. Россию представляла делегация из разных городов страны, но больше всего учёных было из Москвы и Санкт-Петербурга. Многих здесь хорошо знали. Они свободно общались со своими иностранными коллегами.
– Степан, посмотри, вот там стоят наши отечественные светила по изучению мамонта, – сказал подошедший Мазур. Он буквально убежал от толпы каких-то людей, с которыми долго разговаривал, и сейчас мог спокойно передохнуть. – Тот пожилой мужчина в строгом чёрном костюме – профессор Грунин из Питера, – показал на него Мазур. – Он выделил новую форму карликового мамонта, который позже всех вымер. Его останки нашли на острове Врангеля. А этот, рядом с которым стоит председатель оргкомитета нашего конгресса, – это академик Вершинин, председатель Российской ассоциации по изучению мамонтов и мамонтовой фауны. А это доктор…
Мазура отозвали, и Степан так и не узнал, кто же тот японец, который так оживлённо разговаривал с академиком. На световом табло появилась информация о работе конгресса, написанная по-английски и японскими иероглифами, и Степан с трудом прочитал фамилию Микимото. Подошедший Соколов сказал, что Микимото сделает доклад в секции генной инженерии и клонирования.
– Она будет проходить в лаборатории микробиологии этого же института по изучению мамонта. К сожалению, вход туда только для участников этой секции. Мне сказали, что список давно утверждён и изменения внести уже невозможно. А Микимото, говорят, где-то здесь. Его и правда многие здесь знают.
Тут их пригласили в зал заседаний. Ведущий огласил программу, и под аплодисменты на сцену вышел председатель организационного комитета профессор Коноэ. Он рассказал о задачах этого конгресса, коснулся состава участников и известил об изменении в программе пленарного заседания. Пожелав всем успешной работы, он начал свой доклад.
– Уважаемые коллеги, дамы и господа! Днями исполняется очередной юбилей со дня описания немецким исследователем Блюменбахом вида шерстистого мамонта, названного им «Элефас примигениус», что означает «Слон первобытный», – с пафосом начал своё выступление профессор Коноэ. – Этот слон был первым вымершим позвоночным животным, описанным в научной литературе и получившим латинское название в соответствии с правилами номенклатуры Карла Линнея. Впоследствии мамонту было дано отдельное родовое название, он стал называться «Маммутус примигениус».
Всё внимание Степана было приковано к Коноэ. А на ухо ему тихо нашёптывал Соколов. Степан уже не раз пожалел, что не знает английского языка.
– Ископаемые останки шерстистого мамонта встречаются на большей части территории Евразии, – продолжал Каноэ. – Они издавна привлекали внимание человека, и ещё задолго до того, как в науке было установлено, что представляет собой мамонт, люди находили огромные кости и замороженные тела, сохранившиеся в слоях многолетней мерзлоты. Эти находки порождали всевозможные легенды, которые передавались из поколения в поколение. По имевшим место в то далёкое время убеждениям жителей Севера: якутов, тунгусов, юкагиров и других народов, мамонт есть зверь, который будто бы и сейчас обитает глубоко под землёй и ходит там взад и вперёд. В том месте, где такой зверь проходит, земля над ним вздымается, а затем опадает, и образуется глубокая яма. Если этот зверь поднимется слишком близко к поверхности и почует воздух, так сразу же умирает. Вот почему, по их мнению, этих зверей находят на высоких берегах рек и озёр, там, где они нечаянно выходят на свет.