Насте снегопад особых хлопот не доставил: Колька сам убрал снег и вывез его за ограду. А вот в больнице работы добавилось: положили двух обмороженных охотников. Они, как и Степан, уехали до метели проверять капканы. Четверо суток провели на снегу Василий Сазонов и Сашка Никифоров. Сашка, в прошлом году пришедший из армии, отделался лёгким испугом, получив в общем-то не такое серьёзное обморожение, а Василию не повезло, как врачи ни боролись, а одну ногу пришлось ампутировать. Возможно, отняли бы и вторую, да Настя, как его лечащий врач, вопреки всем показаниям, ногу решила оставить. Срочно провели консилиум, все высказались за ампутацию, а она до последнего стояла на своём. Всю ответственность взяла на себя. Надежды на положительный исход было немного, но неожиданно свершилось чудо: кризис миновал.
Василий Сазонов был Настин одноклассник, они дружили и даже сидели за одной партой. Глядя на забинтованного Ваську Сазонова, Настя постоянно думала о своём Степане. Все сроки его возвращения уже прошли, и, даже рассчитывая на счастливый случай, трудно было поверить, что он спасся. Однако Настя не теряла надежды и всякие успокаивающие разговоры, которые затевали родственники и знакомые, пресекала на корню. А если кто-то очень сильно её «доставал», не стесняясь, посылала куда-нибудь подальше.
Отчасти такая уверенность Насти исходила от старшего сына Кольки. Он рассказывал, что ночью, когда включил компьютер, увидел отца. Выглядело это так, будто снимали его скрытой камерой. Укрывался отец в снежной норе, вход в которую закрывал кусок брезента из его нарты. Из рассказов Кольки следовало, что был он цел и невредим, правда, сильно замёрз, но как будто бы не обморозился. А когда снегопад кончился, отец ушёл куда-то пешком. Куда именно, Колька не знал, сказав: «На этом сеанс связи закончился».
– А поговорить ты с ним не мог? – не выдержала Настя. – Спросил бы, где он сейчас, когда придёт домой. Мы же беспокоимся. Сынок, ну что ж ты так?..
Она чуть не расплакалась. Из рук вылетела тарелка и, ударившись о пол, осталась цела. Настя схватила её как самую ценную вещь, прижала к груди и что-то про себя запричитала.
– Если сам не спросил, то мог бы меня разбудить, – опомнившись, напустилась она снова на сына. – Я бы с ним поговорила. Он бы мне всё рассказал.
– Мама, да весь сеанс связи длился всего несколько секунд. Я толком сообразить ещё не успел, как на экране сменилась картинка. Сразу всё куда-то исчезло, словно ничего там не было.
Когда она спросила Кольку о нартах, он сказал, что они сломаны и отец их бросил, а собак отпустил.
– Да, ещё вот я увидел, у Моойто что-то с одним ухом, – уже уходя, вспомнил Колька. – Видно, собаки подрались.
Спустя день после того разговора прибежали собаки. Они бросились к Насте и, будто пытаясь ей рассказать о случившимся в тундре, жалобно заскулили. У Моойто шерсть на шее была красной от крови, а ухо прокусано. У Насти опустились руки, слёзы сами побежали из глаз. Первый раз она всерьез подумала, что Степан замёрз.
«Собак бы он ни за что не отпустил. Да они и сами бы не убежали. Значит, в тундре произошло что-то непоправимое».
А Колька на следующий день, как ни в чем ни бывало, стал рассказывать матери, что снова видел отца. Теперь, по его словам, Степан спускался с какой-то высокой горы в огромную долину. Говорил Колька уверенным голосом, не вызывающим сомнений, но на этот раз Настя ему не поверила.
– Ну что ты мелешь? – в сердцах бросила она сыну. – Мы отца потеряли, надо думать, где его искать, а ты тут выдумываешь всякие небылицы. Горы какие-то придумал. Да их тут отродясь никто в глаза не видел. Тундра у нас, тундра, пойми же ты наконец. Да и собаки пришли домой…
Колька стоял на своём. Всё, о чем говорил, видел как наяву – и всё тут. Раньше ничего подобного в компьютере у него не было, да и родные за ним никаких странностей не наблюдали, а тут откуда что взялось: прямо какие-то необъяснимые видения. Когда его спрашивали, как он их видит, без доли смущения Колька уверенно отвечал: «Как будто кино мне кто-то показывает и при этом ещё наговаривает. Голос такой поставленный, ну, как у диктора: всё очень чётко говорит. Только много каких-то непонятных мне слов. Что-то вроде того: «ересь», «тьма бездонная», «геена огненная». У нас никто так не говорит. Вот в этом кино прямо на экране своего компьютера я и видел отца», – всё больше распалялся Колька.
– Всего, что «диктор» сказал, не запомнил, а картинки, как сейчас, стоят перед глазами.
Колька даже слышал шум ветра, вой собак и вот совсем недавно – незнакомый крик какого-то животного. Возможно, даже слона. В этом он вообще-то не был уверен.
«Хотя, с определенной долей условности, – как он сказал, – можно всё-таки предположить, что это был слон. Не позднее как вчера в передаче “Живая природа” я слышал похожий крик».
Только по телевизору тогда показывали Африку, а откуда в его картинках могли взяться слоны, этого он сказать не мог. Правда, гора, с которой спускался отец, была без снега, и, кажется, он даже видел зелень под его ногами. Этого Колька утверждать не стал, так как, по его словам, он всё время смотрел на отца и по сторонам не глазел. А вот то, что горы там бесснежные и климат совершенно другой, тут он был абсолютно уверен.
«Отец даже взмок, по его лицу катился пот. А если было бы холодно, то шёл бы пар изо рта, – доказывал парень. – Похоже, не у нас он был. Факт – не здесь».
После Колькиного рассказа червь сомнения закрался в Настину душу. А виной тому стала Моойто, попавшаяся ей на глаза. У собаки была рваная рана на ухе, и от этого оно сильно опухло.
«Надо же, ведь Колька говорил, что первый раз на мониторе компьютера видел Моойто с повреждённым ухом, – только теперь дошло до неё. – Значит, в его видениях что-то есть».
Вечером пришёл Настин отец, Иван Иванович Слепцов. Был он главой администрации и даже по долгу службы должен был откликнуться на случившуюся беду. А тут беда пришла в дом родной дочери. Слепцов, как мог, успокаивал Настю.
– Понимаешь, собаки могли и сами убежать. Да мало ли чего бывает на охоте? Жди, – говорил он дочери, – и Степан придёт.
Хотя про себя Слепцов думал иначе. Выслушав рассказанные Колькой видения, о которых тот повторил уже несколько раз, Иван Иванович напомнил Насте, что его прадед был шаманом.
– Кто знает, может, и правда, существует телепатическая связь со своими родными и близкими, – звучным голосом говорил Слепцов. – Ведь пишут же в разных книгах, что все мы находимся в едином информационном поле, поэтому можно настроиться на волну своих близких. Ну, это вроде радио, которое принимает определённую станцию, – убедительно пояснил он дочери. – Может, Николай тоже обладает таким даром. Надо бы его, Настя, обследовать у специалистов, я думаю, не помешает. Вдруг он у нас какой-то особенный парень. Ишь, герой, как вымахал! Деда перерос.
Он похлопал внука по плечу, явно любуясь его выправкой. Это был старший внук Слепцова. Ещё один внук – сын старшего, Василия, жил не здесь. Этот был ближе, ему и доставалась вся дедова любовь.
– Правда, я, как бывший коммунист, таких взглядов не поддерживаю. Это ложное, антинаучное учение, которое никто не может объяснить. Видишь ли, – на мгновение задумавшись, с умным видом продолжал Иван Иванович, – это что-то вроде магии. Так сказать, чудодействующая сила, оказывающая влияние на умы людей. На нас с тобой, на всех окружающих. Может, кто-то пытается воздействовать на Николая, а он таким опосредствованным способом – на нас. Не исключено, что это происки империалистических стран. Они всё могут…
– Дедушка, да никто на меня не влияет, – сорвался с места внук, – что ты выдумываешь? Я вам всё рассказал, как было, а вы мне не верите. Всегда так…
– Подожди ты, подожди, – замахал рукой Слепцов, – не перебивай, дай договорить. Не надо лезть в бутылку. В последнее время развелось столько всяких магов и экстрасенсов, что хоть пруд пруди. Посмотри объявления, в каждой газете написано: «Предсказываю будущее, излечиваю сглаз, снимаю порчу, привораживаю суженого». Нашлись даже такие, кто возвращает с того света. Заплати им деньги – и покойник оживёт. Просто бред какой-то. По-моему, объяснение тут совсем простое: люди не хотят работать, вот и идут на обман. Шарлатаны! – повысил голос Слепцов. – А вот наследственность – это уже что-то. От неё никуда не денешься, как ни пытайся, она себя всё равно проявит. Вот тут, возможно, тот самый случай.
– Ну какой случай, какая наследственность?.. – не совладав с собой, вспылила Настя. – Папа, Степана нужно искать, а ты мне тут про какую-то магию и наследственность плетешь. Это тоже происки империалистов? Американцы навели на нас порчу? Искать Степана, говорю тебе, надо, выручать его из беды, а не заниматься болтовней. И чем быстрее ты народ соберешь и выйдешь на поиски, тем будет лучше для него. Может, он в зимовье или ещё хуже – в снегу сидит. Правда, Коля его видел в каких-то горах…
Недоговорив, она всхлипнула.
– Вон, все уже вернулись, – вытирая рукой лицо, продолжала Настя, – а Степана всё нет. Ваське Сазонову, правда, не повезло. Ой, беда-то какая, беда! – Она отвернулась к стене и, видно, обдумывая что-то своё женское, долго молчала, а потом, будто смирившись, тихо сказала:
– Но тут уже ничего не поделаешь, видать, такова его судьба. А со Степаном, я тебе точно говорю, что-то случилось. Чувствует моё сердце, папа, жив он.
– Потерпи, дочка, до утра подожди. Завтра мы выйдем на поиски твоего Степана. Я думаю, скоро всё прояснится. Жив он или сгинул, всё узнаем.
На поиски Степана отправились на пяти собачьих упряжках. Слепцов, как обещал, с утра собрал всех, у кого были нарты и кто мог выдержать такой тяжёлый переход по тундре. Вначале решили ехать к зимовью Степана, а потом, если там его не будет, на его промысловый участок.
– Ну мало ли что могло с ним случиться, – словно оправдываясь за непредвиденную поездку, говорил Слепцов. – Собаки убежали, сам обморозился. Что тогда делать? Конечно, быстрее надо в тепло, где можно ждать помощь, пока продукты не кончатся. Там, я думаю, мы его и найдём.