Благодаря его проискам жизнь на борту «Королевского чемпиона» становилась всё более напряжённой. Стоило кому-то посетовать на свои тяжёлые ежедневные обязанности, как Тил неожиданно узнавал об этом и назначал недовольному суровое наказание. Команда все больше злилась, особенно когда Лудон невзначай давал им понять, что Тил считает своих людей невежественным отребьем. Запутавшись в этом клубке сплетен — полуправдивых, правдивых и чистого вранья, каждый матрос на борту «Королевского чемпиона» уже не верил никому из своих товарищей.
Однажды вечером за ужином Лудон, как всегда, обслуживал матросов. Если кого-то не было на месте, он не клал еду в его миску.
— Эй ты, французишка, — рявкнул боцман, — а ну, налей тем, кто при пушках состоит.
— Но их ведь нет, — удивился Лудон.
Боцман разъярённо вогнал нож в стол:
— Налей, говорю! Не твоё собачье дело, кому положен ужин, кому нет. Вон они идут!
Сев за стол, старший канонир поднял распухшие красные, исцарапанные руки:
— Черт бы все побрал. С рассвета как белка в колесе — нам приказано было пробанить и выскрести каждый пушечный ствол на борту, прочистить шомполом каждый мушкет. Полюбуйтесь, какая рука у Таффи — забинтована до самого плеча. Он засунул её в ствол кульверины, а она там застряла. Хорошо ещё, что вытащил!
Боцман осмотрел неряшливую, промокшую от крови повязку.
— На твоём месте, Таффи, я бы менял эту повязку каждый день. Хорошо, если рука не загниёт. Ну что ж, канонир, по крайней мере будешь теперь почаще чистить орудия!
Седой старший канонир, как раз поднёсший ложку ко рту, вышел из себя:
— Слышишь, ты, мои пушки всегда в порядке! Я двадцать лет служил на кораблях старшим канониром, и ни один капитан не упрекнул меня, что я не слежу за пушками!
— Тогда с чего вдруг Лисолов решил наказать тебя и твоих людей? — чуть ли не извиняясь спросил боцман.
Тот, кого звали Таффи, взмахнул перевязанной рукой.
— Да потому что какой-то недоумок выкинул ведро мусора в ствол пушки, что стоит ближе всего к каюте капитана!
Старший канонир запустил в рот полную ложку и, яростно работая немногими оставшимися зубами, с полным ртом проговорил:
— Только бы мне найти мерзавца, который это сотворил! — Он выплюнул на стол непрожёванный кусок мяса. — Тьфу! И это называется солониной? Больше похоже на дохлую лошадь, сваренную в клееварке! Неужели нет ничего получше, чтоб накормить голодных людей? — злобно посмотрел он на Лудона.
Пленный пожал плечами:
— Кок говорит, у него ничего больше нет, зато ваш капитан лакомится свежей рыбкой. И мадеры у него хватает, и особых галет!
— Да так испокон веков было, — фыркнул боцман, отодвигая свою тарелку. — Команда хлебает помои, а капитан кушает, как лорд. Эй, французик, забери эту гадость и выброси за борт.
Старший канонир вдруг ткнул пальцем в Лудона и проревел:
— И держись подальше от моих пушек, а не то…
Лудон сложил объедки в горшок и покинул жилую палубу.
Как только он исчез, боцман, прищурив глаза, кивнул в сторону двери и произнёс:
— Не верю я этому парню. Последние дни замечаю, что, стоит нам пуститься в разговоры, этот французишка тут как тут и уши навострит. Послушайтесь меня, братцы, не распускайте при нём языки!
— Думаешь, он докладывает о том, что слышит, Лисолову? — пристально посмотрел на боцмана первый помощник.
За боцмана ответил Таффи:
— А что? Недаром он смахивает на крысу. Да и чего ждать от дезертира-буканьера, выболтавшего всю подноготную испанскому пирату, которому он попался.
— И что же нам с ним делать, парни? — оглядел всех боцман, вонзив нож в столешницу.
— Ничего, пока нет доказательств, — заявил отличавшийся справедливостью старший канонир, — нельзя осудить человека только из-за того, как он выглядит. Это многих подводило!
Джоби, помощник покойного плотника, взял в руки скрипку, когда-то принадлежавшую его прежнему другу, и ударил по струнам. Казалось, напряжение команды разом ослабло.
Старый канонир улыбнулся щербатым ртом.
— Изобрази нам что-нибудь, Джоби! Я уже сыт по горло этими разговорами об убийствах и заговорщиках. Ну-ка взбодри нас всех!
— Что, сыграть «Песню о весёлом капитане»? — хитро улыбнулся Джоби и тут же пригнул голову под градом посыпавшихся на него объедков. Потом взял ещё пару аккордов. — Ну, слушайте, я сочинил новые слова на этот мотив!
По страшен ветер, парни,
Вот песенка моя:
У капитана Тила
Есть имечко — свинья!
В камзоле красном ходит
Багровый от вина,
Мы кличем «капитаном»
Такого кабана!
Он нас считает свиньями
И кормит нас помоями,
Равно, как и побоями,
А сам свинья, по-моему!
Отец и мама — свиньи!
И с этакой свиньёй
В одном хлеву толкаемся
Задами день-деньской…
Вдруг Джоби смолк, смычок соскользнул со струн, и скрипка издала фальшивый аккорд.
В открытых дверях стоял капитан Тил. Башмаки с пряжками звонко щёлкали по палубе, пока он приближался к столу. Капитан едва сдерживал бешенство, и когда он обратился к несчастному Джоби, голос Тила дрожал от ярости.
— Слышу! Слышу! Обхохотаться можно! Что ж, продолжай, пой!
Джоби положил скрипку на стол и с трудом выговорил:
— Мы просто немного пошутили, сэр!
Тил схватил скрипку, взвесил её в руке, внезапно размахнулся и запустил инструмент в переборку. Команда наблюдала за ним в мёртвом молчании. Скрипка грохнулась на палубу, Тил вскочил на неё обеими ногами и начал неистово топтать любимый инструмент покойного плотника. Скрипка трещала, разлетаясь на куски, обломки дерева, колки и обрывки струн усеяли палубу.
Стоя на остатках инструмента, капитан Тил злобно прищурил глаза:
— Ну что, шутники, вы, кажется, недовольны кормёжкой? — брызжа слюной, обрушился он на команду. — Мясо, как дохлая лошадь? Команду кормят помоями? В чём дело, джентльмены? Вы что, языки проглотили? Почему не расписываете, как я обедаю, будто лорд? Отвечайте, чёрт бы вас всех побрал!
Перепуганные матросы не могли произнести ни слова. Но Лисолов внезапно успокоился.
— Того и гляди, поднимете у меня за спиной мятеж, — криво усмехнулся он.
Старший канонир потряс седой головой и хрипло запротестовал:
— Простите нас, капитан! О мятеже против вас никто и не заикался!
— Не заикался, говоришь? — оборвал его Тил, вытаскивая свой пистолет с серебряной чеканкой и взводя курок. — Ну молодцы! Я уж постараюсь, чтоб вам и впредь не довелось! Мистер первый помощник, мне нужна ваша помощь.
Первый помощник вытянулся перед Тилом и отдал честь:
— Слушаю, сэр!
Капитан указал пистолетом на Джоби, боцмана и старшего канонира:
— Взять этих троих под стражу! Перевести на «Девонскую красавицу». По одному к топ-мачтам. Половину рациона воды и галет на неделю! Это отобьёт у них охоту подстрекать к мятежу!
Осуждённые подобрали по куску парусины, которыми они укрывались, как плащами в непогоду. Но Тил покачал головой:
— Нет, отправляйтесь в чём есть! И босиком! Строгое наказание и впрямь должно быть строгим! Мистер первый помощник, будьте добры, проследите, чтобы они заняли свои места.
Первый помощник послушно поднёс руку к виску:
— Есть, сэр!
— Нет, погоди! — Тил задумчиво почесал пистолетом подбородок. — Приведи-ка сюда нашего пленного лягушатника!
Два матроса подвели удивлённого Лудона к капитану. Тил изобразил добрейшую улыбку:
— Ага, вот и вы, мусье! Я решил, что вам следует провести недельку на «Девонской красавице» вместе с этими тремя молодцами! Получите полрациона воды и сухарей.
Лудон только взглянул на угрюмое трио и рухнул на колени перед Тилом, цепляясь за полы его красного камзола:
— Но, капитан, сэр, в чём я провинился?
Тил высвободился, пнул Лудона ногой, и тот растянулся на палубе.
— Много болтаешь и сеешь раздоры в команде, вот в чём ты провинился! Уведите их!
Первый помощник повёл трёх наказанных, а за ними два матроса волоком волочили жалобно всхлипывающего Лудона:
— Капитан, капитан! Разве можно делать такое!
Тил спустил курок с боевого взвода, усмехаясь своей удачной выдумке:
— Ах ты жаба тупоголовая! Да на моём корабле только я решаю, что можно, а чего нельзя!
А на «Крошке Мари» Бен заканчивал ремонт разбитого иллюминатора в каюте капитана. Конечно, натянутая на иллюминатор парусина не слишком хорошо пропускала свет, но зато защищала от брызг и ветра. Пользуясь вместо молотка рукояткой тяжёлого палаша, Бен забил последний гвоздь в кромку парусинового полотнища. В каюту вошёл Нед и, оглядевшись, сделал замечание Бену: «По-моему, немного темновато».
Бен отложил палаш. «Твоя правда, но парусина сгодится — сквозь неё „Летучий голландец“ не будет виден». — «Да, с тобой, по-моему, хочет поговорить капитан, — вспомнил, зачем пришёл, Нед. — Он на носу».
Шагая по палубе, Бен бросил взгляд через плечо и спросил у Неда: «Видишь того парня по имени Гаскон? Когда мы проходили, он перекрестился и сплюнул нам вслед. Интересно, с чего бы это?»
Чёрный Лабрадор беспечно махнул хвостом: «Ах этот! На нашем корабле он, по-моему, самый противный. Он на меня часто так злобно смотрит. Не знаю почему, я ему ничего плохого не сделал».
— Бен, иди сюда, — позвал мальчика капитан, стоявший на носу. — Хочу тебе что-то показать!
Бен вскочил на бушприт и, усевшись, обхватил его ногами.
Турон дал ему подзорную трубу.
— Прямо впереди — едва видимые точки. Это Азорские острова. А теперь опусти трубу вниз и посмотри на воду. Что ты видишь, Бен?
Но как Бен ни вглядывался в струи, разбегающиеся по обе стороны корабельного носа, он не мог ничего различить.
— Ничего, сэр! Разве что какие-то белые пятна иногда мелькают, но очень глубоко под нами. Вы о них говорите?