«Есть несколько хорошо известных мотивов, которые присутствуют во всех мифологиях, — объясняет Толкин в одном из писем. — …Все „истории“ обязательно говорят о падении. Поэтому соответственно и Эльфы должны были пасть, прежде чем их „история“ смогла стать рассказанной».
За падением последовали братоубийство, изгнание из Валинора (фактически из рая) и долгая героическая, но безнадежная война с Врагом. «Для Врага его Падение было Падением неудачного со-творчества, и отсюда Эльфы (представители совершенного сотворчества) — его особенные враги и особый объект его стремлений и ненависти. Их Падение — в стремлении к обладанию и в меньшей степени, в превращении их искусства во власть». (Из письма М. Уолдмэну, 1951.)
Эльфы борются с внешним Злом, не догадываясь, что корни Зла — в них самих, в попытке сделать свое творение своей собственностью. Помощь богов и победа над Мелькором приходят лишь тогда, когда Эарендил возвращает Валарам один из сильмариллов, понимая, что никто не вправе присвоить себе суть любого творения — Свет Илуватара.
Важнейший для Толкина мотив — идея о том, что Люди (такие же, как и сейчас) несут в себе толику эльфийской крови и являются наследниками Эльфов в искусстве и поэзии. Искусство Людей основывается на искусстве Эльфов, преломляет и изменяет его.
С приходом Людей главным искушением становится бессмертие. Для Эльфов бессмертие оказывается грузом в тленном мире, долгий жизненный опыт становится тормозом, препятствует восприятию нового, а любовь к прежнему Среднеземью оборачивается печалью… И здесь Эльфы совершают ошибку. С их точки зрения Среднеземье катится к гибели (и это верно в том смысле, что сами они уже не смогут жить в меняющемся физическом слое), поэтому они пытаются сохранить мир таким, каким привыкли его видеть. Так появляются Кольца, так сами Эльфы оказываются заодно с Сауроном…
А для Людей — жителей Нуменора — стремление сохранить накопленный опыт оборачивается жаждой бессмертия. Но в изменившемся мире личное бессмертие невозможно, и ни магия, ни техника не помогут его достичь. Человек должен найти другой механизм накопления и передачи опыта — от поколения к поколению. Символом Нуменора становится Белое Дерево — символ Памяти, которая связывает с Высшими Силами и между собой быстро сменяющиеся поколения людей. Потеряв ее, смертные станут игрушкой в руках Саурона. Именно росток Белого Древа спасает Элендил из гибнущего от беспамятства и гордыни Нуменора. «Мотив неизбежного Падения появляется в моем цикле в нескольких вариантах. Смерть, и в особенности то, как она отображается в искусстве и вообще в творчестве (или, как я должен был бы сказать, в сотворчестве), никак не связана с биологической жизнью в нашем мире. Речь идет о стремлении к бессмертию, о преодолении смертного естества, корни которого — в страстной любви к реальному первичному миру. Такое стремление может принять форму обладания, „собственности“, когда со-творец желает быть господом и богом своего частного творения. Тогда он может восстать против законов Творца — особенно против идеи смерти». (Из письма М. Уолдмэну, 1951.)
Вторая Эпоха кончается мировой катастрофой. Уходят в надмирное Благословенный Край и Одинокий Остров Эльфов. Отныне недостижимы они для смертных, чей удел — жизнь на затерянном в безднах космоса маленьком шарике — на своей Земле. Волшебные Кольца, порождение предыдущей Эпохи, становятся теперь средоточием могущества, превосходящего силы и возможности Смертных… Главным мотивом всех событий Третьей Эпохи становится искушение Властью. «И стремление к обладанию, и несогласие с предельностью своего существования в этом мире (поодиночке или вместе) ведут к жажде Власти, к тому, чтобы желания выполнялись быстрее и эффективнее — и отсюда к Машинам (или Магии). Я имею в виду использование любых „внешних“ устройств вместо развития врожденных внутренних сил или способностей — или даже использование этих способностей с целью разбить, переломать реальный мир или насиловать чужие воли. Машины — это наиболее очевидная для современного человека форма властвования, которая, между прочим, гораздо ближе к магии, чем принято считать… Последняя огромная история прописана через хоббитов, то есть становится, по существу, антропоцентрической. Но все же — глазами хоббитов, а не так называемых Людей, потому что последняя история демонстрирует место в „мировой политике“ непредвидимых и непредсказуемых актов воли и дел тех, кто мал, незначим, забыт и Мудрыми, и Великими (что добрыми, что злыми). Мораль всего цикла (после символизма Кольца, стремления к абсолютной власти, старающейся достичь своей цели физической силой и механизмами, и поэтому — неизбежно ложью) заключается в том, что без высокого и благородного простое никогда не станет хорошим, не обретет смысл, а без простого и обычного высокое, и героическое также бессмысленно…» (М. Уолдмэну, 1951.)
В начале Третьей Эпохи — Исилдур, присвоивший Вражье Кольцо, в конце — Фродо, сумевший отказаться от всевластья. Великие события мировой истории, «колеса мира», часто поворачиваются не Владыками и Правителями, даже не богами и героями, а персонажами на первый взгляд незначительными и слабыми. Нужно для этого так немного: любовь к миру, свободная от какой бы то ни было корысти, и отказ от собственной самости.
Наступает Четвертая (наша) Эпоха. Теперь Эльфы проявляются в нашем слое не непосредственно, а создавая для Людей Волшебную страну, в которой черпают вдохновение художники и поэты. Эльфы — идеальные художники. «Магия Эльфов — это Искусство, свободное от множества человеческих ограничений: оно требует меньше усилий, оно более быстрое, более полное, в нем результат всегда соответствует замыслу. Но самое главное, что цель эльфийской магии — Искусство, а не Власть, со-творчество, а не тирания и владычество, искажающие Творение».
В некотором смысле Среднеземье Толкина — это история (или летопись) Faёrie. Толкин — не просто автор книги или цикла книг. Он на практике показал, что такое сотворчество (sub-creation), создав художественную реальность, в которую миллионы читателей поверили, как в реальность Первичного мира. Он обладал совершенно особым складом сознания, присущим только визионерам. Многие исследователи считают его продолжателем визионерской традиции в английской литературе, идущей от безвестных авторов «Сэра Орфео» и «Жемчужины» к Чосеру, Спенсеру, Мильтону, Блейку. Визионерская традиция интернациональна. Во все времена и у всех народов находились люди, которым удавалось заглянуть за край Первичного мира. Весть, которую стремится передать духовидец, универсальна. Мы попробуем показать это, обратившись к творчеству другого духовидца, работавшего в те же годы, что и Толкин.
В середине XX века в России жил и творил поэт и духовидец небывалой силы — Даниил Андреев. В огромном триптихе («Роза Мира», «Русские боги» и «Железная мистерия») ему удалось передать целостную мировоззренческую картину, в основе которой лежит представление о веренице восходящих и нисходящих миров, подобной лестнице Иакова. Цепь миров составляет Шаданакар, духовный космос Земли.
Среди этих миров Андреев настойчиво выделяет один, населенный существами, которых автор называет даймонами. «Основной слой их пребывания, соответствующий нашему…, носит имя Жерам. Природа, схожая с нашей, доведена там до уровня высокого художественного и эстетического совершенства, а… цивилизация одухотворена внутренней мудростью о силах и слоях Шаданакара и развитием высших способностей…».
Между «Розой Мира» и дилогией Толкина удивительно много общего, хотя любой контакт между авторами был совершенно невозможен. «Роза Мира» написана в 1950–56 гг. во Владимирской тюрьме исключительно на основании собственного духовного опыта автора. Кстати, рукопись ее хранится в Англии, в Русском архиве Лидского университета.
Книга направлена, по словам Андреева, прежде всего против двух мировых зол: мировой войны и всемирной тирании. Важной составной частью книги является концепция метаистории человечества как процесса, обусловленного событиями, происходящими во всех слоях планетарного космоса. Человек в своем земном слое обитания — преемник и наследник человечеств, прошедших до него.
Нельзя не поразиться совершенно одинаковому взгляду на власть, как человеческий институт, выраженному Андреевым и Толкином. Андреев полагает любую форму власти — тоталитарную или демократическую — изначально демонизированной, он упрямо повторяет мысль о том, что корни зла в этом мире будут прорастать снова и снова, пока существует само понятие человеческой власти, не ограниченной этическим контролем. «Вылечить человечество от войн можно одним единственным способом (мало отличающимся от всеобщего обращения) — не иметь войн вообще, не вынашивать военных замыслов, не иметь военных организаций и войск… Мы пытаемся победить Саурона с помощью Кольца и, похоже, преуспели в этом. За победу придется заплатить появлением новых Сауронов и постепенным превращением людей и эльфов в орков». (Из письма Кристоферу Толкину, 1944.)
Андреев утверждает, что множество произведений человеческой культуры и вообще творческих устремлений человека инициированы из мира даймонов, «старших братьев человечества». Взгляд Толкина на эльфов удивительно близок к видению Андреева.
Существует немало и текстологических совпадений. Отдельные фрагменты «Розы Мира» почти дословно воспроизводят соответствующие места в «Сильмариллионе» — особенно там, где речь идет о демиургах или ангельских силах.
Удивительное чутье Толкина к языкам общеизвестно. Подобным же чутьем наделен и Андреев. «Роза Мира» содержит множество слов, не имеющих аналогов ни в одном из земных языков. Но Андреев не придумывал эти слова, а улавливал их звучание на языках слоев инобытия и по мере возможностей воспроизводил их средствами русского языка. Андреев слышал слова на языке Старшей речи, Толкин, по его словам, реконструировал Старшую речь. Стоит ли удивляться совпадениям? Например, эльфийское «Эннорат» или «Эннораф» — Среднеземье — фонетически сходно со словом «Энроф», которым Андреев обозначает план бытования человека в планетарном космосе Земли.