И вдруг замер, пораженный, и в его сердце хлынула великая радость. Не прерывая песни, он повернул меч так, что его лезвие засверкало на солнце. Все глаза повернулись туда, куда показал меч вождя, — и все увидели, как на главной мачте первого корабля, подходившего к причалу в Арлонде, ветер развернул большой флаг. На черном фоне флага цвело Белое Древо Гондора; его окружало семь звезд, и над ним сверкала высокая корона — герб Элендила, Королевский герб, который никто не видел с Незапамятных времен! Звезды горели на солнце, ибо дочь Элронда Арвен вышила их драгоценными камнями. Корона из мифрила и золота сияла в блеске утра.
Так Арагорн сын Араторна, Элессар, наследник Исилдура прибыл с Тропы Умерших на крыльях морского ветра в королевство Гондор. Радость рохирримов вырвалась криками, смехом, блеском и звоном оружия, а радость горожан взвилась в трелях фанфар и в колокольном звоне. Только солдаты Мордора, вновь объятые черным страхом, не могли понять, каким колдовством на судах их союзников явились их враги, но поняли, что судьба от них отвернулась, и теперь они погибнут.
Воины князя Дол Эмроса уже гнали перед собой на восток разбитые отряды троллей, варакхов и горных орков, не выносящих солнечного света. Эомер направил своих всадников на юг, и враги оказались между молотом и наковальней.
С кораблей на берег в Арлонде сходило вооруженное войско и, словно буря, сметающая все на пути, мчалось на север. В первых его рядах бежали Леголас с луком и Гимли с топориком в руках, Халбард со знаменем, дунаданы, Северные Стражи, Элладан и Элрохир в шлемах со звездами во лбу, с мечами в сильных руках, храбрецы из Лебенина и Ламедона, из других лесных провинций юга.
Вел их Арагорн, высоко воздев Пламя Запада, перекованный огненный Андрил, не менее грозный, чем Нарсил, меч предков. На челе Арагорна сияла Звезда Элендила.
Так вышло, что посреди грозной битвы встретились Эомер и Арагорн. Опершись на мечи, радостно смотрели они друг другу в очи.
— Вот мы снова вместе, хотя между нами было все Мордорское войско, — сказал Арагорн. — Разве я не обещал тебе эту встречу еще тогда, в Рогатой Башне?
— Да! — ответил Эомер. — Но надежда часто обманывает. Я не знал, что ты умеешь предвидеть будущее. Вдвойне благословенна помощь, приходящая нежданно. Никогда еще мы так не радовались встрече!
Они сжали друг другу руки. Эомер добавил:
— И никогда еще мы не встречались так вовремя! Ты появился в последнюю минуту, друг! Мы уже готовились к гибели.
— Значит, мы сначала отомстим за все, а потом поговорим, — сказал Арагорн, и рука об руку, подняв мечи, они бросились в бой.
Их ждала долгая и жестокая битва. Южане были храбрыми и сильными воинами, испытанными в боях, яростными в отчаянии, а восточные банды прошли обучение в Мордоре, и никто не собирался сдаваться. Везде: на поле, под горой, за каждым сгоревшим амбаром и у каждого пригорка собирались враги, готовые сражаться до конца, и битва продолжалась до самого вечера.
Наконец солнце скрылось за Миндоллуином, оставляя на небе огромное зарево, так что на вершины гор пал кровавый отблеск. Казалось, что Река горит, а трава стала бурой.
С заходом солнца кончилась великая битва за Минас Тирит; ни один враг не остался в живых на полях Пеленнора. Здесь остались убитые, а те, кто бежал, почти все погибли от ран или утонули в алой пене вод Великой Реки. В Моргул и в Мордор добрались единицы, а до Харата дошла только легенда о страшной мести и великой мощи оскорбленного Гондора.
Арагорн, Эомер и Имрахил вместе возвращались к городским воротам. Они были настолько утомлены, что уже не могли ни радоваться, ни горевать. Все трое вышли из боя без единой царапины, так их сохранило счастье, неуязвимое оружие и крепость рук. Мало кто смел без страха глянуть им в глаза, когда они пылали гневом в разгаре битвы. Но многие воины полегли на поле славы или получили тяжелые раны.
Форлонг был зарублен орчьими топорами; Дулин из долины Мортонда и брат его Деруфин были растоптаны насмерть, когда повели своих лучников в ближнюю атаку на мамунов, целясь гигантским зверям в глаза; не вернется в родной Пиннат Гелин Хирлан Красивый; не придет в свой дом Гримбольд. Погиб суровый Следопыт Халбард из далекого северного края. Немало полегло воинов, прославленных и безымянных, военачальников и солдат.
Ибо это была великая битва, о которой еще не успели сложить легенду; через много лет барды Рохана так споют о событиях под Мундуром:
Услышьте, как пели рога в предгорьях,
Как мечи сверкали у каменной стены.
На рассвете вихрем примчались кони
Туда, где разгоралось зарево войны.
Там погиб Феоден, сын Фингла преславный.
Не вернется он в свой Золотой Дворец,
Не поскачет по буйным роханским травам,
Под Мундуром в битве нашел конец.
Гутлаф и Хардиг, Дунгир и Деорвин,
Храбрый Гримбольд, Херебранд и Хорн,
Херфара и Фастред пали с честью
Вместе с героями из других племен.
Деруфин и Дулин не вернутся в горы,
Не придет домой много людей.
В Мундуре спит благородный Форлонг.
Смерть косила всех — солдат и вождей.
Утром и в полдень гибли со славой
На берегах Великой Реки.
И шумят под ветром гондорские травы
Там, где в сече падали целые полки,
Где горы пылали заревом алым
И были багровыми воды Реки…
Глава седьмаяКОСТЕР ДЕНЭТОРА
Когда жуткая Тень отступила от Ворот, Гэндальф остался недвижим посреди площади. А Пипин, наоборот, моментально ожил, будто упало тяжкое бремя с его плеч, выпрямился, услышал звуки рогов и страшно обрадовался. С тех пор всю жизнь, даже когда постарел, он не мог слышать дальний голос рога без того, чтобы слезы не навернулись на глаза. Тут он вспомнил, зачем спешил к Гэндальфу, вышел из укрытия и успел подбежать к магу как раз когда тот, очнувшись, что-то шептал Серосвету на ухо, готовясь уехать.
— Гэндальф! Гэндальф! — закричал Пипин, и Серосвет замер на месте.
— Ты что тут делаешь? — спросил Гэндальф. — Насколько мне известно, по законам Города тем, кто носит черно-серебряные цвета, нельзя покидать Башню без разрешения Правителя.
— Он разрешил, — ответил Пипин. — Он меня выгнал, Гэндальф! Мне страшно. Там, наверху, происходят ужасные вещи. Денэтор, по-моему, сошел с ума. Я боюсь, что он убьет себя и убьет Фарамира тоже. Ты не мог бы что-нибудь сделать?
Гэндальф смотрел вперед, в зияющий пролом Ворот; от поля уже слышался нарастающий гул битвы. Маг сжал кулаки.
— Я должен идти туда, где идет сражение, — сказал он. — Черный Всадник свободно кружит над полем, он один может принести нам гибель. У меня ни на что нет времени.
— Но там Фарамир! — закричал Пипин. — Живой! Они сожгут его живым, если их никто не остановит!
— Сожгут живым? — повторил Гэндальф. — О чем ты говоришь? Объясни быстро!
— Денэтор пошел в Дом Мертвых и забрал с собой Фарамира. Говорит, что и так все сгорим, потому не хочет ждать; приказал сложить костер и собирается на нем сгореть вместе с Фарамиром. Послал слуг за деревом и маслом. Я сказал Берегонду, но боюсь, что он не посмеет бросить пост, потому что стоит у ворот Цитадели. И потом, что может Берегонд?..
Пипин на одном дыхании выпалил свое сообщение, а в заключение умоляюще протянул руки к Гэндальфу и тронул его колени дрожащими пальцами:
— Неужели ты не спасешь Фарамира?
— Может быть, мог бы спасти, — ответил Гэндальф. — Но боюсь, что тогда погибнут другие… Хорошо, я пойду с тобой, раз кроме меня никто Фарамиру не поможет. Грядут события жестокие и печальные. Яд Врага проникает в самое сердце города. И в этом ужасном деле я вижу его волю.
Приняв решение, маг сразу начал действовать. Поднял Пипина, подсадил на коня, приказал Серосвету поворачивать в город. Камни мостовых звенели под копытами жеребца, когда он летел вверх по улицам, а с поля доносился все более громкий шум боя. Отовсюду бежали очнувшиеся от тупой растерянности люди, хватались за оружие и повторяли друг другу:
— Рохирримы пришли!
Военачальники выкрикивали приказы, отряды строились и подтягивались вниз, к воротам. По дороге Гэндальфу встретился князь Имрахил, который спросил его:
— Ты куда, Мифрандир? Рохирримы уже на полях Пеленнора и сражаются. Надо собрать воедино все силы.
— Знаю, сейчас все руки нужны, — ответил Гэндальф. — Поспеши. Я вернусь на поле, как только смогу. Но сейчас у меня к Денэтору дело, которое не ждет. Прими пока командование за Наместника.
Они поскакали дальше, и чем ближе подъезжали к Цитадели, тем сильнее ветер овевал им щеки и тем заметнее светлела южная половина неба. Однако это не прибавило им надежды, ибо не знали они, что застанут наверху, и не придут ли туда слишком поздно.
— Тьма расходится, — сказал Гэндальф, — но город еще во мраке.
У ворот Цитадели охраны не было.
— Значит, Берегонд ушел, — немного утешился хоббит.
Они обогнули Башню и помчались к Запретной Двери. Она была распахнута, убитый привратник лежал у порога, ключей при нем не было.
— Работа Врага, — сказал Гэндальф. — Его ничто так не радует, как братоубийство и раздор, посеянный в верных сердцах, перестающих понимать свой долг. — Он сошел с коня, приказал Серосвету идти в конюшню. — Мы оба с тобой, друг, давно должны быть на поле Боя, — сказал он жеребцу, — но меня задерживают дела. Как только я тебя кликну — спеши!
Маг и хоббит прошли в Дверь и поспешили по крутой тропе вниз. Светало; огромные статуи по сторонам проплывали мимо серыми видениями.
Вдруг тишину прервали крики, звон оружия, шум, какого со дня постройки не знало это священное место. Вылетев на Улицу Молчания, они бросились к Дому Наместников с огромным куполом.
— Прекратите! — закричал Гэндальф, взбегая на каменные ступени. — Остановитесь, безумцы!
На пороге Дома Наместников слуги Денэтора с мечами и факелами в руках напирали на Берегонда, который стоял на верхней ступеньке лестницы и защищал подступ к двери, один против шестерых. Двое уже пали от его меча, запятнав кровью мрамор усыпальницы, остальные проклинали его, называя отщепенцем и бунтовщиком, изменившим своему господину.