— Смотря с чем вернешься, — отрезал Денетор.
Гэндальф последним говорил с Фарамиром перед его отъездом. — Не спешите расстаться с жизнью лишь из гнева или обиды, — сказал он. — Вы еще понадобитесь здесь. Отец любит вас, Фарамир, и вскоре вспомнит об этом. В добрый путь!
Так властительный Фарамир опять отправился в путь в сопровождении добровольцев и тех, кого удалось выделить ему в помощь. Горожане смотрели со стен в полумглу, на разрушенный город, и гадали, что ждет там Фарамира, но в той стороне ничего не было видно. Были и такие, что по-прежнему устремляли взоры на север и считали лиги, отделявшие от них Теодена Роханского. «Придет ли он? Вспомнит ли наш старинный союз?» — говорили они.
— Да, он придет, — успокаивал Гэндальф, — даже если придет слишком поздно. Но подумайте! Он получил Красную Стрелу в лучшем случае лишь два дня назад, а путь от нас до Эдораса неблизкий.
Ночью было получено известие. От брода спешно прискакал человек и доложил, что большое войско вышло из Минас-Моргула и направляется к Осгилиату. К нему присоединяются полки южан, жестоких и рослых харадримов. «И еще мы узнали, — сказал гонец, — что войско вновь ведет Черный Капитан, и страх перед ним пересек Реку прежде его».
Этими предвещающими беду словами завершился третий день пребывания Пиппина в Минас-Тирите. Отдыхать отправились немногие: ни у кого не осталось надежды, что Фарамир сумеет удержать брод.
На следующий день тьма, хоть и окончательно сгустилась и не углублялась более, тяжелее прежнего легла на сердца людей, и великий ужас овладел ими. Вскоре вновь пришли дурные вести. Враг захватил Андуинский брод. Фарамир отступал к Пеленнорской стене, вновь собирая своих людей у фортов при Дамбе, но враги десятикратно превосходили их числом.
— Если он все-таки сумеет пробиться через Пеленнор, враги будут преследовать его по пятам, — сказал вестник. — Они дорого заплатили за переправу, но не так дорого, как мы надеялись. Они все тщательно обдумали. Теперь ясно, что они в тайне построили в восточном Осгилиате большой флот лодок и барж. Враги кишели повсюду, точно муравьи. Но мы отступили лишь из-за Черного Капитана. Мало кто может выстоять при одном известии о его приближении. Собственные солдаты трепещут перед ним и способны убить себя по его приказу.
— Тогда я более необходим там, чем здесь, — решил Гэндальф и тотчас вновь покинул город, и белое сияние, исходившее от чародея, вскоре исчезло из вида. И всю ту ночь Пиппин, от которого бежал сон, в одиночестве простоял на стене, глядя на восток.
Едва колокола возвестили начало дня (их звон в беспросветной тьме прозвучал издевкой), как Пиппин увидел: впереди, на туманных просторах, где высились стены Пеленнора, вспыхнули огни. По крику часового все в Городе схватились за оружие. Время от времени полыхали красные вспышки, и в тяжелом воздухе медленно глухо раскатывался гром.
— Они взяли стену! — кричали люди. — Пробивают в ней бреши! Они идут!
— Где Фарамир? — в отчаянии воскликнул Берегонд. — Не говорите, что он погиб!
Первые новости привез Гэндальф. В середине утра он прискакал с горсткой всадников, сопровождая обоз. Повозки были битком набиты ранеными – теми, кого удалось спасти при разрушении фортов. Гэндальф незамедлительно отправился к Денетору. Правитель города сидел в высоких чертогах Белой башни, при нем был Пиппин. Денетор пытался сквозь тусклые окна разглядеть что-то на севере, юге и востоке и щурил темные глаза, словно желая пронзить гибельные сумерки, взявшие его в кольцо. Чаще и дольше всего он смотрел на север, по временам прислушиваясь, будто неведомое древнее искусство позволяло ему слышать топот копыт на далеких равнинах.
— Фарамир пришел? — спросил он.
— Нет, — ответил Гэндальф, — но он был еще жив, когда я уезжал. И все же он решил остаться с арьергардом, дабы отступление через Пеленнор не превратилось в бегство. Возможно, он еще какое-то время сумеет удерживать своих людей, но я в этом сомневаюсь. Враг чересчур силен. Ибо пришел тот, кого я более всего опасался.
— Но... не Повелитель Тьмы? — воскликнул Пиппин, от ужаса забывая о своем положении.
Денетор горько рассмеялся. — Нет, еще нет, мастер Перегрин! Он придет лишь в одном случае – торжествовать надо мной, когда все будет кончено. Он превращает в свое оружие других. Так поступают все великие властители, если они мудры, мастер коротыш. Иначе почему бы я сидел в своей башне, смотрел, размышлял и ждал, отправив на смерть даже родных сыновей? Ведь я еще могу владеть мечом!
Он встал, распахнул длинный черный плащ, и о диво! Под плащом оказались кольчуга и пояс, а на поясе – длинный меч с большой рукоятью, в черно-серебряных ножнах. — Так я ходил когда-то и так впервые за много лет проспал ночь, — сказал Денетор, — хотя за долгие годы тело мое утратило былую крепость и силу.
— Однако самый свирепый из полководцев повелителя Барад-Дура уже захватил вашу внешнюю стену, — заметил Гэндальф. — Король древнего Ангмара, волшебник, Дух Кольца, Глава Назгулов, Копье Ужаса в руке Саурона, Тень Отчаяния.
— Значит, Митрандир, вы нашли достойного врага, — усмехнулся Денетор. — Я давно знаю, кто главный над войсками Башни Тьмы. Вы вернулись лишь для того, чтобы сказать это? Или, быть может, вы отступили, потому что столкнулись с более грозной силой?
Пиппин задрожал, убоявшись внезапной вспышки гнева со стороны Гэндальфа, но опасения его оказались напрасными.
— Может быть, и так, — негромко ответил Гэндальф. — Но испытание нашей силы еще впереди. И если сказанные в древности слова справедливы, он падет не от руки человека и участь, ему уготованная, скрыта от мудрых. Но все же Вождь Отчаяние пока не идет вперед. Он скорее действует, руководствуясь вашими мудрыми словами, и гонит перед собой из тыла своих обезумевших рабов.
Я же пришел охранять раненых, которых еще можно вылечить, — продолжал Гэндальф. — Ибо в стене Раммас пробито множество брешей, и войско Моргула скоро прорвется в город во множестве мест. А главным образом я пришел вот зачем: скоро начнется битва на полях. Нужно подготовить отряд для вылазки, и лучше, если это будут верховые. В том единственная наша надежда, ибо только в этом Враг еще уступает нам: у него мало конников.
— И у нас их мало. Всадники Рохана явились бы сейчас очень кстати, — сказал Денетор.
— Но мы, пожалуй, скорее увидим прибытие других, — сказал Гэндальф. — К нам уже добрались беженцы с Кайр-Андроса. Остров пал. Вторая армия, вышедшая из Черных ворот, пересекает Реку на северо-востоке.
— Кое-кто упрекает вас, Митрандир, за страсть доставлять плохие новости, — сказал Денетор, — но для меня это уже не новость: я знал это еще вчера вечером. Что касается вылазки, то я уже думал о ней. Давайте спустимся.
Время шло. Наконец наблюдатели на стенах увидели отступление полевых отрядов. Горстки усталых и зачастую израненных людей поначалу прибывали в беспорядке; некоторые бежали со всех ног, точно за ними гнались. На востоке мерцали далекие огни. Теперь казалось, что они ползут по равнине. Горели дома и амбары. Потом из разных мест хлынули огненные речки и петляя потекли сквозь сумрак, сливаясь и направляясь к широкой дороге, соединявшей ворота Города с Осгилиатом.
— Враги, — переговаривались люди. — Стена прорвана. Вот они идут через бреши! И, кажется, несут с собой факелы. Где же наши?
Близился вечер, и было так темно, что даже самые зоркие люди в цитадели мало что могли разглядеть на полях помимо неуклонно множащихся пожаров и цепочек огней, наращивающих длину и скорость. Наконец примерно в миле от города появилась относительно упорядоченная масса людей – они шли, а не бежали, и держались вместе.
Наблюдатели затаили дыхание. «Там должен быть Фарамир, — говорили они. — Он умеет управляться и с людьми, и с конями. Он там!»
Большая часть отступающих была уже в полумиле от Города. Из полумрака позади них вылетела небольшая группа всадников – все, что осталось от арьергарда. И вновь они развернулись к наступающим шеренгам огней, чтобы дать бой. Вдруг послышались нестройные крики ярости. Появилась кавалерия Врага. Шеренги огней превратилась в стремительный поток: бесконечные ряды орков несли горящие факелы, а дикари-южане под красными знаменами, хрипло крича, мчались вперед, истребляя отступающих. С мрачного неба с пронзительным воем упали Крылатые Тени – назгулы, пикирующие на добычу.
Отступление превратилось в беспорядочное бегство. Люди мчались, не разбирая дороги, ничего не соображая, бросая оружие, крича от ужаса, падая на землю.
И тогда в цитадели пропела труба – Денетор наконец дал приказ начать вылазку. Все всадники, остававшиеся в Городе, ждали его сигнала, собравшись у ворот и в тени внешней стены. Теперь они галопом понеслись вперед и с великим криком ударили по наступавшим. Со стен донеслись ответные крики, ибо впереди под синим знаменем скакали рыцари Дол-Амрота во главе со своим князем.
— Амрот за Гондор! — кричали он. — Амрот и Фарамир!
Бурей налетели они на врага с обоих флангов отступления, но один всадник опередил всех, быстрый, как ветер в траве: его, сияющего, нес Обгоняющий Тень, и из его воздетой руки бил вновь явленный свет.
Назгулы с пронзительным сиплым криком свернули в сторону: их предводитель не ответил на белоогненный вызов своего противника. Войско Моргула, увлекшееся погоней за добычей и застигнутое врасплох в этой безумной гонке, дрогнуло и рассыпалось, точно искры под порывом ветра. Отступавшие с радостными криками развернулись и бросились на врага. Охотники превратились в преследуемых. Отступление перешло в атаку. Поле покрылось телами орков и людей, от брошенных факелов поднимался вонючий дым. Кавалерия наступала.
Но Денетор не позволил ей удалиться от Города. Хотя враг дрогнул и начал отступать, с востока подтягивались новые большие силы. Вновь пропела труба, призывая к отступлению. Гондорская конница остановилась. Под ее защитой отступавшие перестроились. Они спокойно, строем вернулись к Городу, достигли ворот и с достоинством прошли в них. Горожане с гордостью смотрели на ратников, выкрикивая похвалы, но на душе у них было тревожно: отряды сильно поредели, Фарамир потерял треть своих людей. И где он сам?