— Идемте, мастер периан! — сказал мальчик. — Я вижу, вы еще больны. Я помогу вам добраться до лекарей. Но не бойтесь! Люди Минас-Тирита непобедимы. А теперь с ними владыка Эльфийский Камень и Берегонд-гвардеец.
Еще до полудня войско прибыло в Осгилиат. Тут работало множество рабочих и мастеров. Одни укрепляли паромы и мосты из лодок, наведенные врагом и частично разрушенные при бегстве. Другие готовили запасы оружия и продовольствия. На восточном берегу Реки срочно возводили оборонительные укрепления.
Передовые части миновали развалины Старого Гондора, пересекли широкую Реку и двинулись по длинной прямой дороге, проложенной в дни расцвета от прекрасной Башни Солнца до высокой Башни Луны, ныне Минас-Моргула в Проклятой долине. В пяти милях за Осгилиатом войско остановилось, и первый день похода закончился.
Но всадники поехали дальше и к вечеру достигли Перекрестка и большого кольца деревьев. Все было тихо. Не было видно никаких следов врага, не слышно голосов, ни одна стрела не вылетела из зарослей у дороги, но, двигаясь вперед, все ощущали на себе чье-то настороженное и все более пристальное внимание. Дерево и камень, стебель и лист – все прислушивалось. Тьма рассеялась, закатное солнце озаряло далеко на западе долину Андуина, и белые вершины гор алели в синем воздухе. Но над Эфель-Дуатом нависла мрачная тень.
Тогда Арагорн выставил на каждой из четырех дорог, расходившихся от перекрестка, трубачей, и те затрубили, а герольды громко закричали: «Повелители Гондора вернулись, и вся эта земля возвращается к ним!» Отвратительную оркскую голову, посаженную на изваяние, сбросили и на ее место вновь водрузили голову старого короля, увенчанную белыми и золотыми цветами. А люди тщательно отмыли и отскоблили все гнусные каракули, оставленные орками на камне.
На совете кто-то сказал, что следует вначале напасть на Минас-Моргул, и если удастся захватить его, то нужно будет полностью разрушить. «И может быть, — сказал Имрахиль, — с дороги, ведущей оттуда наверх, к переходу, окажется легче напасть на Повелителя Тьмы, чем через северные ворота».
Но Гэндальф решительно высказался против – из-за зла, обитавшего в этой долине, где человеческий рассудок непременно обратился бы к ужасу и безумию, а также из-за новостей, принесенных Фарамиром. Ибо если этой дорогой отправился Кольценосец, ни в коем случае не следовало привлекать к ней внимание мордорского Ока. А посему на следующий день, когда прибыло главное войско, они выставили на перекрестке сильный отряд для обороны на случай, если Мордор вздумает ударить со стороны Моргульского прохода или пришлет с юга новые силы. В этот отряд назначили главным образом лучников, которые хорошо знали Итилиен и могли залечь в зарослях на склонах у перекрестка. Но Гэндальф и Арагорн с небольшим отрядом доехали до начала долины Моргула и рассмотрели город зла.
Он был темен и мертв: орки и меньшие создания Мордора сгинули в битве, а назгулы улетели. Но воздух долины был душным от страха и враждебности. Тогда отряд разрушил злой мост, пустил на отвратительные поля красного петуха и отбыл.
На следующий день – это был третий день со времени выступления из Минас-Тирита – войско двинулось по дороге на север. От перекрестка до Мораннона было около ста миль, и никто не знал, что может приключиться с ними на этом пути. Они двигались не таясь, но осторожно, выставив впереди и по сторонам, особенно с восточного фланга, конные отряды разведчиков, ибо к востоку от дороги тянулись густые заросли и глубокие овраги и ущелья, за которыми начинались длинные угрюмые склоны Эфель-Дуата. Погода оставалась прекрасной, держался западный ветер, но ничто не могло унести мглу и печальные туманы, нависшие над горами Тьмы, и за ними изредка поднимались столбы дыма.
Вновь и вновь Гэндальф приказывал трубить в трубы, а герольдам кричать: «Идут повелители Гондора! Пусть все покинут эту землю или сдадутся!» Но Имрахиль сказал: — Не говорите «повелители Гондора», говорите «король Элессар»! Ибо это правда, хотя он еще и не воссел на престол. Такие слова заставят Врага призадуматься. — И с тех пор трижды в день герольды возвещали о пришествии короля Элессара. Но никто не отвечал на этот вызов.
Тем не менее, хотя войско двигалось как будто бы без приключений, на сердце у воинов, от самых низших до самых высоких чинов, было тревожно, и с каждой милей к северу недобрые предчувствия усиливались. На исходе второго дня считая с тех пор, как войско миновало Перекресток, ратники впервые столкнулись с сопротивлением: большое количество уроженцев востока и орков попытались заманить в засаду передовые отряды, и случилось это в том самом месте, где Фарамир подстерег войско Харада, а дорога проходила по глубокой выемке между склонами восточных холмов. Но разведчики, искусники из Хеннет-Аннуна, предводительствуемые Маблунгом, предупредили военачальников Запада. И засада врага сама оказалась в западне. Ибо всадники объехали их с запада и ударили во фланг и в тыл, и вражье войско было разбито и бежало на восток, в холмы.
Но эта победа не слишком подбодрила военачальников.
— Это был всего лишь ложный выпад, — заметил Арагорн, — и его главная цель, я думаю, убедить нас в слабости врага, чтобы потом ударить еще сильнее.
С того вечера появились назгулы и следили за каждым маневром войска. Они летали высоко, так что их не видел никто, кроме Леголаса, и все же их присутствие ощущалось, как сгущающаяся тень, что затмевает солнце. И хотя Духи Кольца еще не спускались к войску Запада и помалкивали, ужас перед ними невозможно было стряхнуть.
Так истекало время и близился к завершению безнадежный поход. На четвертый день после того, как они покинули Перекресток, и на шестой считая от выхода из Минас-Тирита они наконец подошли к окраине населенной земли и углубились в пустыню, за которой находились врата Кирит-Горгора, откуда видны были болота и пустыни, протянувшиеся на север и на запад до Эмин-Муиля. И столь безлюдны и дики были эти места и велик ужас, внушаемый ими, что некоторые воины дрогнули и не могли ни ехать, ни идти на север.
Арагорн смотрел на них, и в глазах его светился не гнев, а жалость, ибо то были юноши из Рохана, из далекого Вестфолда или семейные люди из Лоссарнаха, и для них с детства Мордор был символом зла, но не настоящим, придуманным, легендой, которой не было места в их простой жизни. И теперь они шли так, будто ужасный сон стал явью, и не понимали ни этой войны, ни того, почему судьба привела их в такое недоброе место.
— Уходите! — велел Арагорн. — Но, если сможете, сберегите свою честь и не бегите! А еще, чтобы вы хоть как-то могли искупить свой позор, я могу дать вам поручение. Идите на юго-запад, пока не придете к Кайр-Андросу, и коль его, как я считаю, все еще удерживает враг, отбейте остров у врага, если сможете, и удерживайте до последнего во имя защиты Гондора и Рохана!
Тогда одни, устыдившись его милосердия, преодолели свой страх и продолжали путь, другие же, услышав, что и они должны что-то сделать, приободрились и ушли в боевом порядке. И поскольку еще многие остались у Перекрестка бросить вызов Черным воротам и могуществу Мордора, за военачальниками Запада двинулось уже только около шести тысяч.
Теперь они двигались медленно, каждый час ожидая ответа на свой вызов, и держались вместе, ибо отсылать от главного войска разведчиков или небольшие отряды было бы лишь напрасной тратой живой силы. На исходе пятого дня считая от ухода из долины Моргула они в последний раз разбили лагерь и окружили его кострами. Ночь провели бессонную и тревожную, сознавая, что вокруг бродят и рыщут смутно различимые твари, и слушая волчий вой. Ветер стих, и воздух казался неподвижным. Воины мало что видели: хотя небо было безоблачным и новолуние четыре ночи как минуло, от земли поднимались дым и пар, а белый серп луны затянуло мордорским туманом.
Похолодало. Поутру снова поднялся ветер, но теперь он дул с востока и вскоре стал довольно сильным и свежим. Все ночные твари исчезли, земля казалась пустынной. На севере, среди отвратительных ям, лежали первые груды и холмы шлака, разбитых камней и сожженной земли – извержения червеподобного народа Мордора, но в южной стороне, теперь гораздо ближе, возвышалась огромная неприступная громада Кирит-Горгора, и Черные ворота, и по сторонам от них две башни-Клыка, высокие и мрачные. Ибо во время последнего перехода полководцы сошли со старой дороги, которая повернула на восток, и избежали опасности, таящейся в холмах, и теперь приближались к Мораннону с северо-запада, как и Фродо.
Огромные железные створки Черных ворот под хмурой аркой были прочно закрыты. На укреплениях ничего не было видно. Все молчало, но то было настороженное молчание. Близилась развязка безумной затеи гондорцев, и они, жалкие и маленькие, стояли в сером свете занимающегося дня перед башнями и стенами, которые их войско не смогло бы преодолеть, даже если бы привезло с собой осадные машины, а Враг располагал бы лишь стражей у этих ворот и стены. Но они знали, что все холмы и скалы вокруг Мораннона полны затаившихся врагов, а сумрачную теснину за воротами избуравили и изрыли туннелями бесчисленные исчадия зла. И, стоя перед воротами, они увидели, как над Клыками-башнями, словно грифы, парят, сбиваясь в стаю, назгулы, и поняли, что за ними следят. Но Враг по-прежнему ничем себя не выдавал.
Оставалось одно: довести игру до конца. А посему Арагорн построил войско наиудобнейшим образом и взошел с ним на два больших холма из земли и дробленого камня, нагроможденных руками орков за годы тяжкой работы. Впереди к Мордору уходило похожее на ров большое болото с курящейся паром грязью и дурно пахнущими лужами. Закончив приготовления, воеводы в сопровождении большого отряда всадников, со знаменем, с герольдами и трубачами отправились к Черным воротам. Там были Гэндальф – главный герольд, и Арагорн с сыновьями Эльронда, и Эомер Роханский, и Имрахиль. И Леголаса, Гимли и Перегрина тоже попросили поехать, дабы у каждого из враждебных Мордору народов было по очевидцу.