— Стойте, люди Запада! Стойте и ждите! Это час Судьбы.
В тот же миг земля у них под ногами качнулась. Потом высоко над башнями Черных Ворот, высоко над горами поднялся к небу громадный черный столб, мерцающий огнем. Земля стонала и тряслась. Башни-Клыки зашатались и поверглись, могучие бастионы рухнули, Черные Ворота превратились в развалины, а издалека, то невнятно, то нарастая, то возносясь к облакам, донесся глухой рокот-рев, долгое раскатистое эхо разрушительного грохота.
«Пришел конец власти Саурона! — объявил Гэндальф. — Кольценосец завершил Странствие». И полководцы посмотрели на юг, на землю Мордора, и им показалось, что там в пелене облаков поднялась громадная черная фигура, сотканная из непроницаемой тени, увенчанная молниями, и заполнила собой все небо. Огромная, возвышалась она над миром, грозно протягивая к ним исполинские руки, ужасная, но бессильная: ибо когда она нависла над своими врагами, подул сильный ветер и развеял ее по небу. И тогда наступила тишина.
Воеводы склонили головы, а когда вновь подняли их, о диво! – их враг обратился в бегство, власть Мордора развеивалась, точно пыль по ветру. Как муравьи лишаются разума, бесцельно ползают взад и вперед и, обессилев, гибнут, когда смерть внезапно настигнет разбухшую царицу-матку, что живет в муравейнике и властвует над всеми его обитателями, так и создания Саурона – орки, тролли, укрощенные заклинаниями звери – обезумев, заметались из стороны в сторону, и одни убивали себя, а другие бросались в ямы или, потеряв всякую надежду, с воем бежали прятаться в норы и темные закоулки. Но люди из Руна и Харада, жители востока и юга, поняли свое поражение и узрели великую мощь и славу воевод Запада. И те, кто из ненависти к Западу дольше и вернее прочих служил злу, люди тем не менее гордые и храбрые, собрались для последней отчаянной битвы. Но большинство бежало на восток. Лишь некоторые бросали оружие и просили о милосердии.
Тогда Гэндальф, оставив военные дела Арагорну и другим властителям, поднялся на вершину холма и позвал, и к нему спустился большой орел – Гвайхир, Крылатый Владыка, – и стал перед ним.
— Дважды носил ты меня, Гвайхир, друг мой, — сказал Гэндальф. — Третий раз, если на то будет твое соизволение, вознаградит тебя за все. Увидишь, я обременю тебя не больше, чем когда ты уносил меня от Зирак-Зигиля, где сгорела моя старая жизнь.
— Я понесу тебя куда угодно, — ответил Гвайхир, — даже будь ты каменным.
— Тогда летим, и пусть с нами отправятся твой брат и кто-нибудь еще из самых быстрых! Ибо, чтобы поспорить с крыльями назгулов, нужно обогнать ветер.
— Ветер северный, но мы перегоним его, — сказал Гвайхир. И он посадил Гэндальфа себе на спину и полетел на юг, а с ним Ландровал и молодой быстрый Менельдор. И они пронеслись над Удуном и Горгоротом, и увидели, что все лежит в развалинах, а впереди изрыгала пламя Гора Судьбы.
— Я рад, что ты здесь со мной, Сэм, — сказал Фродо. — Здесь, где всему приходит конец.
— Да, я с вами, хозяин, — ответил Сэм, осторожно прижимая раненую руку Фродо к своей груди. — А вы со мной. И путешествие окончено. Но, пройдя такой путь, я не хочу сдаваться. Это не по мне, если вы меня понимаете.
— Может, и нет, Сэм, — сказал Фродо, — но так устроен мир. Надежды рушатся, и приходит конец. Нам осталось ждать совсем недолго. Мы затерялись среди разрушения, и спасения нет.
— Что ж, хозяин, мы по крайней мере можем уйти подальше от этого опасного места, от Расселины Судьбы, если она так называется. Идемте, мастер Фродо, попробуем хотя бы спуститься по дороге!
— Хорошо, Сэм. Идем, если хочешь, — согласился Фродо. И они встали, и медленно пошли вниз по извилистой дороге, и, едва миновали трясущееся подножие Горы, как из Саммат-Наура вырвалось большое облако дыма и пара, конус раскололся и огромный раскаленный поток с ревом пополз по неровному восточному склону горы.
Фродо и Сэм не могли продолжать путь. Последние их силы быстро иссякали. Они дошли до низкого холма из пепла, осыпавшегося к подножию Горы, но оттуда деваться было некуда. Теперь это был недолговечный островок посреди огненного моря Ородруина. Вокруг на земле повсюду зияли трещины и провалы, из них вырывались дым и ядовитые испарения. Позади сотрясалась в судорогах Гора. В ее боках возникали большие разрывы. Медленные реки огня вытекали оттуда, направляясь по длинным склонам к хоббитам. Скоро Фродо и Сэма должен был поглотить огонь. Дождем сыпался горячий пепел.
Хоббиты стояли; Сэм все гладил руку хозяина. Он вздохнул. — В экой истории мы побывали, а, мастер Фродо! — проговорил он. — Вот бы ее послушать! Как, по-вашему, ее начнут, так: «Вот история Фродо Девятипалого и Кольца Судьбы»? И тогда все затихнут, как замолкали мы, когда в Ривенделле нам рассказывали о Берене Одноруком и о Сильмариле. Как бы я хотел послушать! А еще мне интересно, что будет дальше, после нас...
И пока Сэм говорил так, чтобы прогнать страх, взгляд его по-прежнему был обращен на север, туда, где зарождался ветер, чтобы своим холодным дыханием расчистить небо, прогнать Тьму и обрывки туч.
Такими и увидели их острые, зоркие глаза Гвайхира, когда орел, кружа в воздухе, спускался вместе с буйным ветром, бросая вызов грозным небесам, – две темные одинокие фигурки держались за руки на низком холме, а весь мир под ними сотрясался, открывались глубокие щели, и реки огня подползали все ближе. И, заметив их, Гвайхир ринулся вниз и увидел, что хоббиты повалились на землю – без сил, или отравленные дымом и испарениями, а может быть, в конце концов сломленные отчаянием и страхом, пряча глаза от смерти.
Бок о бок лежали они, и слетел вниз Гвайхир, и спустились Ландровал и быстрый Менельдор. И хоббитов, лежавших в беспамятстве и не ведавших, какая им выпала доля, подняли и унесли далеко от Тьмы и огня.
Очнувшись, Сэм обнаружил, что лежит на мягкой постели, а над ним колышутся толстые ветви бука и в молодой листве играет солнце, зеленое и золотое. Воздух был напоен сложными душистыми ароматами.
Сэм вспомнил этот запах – благоухание Итилиена. «Будь я проклят! — пробормотал он. — Сколько же я спал?» Ибо аромат вернул его в тот день, когда он развел на солнечном пригорке маленький костер, и на мгновение все, что случилось потом, выпало из памяти Сэма. Хоббит потянулся и глубоко вздохнул. «Ну и сон же мне приснился! — пробормотал он. — Хорошо, что я проснулся». Он сел – и увидел, что Фродо лежит рядом с ним и мирно спит, положив одну руку под голову, а другую поверх одеяла. Это была правая рука, и на ней не хватало среднего пальца.
На Сэма внезапно нахлынули воспоминания, и он вскрикнул: — Так это был не сон! Но где же мы?
Негромкий голос позади произнес: — В земле Итилиен, под покровительством короля. Он ждет вас. — И перед Сэмом появился Гэндальф, весь в белом, и борода его сверкала в мелькании солнечных пятен, как чистый снег. — Ну, мастер Сэмвайс, как ты себя чувствуешь? — спросил чародей.
Но Сэм, вылупив глаза и разинув рот, повалился на землю. На мгновение, разрываясь между изумлением и великой радостью, хоббит утратил дар речи. Наконец он выдохнул: — Гэндальф! Я думал, вы мертвы! Правда, я и о себе так думал. Неужели все горести приключились не взаправду? Что же произошло с миром?
— Великая Тень ушла, — ответил Гэндальф и рассмеялся, и смех его был подобен музыке или журчанию воды в иссохшей земле. И, слушая его, Сэм вдруг понял, что уже много дней не слышал смеха, чистого звука веселья. Тогда, узнавая в нем эхо всех своих прежних радостей, Сэм залился слезами. Потом слезы высохли – так от весеннего ветра проходит тихий дождь, а солнце сияет еще ярче, – и он, тоже смеясь, вскочил с постели.
— Как я себя чувствую? — воскликнул он. — Не знаю, как это выразить. Это, это... — он помахал руками в воздухе, — как весна после зимы, как солнце на листьях! — Он остановился и повернулся к хозяину. — Но как мастер Фродо? — спросил он. — Его бедная рука, вот жалость-то! Надеюсь, все обойдется. Ему пришлось несладко.
— Да, во всех прочих отношениях я в порядке, — сказал Фродо. Он сел и тоже рассмеялся. — Я уснул, дожидаясь тебя, Сэм, сонная ты тетеря. Я проснулся сегодня рано поутру, а теперь, должно быть, уже полдень.
— Полдень? — переспросил Сэм, пытаясь сосчитать. — Полдень какого дня?
— Четырнадцатого дня нового года, — ответил Гэндальф, — или, если угодно, восьмое апреля по календарю Шира. [4] Однако в Гондоре новый год теперь всегда будет начинаться двадцать пятого марта, в день падения Саурона, в день, когда вас вынесли из огня и доставили к королю. Он исцелил вас, а теперь ждет для трапезы. Когда вы будете готовы, я отведу вас к нему.
— Король? — спросил Сэм. — Какой король, и кто он?
— Король Гондора и повелитель Западных земель, — сказал Гэндальф, — он вернул все свое древнее королевство. Скоро он едет на коронацию, но сейчас ждет вас.
— Что же нам надеть? — всполошился Сэм, ибо видел лишь старую рваную одежду, в которой они путешествовали. Она лежала свернутая на земле у постелей.
— Одежду, что была на вас, когда вы шли в Мордор, — сказал Гэндальф, — даже обрывки оркских тряпок, что вы носили в черной земле, Фродо, сохранят. Ни шелка, ни полотно, никакие доспехи или гербы не могут быть почетнее. Но позже я, возможно, найду вам другую одежду.
Тут он протянул к ним руки, и хоббиты увидели, что одна из них лучится и сияет.
— Что это у вас? — воскликнул Фродо. — Неужели...
— Да, я принес вам оба ваших сокровища. Их нашли у Сэма, когда вас спасли. Подарки госпожи Галадриели: твой фиал, Фродо, и твоя шкатулка, Сэм. Радуйтесь – они вернулись к вам невредимые.
Одевшись, умывшись и заморив червячка, хоббиты последовали за Гэндальфом. Они вышли из буковой рощи, где ночевали, на длинную зеленую лужайку, сверкавшую в солнечных лучах и обрамленную стройными деревьями с темной листвой, усеянными алыми цветами. За деревьями слышался шум падающей воды, а перед ними бежал ручей в цветущих берегах; там, где заканчивалась лужайка и начинался зеленый лес, он нырял под своды деревьев, и в глубине этой лесной аллеи хоббиты увидели далекий блеск воды.