— Мы хорошо знаем это, — сказал Арагорн, — и никогда не забудем, ни в Минас-Тирите, ни в Эдорасе.
— Никогда – слишком длинное слово даже для меня, — проговорил Древобородый. — Вы хотите сказать, пока живет ваш народ, а он будет жить действительно долго, даже с точки зрения энтов.
— Начинается Новая эра, — сказал Гэндальф, — и вполне может случиться так, друг мой Фангорн, что люди переживут энтов. Но скажите же: что мое поручение? Как Саруман? Ему еще не надоел Ортанк? Вряд ли он поблагодарит вас за то, что вы улучшили вид из окон.
Древобородый долго глядел на Гэндальфа – как показалось Мерри, очень хитро. — А! — сказал он. — Я так и думал, что вы спросите об этом. Надоел ли ему Ортанк? Очень, но не столько башня, сколько мой голос. Хум! Я рассказывал ему длинные истории... то есть длинные по вашим меркам.
— Почему же он слушал? Вы приходили в Ортанк? — поинтересовался Гэндальф.
— Хум, нет, не в Ортанк! — ответил Древобородый. — Но он подходил к окну и слушал, ибо любым путем хотел узнать новости, и хотя они ему не нравились, слушал он с жадностью. Я заметил, что он выслушивает все до словечка. Но я добавлял к новостям много такого, над чем ему полезно было подумать. Он очень устал. Он всегда был торопыгой. Это его и погубило.
— Я замечаю, мой добрый Фангорн, — проговорил Гэндальф, — что вы упорно говорите: жил, был, устал. Почему? Он умер?
— Нет, насколько мне известно, — ответил Древобородый. — Но он ушел. Да, семь дней назад. Я позволил ему уйти. От него мало что осталось: когда он выполз, то походил на бледную тень, как и его червеобразный приятель. И не напоминайте мне, Гэндальф, что я обещал стеречь его: я не забыл об этом. Но с тех пор положение изменилось. Я стерег его, пока он еще мог вредить. Вам следовало бы знать, что больше всего я ненавижу, когда живое существо держат в клетке, и даже таких, как они, не стал бы держать взаперти без особой необходимости. Змея без жала может ползти куда захочет.
— Может, вы и правы, — заметил Гэндальф, — но у этой змеи остался по крайней мере один ядовитый зуб. У него сохранилась отрава голоса, и я думаю, что, зная ваше слабое место, он убедил и вас – даже вас, Древобородый. Что ж, он ушел, и довольно об этом. Башня Ортанк возвращается к королю, которому принадлежала прежде. Хотя, может быть, она ему и не понадобится.
— Посмотрим, — сказал Арагорн. — Однако я разрешаю энтам делать в этой долине все, что угодно, пока они следят за Ортанком и никому не позволяют туда входить без моего дозволения.
— Ортанк на замке, — сказал Древобородый. — Я заставил Сарумана запереть его и отдать мне ключи. Они у Быстрого.
Быстрый поклонился – точно дерево под ветром – и передал Арагорну два больших, затейливых черных ключа, надетых на стальное кольцо.
— Еще раз благодарю, — сказал Арагорн, — и прощаюсь с вами. Пусть ваш лес растет в мире. Когда он заполнит эту долину, к западу от гор, где вы когда-то давно бродили, найдется много свободного места.
Лицо Древобородого стало печальным. — Леса могут расти, — сказал он. — Умножаться. Но не энты. Энтят больше нет.
— Однако теперь, быть может, у вас появится новая надежда, — предположил Арагорн. — Отныне для вас открыты земли на востоке, куда давно не было доступа.
Но Древобородый покачал головой и сказал: — Это очень далеко. К тому же теперь там слишком много людей... Однако я забыл всякую учтивость! Не угодно ли задержаться здесь и отдохнуть? И, может быть, кому-нибудь из вас будет приятно прогуляться по лесу Фангорн, дабы сократить дорогу домой? — И он посмотрел на Келеборна и Галадриель.
Но все, кроме Леголаса, сказали, что немедленно должны отправиться кто на юг, кто на запад. — Ну, Гимли! — сказал Леголас. — Теперь, с разрешения Фангорна, я навещу дремучие леса энтов и увижу деревья, каких нет больше нигде в Средиземье. Вы должны сдержать слово и пойти со мной. Так мы вместе доберемся до наших родных земель – Мерквуда и того, что за ним.
Гимли согласился, хоть и не слишком охотно.
— Вот и распалось Товарищество Кольца, — сказал Арагорн. — Но я надеюсь, что вскоре вы вернетесь в мои земли с обещанной помощью.
— Мы придем, если позволят наши повелители, — сказал Гимли. — Что ж, прощайте, мои хоббиты! Теперь вы благополучно доберетесь домой, и я не буду маяться бессонницей от страха за вас. При оказии мы будем слать весточки, и, может быть, кому-нибудь из нас еще доведется свидеться. Но, боюсь, что все вместе мы уже никогда не соберемся.
Тогда Древобородый попрощался со всеми по очереди и трижды торжественно и низко, с великим уважением, поклонился Келеборну и Галадриели. — Мы давным-давно не встречались у ствола или камня, А ванимар, ванималион ностари! — сказал он. — Печально, что вновь мы встретились лишь в последний миг. Ибо мир меняется: я чувствую это в воде, и в земле, и в воздухе. Не думаю, что мы встретимся вновь.
И Келеборн ответил: — Не знаю, старейший. — Но Галадриель добавила: — Не в Средиземье и не прежде, чем земля, лежащая под водой, поднимется вновь. Лишь тогда мы опять встретимся под ивами на весенних лугах Тасаринана. Прощайте!
Последними попрощались со старым энтом Мерри и Пиппин, и Древобородый немного повеселел, глядя на них. — Ну, мои веселые друзья, — воскликнул он, — не угодно ли испить на дорожку моего напитка?
— Еще бы, конечно!
Тогда энт отвел их в сторону, в тень большого дерева, и хоббиты увидели, что там стоит большой каменный кувшин. И Древобородый наполнил три чаши, и хоббиты пригубили, и увидели, что он странно смотрит на них поверх края чаши. — Осторожнее, осторожнее! — прогудел энт. — Вы уже и так подросли с тех пор, как я видел вас в последний раз.
И хоббиты рассмеялись и осушили чаши.
— Что ж, до свидания! — с грустью сказал энт. — И не забудьте прислать мне весточку, если услышите новости об энтушках. — Он помахал всем большой рукой и исчез среди деревьев.
Путешественники быстрее прежнего ехали к Роханскому проходу. И там, близ того места, где Пиппин заглянул в Камень из Ортанка, Арагорн наконец распрощался с ними. Хоббитов очень опечалило это расставание: Арагорн был их верным другом и провел их через множество опасностей.
— Жаль, у нас нет Камня, чтобы увидеть в нем всех наших друзей, — сказал Пиппин. — И чтобы мы могли беседовать.
— Остался лишь один Камень, который вы могли бы использовать, — ответил Арагорн, — ибо вам не захочется видеть то, что показывает Камень из Минас-Тирита. Но палантир из Ортанка останется у короля, дабы он мог видеть, что творится в его королевстве и что делают его слуги. А вы, Перегрин Тук, не забывайте, что вы рыцарь Гондора и я не освобождал вас от службы. Сейчас я разрешаю вам уйти, но могу призвать вас обратно. И помните, мои дорогие друзья из Шира, что мои владения простираются также и на север – и однажды я приду туда.
И Арагорн попрощался с Келеборном и Галадриелью, и госпожа сказала ему: — Эльфийский Камень, сквозь тьму пришли вы к своей надежде и получили все, что желали. Живите с толком!
А Келеборн добавил: — Прощайте, родич! Пусть ваша судьба будет иной, чем у меня, и ваше сокровище останется с вами до конца!
На том они и расстались. Был час заката, и, когда немного погодя путники оглянулись, то увидели восседающего на коне короля Запада в окружении рыцарей. Заходящее солнце осветило их, и доспехи засверкали червонным золотом, а белая мантия Арагорна запылала огнем.
Тогда Арагорн высоко поднял зеленый самоцвет, и из его руки вырвалось изумрудное пламя.
Вскоре тающий отряд, следуя вдоль Исена, повернул на запад и прошел через Проход в пустынные земли за ним, а оттуда, свернув на север, добрался до границ Дунленда. Жители Дунленда, завидев путников, в страхе бежали прятаться: они боялись эльфов, хотя те редко заходили в их земли. Но путники не обращали на это внимания, ибо число их все еще было велико и они располагали всем необходимым. Они не торопясь двигались своей дорогой, раскидывая для отдыха шатры где заблагорассудится.
На шестой день после расставания с королем они ехали через лес, спускавшийся с холмов близ подножия Туманных Гор, которые теперь вставали справа. А на закате, вновь выбравшись на открытое пространство, догнали опиравшегося на посох старика, одетого в серо-грязно-белые лохмотья. У его ног на земле скорчился и скулил другой нищий.
— Ну, Саруман! — сказал Гэндальф. — Куда вы идете?
— Какое вам дело? — фыркнул тот. — Вы хотите и в этом распоряжаться мной? Вам мало моего падения?
— Вы знаете ответы, — сказал Гэндальф. — Нет и нет. Но, как бы ни было, время трудов для меня подходит к концу. Король принял бремя на себя. Если бы вы подождали в Ортанке, вы увидели бы его, а он проявил бы мудрость и милосердие.
— Тем больше было причин поскорее уйти, — ответил Саруман, — мне ничего от него не нужно. А если вы и впрямь хотите получить ответ на свой первый вопрос, то я ищу дорогу, чтобы покинуть его владения.
— Значит, вы опять идете неверным путем, — сказал Гэндальф, — и, по-моему, без всякой надежды. Вам не нужна наша помощь? Мы поможем.
— Мне? — удивился Саруман. — О нет, не смейтесь надо мной! Я предпочитаю, чтобы вы хмурились. Что же касается присутствующей здесь Госпожи, я не верю ей: она всегда ненавидела меня и интриговала в вашу пользу. Не сомневаюсь, что именно она повела вас этой дорогой, дабы всласть налюбоваться моим убожеством. Знай я, что вы едете за мной, я лишил бы ее этого удовольствия.
— Саруман, — вмешалась Галадриель, — у нас иные дела и заботы, более важные, чем преследовать вас. Скажите лучше, что вас догнала удача: это ваш последний шанс.
— Рад, если и впрямь последний, — поджал губы Саруман, — ибо избавлюсь от необходимости вновь отказываться от вашей помощи. Все мои надежды рухнули, но я не хочу разделять ваши. Если они у вас есть.
На мгновение глаза его блеснули. — Уходите! — сказал он. — Я не зря потратил долгие часы, изучая положение дел. Вы сами обрекли себя на гибель и знаете это. А мне в моих скитаниях приятно думать, что, разрушая мой дом, вы разрушили и свой. Что за корабль перевезет вас через бескрайнее море? — насмехался он. — Серый корабль, полный призраков. — И Саруман расхохотался, хрипло и жутко.