— Вставай, безмозглый болван! — закричал он второму нищему, сидевшему на земле, и ударил его посохом. — Поворачивайся! Если эти прекрасные господа идут нашей дорогой, мы пойдем по другой. Вставай, или не получишь свою корку на ужин!
Нищий встал и с хныканьем проплелся мимо путников: — Бедный старый Грима! Бедный старый Грима! Всегда его бьют и ругают. Как я его ненавижу! Я хотел бы уйти от него!
— Так уйди! — сказал Гэндальф.
Но Змеиный Язык лишь бросил на Гэндальфа полный ужаса бессмысленный взгляд и заторопился за Саруманом. Когда эта жалкая пара проходила мимо хоббитов, Саруман остановился и пристально посмотрел на них, но хоббиты глядели на бывшего колдуна с жалостью.
— Значит, и вы явились насмехаться надо мной, пострелята? Вам наплевать, в чем нуждается нищий, верно? Ведь у вас есть все, что вам нужно: еда, и одежда, и лучшее трубочное зелье. О да, я знаю! Знаю, откуда оно. Может, дадите нищему на затяжку?
— Я бы дал, если бы оно у меня было, — сказал Фродо.
— Минутку терпения! Можете забрать все, что у меня еще осталось, — сказал Мерри. Он нагнулся, порылся в мешке, притороченном к седлу, и протянул Саруману кожаный кисет. — Держите-ка. Берите – это из Исенгарда.
— Мое, мое, да, и купленное недешево! — воскликнул Саруман, жадно вцепляясь в кисет. — Это лишь малая толика, ибо готов биться об заклад, что вы взяли гораздо больше. Но нищему следует благодарить вора, если тот возвращает ему хоть горстку его собственного добра. Ну, что ж, если обнаружите, что дела в Саутфартинге обстоят не так славно, как вам хотелось бы, так вам и надо! Пусть в вашей земле долго не хватает листа!
— Благодарствуйте! — протянул Мерри. — Раз так, я хочу получить обратно свой кисет. Он не ваш и долго путешествовал вместе со мной. Заверните лист в какую-нибудь тряпку.
— Обойдешься, ворюга, — ответил Саруман. Он отвернулся от Мерри, пнул своего спутника и пошел к лесу.
— Вот это мне нравится! — воскликнул Пиппин. — Надо же, «ворюга»! А как же возмещение за то, что он устроил на нас засаду, связал, а потом орки проволокли нас через весь Рохан?
— Ха! — сказал Сэм. — Он сказал «купленное». Интересно, у кого же это? А еще мне не понравилось то, что он сказал о Саутфартинге. Пора нам возвращаться домой.
— Определенно, — согласился Фродо. — Но мы не можем идти быстрее, если хотим повидать Бильбо. Во всяком случае, я сначала иду в Ривенделл.
— Да, пожалуй, так будет лучше, — сказал Гэндальф. — Но Сарумана жаль! Боюсь, с ним больше ничего не поделаешь. Он совсем увял. И все равно, мне кажется, Древобородый ошибается: Саруман еще может навредить – по мелочи.
На следующий день они прибыли в северный Дунленд, где в ту пору никто не жил, хотя это был зеленый и славный край. Наступил сентябрь, золотые дни и серебряные ночи, путники ехали не спеша, и так добрались до реки под названием Свонфлит – Лебединая Стая, и к востоку от водопадов, где река неожиданно спускается в низины, нашли старый брод. Далеко на западе лежали в дымке озера и острова, и река петляя пробиралась через них к Сизому Разливу. Там в тростниках жили бесчисленные лебеди.
И так они пришли в Эрегион, и наконец над мерцающими туманами заблестела заря прекрасного дня, и, глядя из своего лагеря на пологом холме, путники увидели на востоке три освещенных солнцем пика, пронзавшие вершинами плывущие облака: Карадрас, Келебдиль и Фануидол. Они приближались к воротам Мории.
Там путники задержались на семь дней, ибо близилось еще одно печалившее их расставание. Вскоре Келеборн, Галадриель и их приближенные должны были повернуть на восток и, пройдя через проход Красного Рога, спуститься по лестнице Димрилл к Сребротоку и своей стране. Они так далеко углубились на запад, потому что им о многом нужно было поговорить с Эльрондом и Гэндальфом, и, задержавшись, продолжали беседы с друзьями. И часто – хоббиты к тому времени давно спали – они сидели под звездами, вспоминая ушедшие эпохи и все свои радости и труды или советуясь насчет грядущего. Случись пройти мимо какому-нибудь путнику, он мало что услышал бы и увидел: ему примерещились бы вырезанные из камня серые изваяния – памятники давно затерявшимся в безлюдных землях существам. Ибо эльфы и чародей не двигались и не говорили, но читали друг у друга в душах, и лишь в сияющих глазах горел и переливался сообразно ходу мысли огонь.
Но наконец все было сказано, и они вновь расстались на время, до тех пор, пока не наступит час ухода Трех Колец. Быстро слившись с камнями и сумраком одетый в серое народ Лориена двинулся к горам, а те, что собирались в Ривенделл, сидели на холме и смотрели, пока вдали, в сгущающемся тумане не блеснула вспышка. Фродо знал, что это Галадриель в знак прощания подняла руку с кольцом.
Сэм отвернулся и вздохнул: — Вот бы снова побывать в Лориене!
Наконец однажды вечером путники неожиданно (как всегда кажется путникам) оказались на высоком краю долины Ривенделла и далеко внизу увидели огни дома Эльронда. Они спустились, пересекли мост и подошли к двери – и весь дом наполнился светом и радостными песнями по случаю возвращения хозяина.
Прежде всего, не поев, не помывшись и даже не сняв плащей, хоббиты отправились на поиски Бильбо. Они нашли его в одиночестве в его маленькой комнате. Комната была завалена бумагами, перьями и карандашами, а Бильбо сидел в кресле перед очагом, в котором ярко горел огонь. Хоббит, показавшийся им совсем дряхлым, мирно спал.
Когда хоббиты вошли, Бильбо открыл глаза и взглянул на них. — Здравствуйте, здравствуйте! — сказал он. — Так вы вернулись? Очень кстати: завтра мой день рождения. Вот умницы! А известно ли вам, что мне исполняется сто двадцать девять? Через год, если доживу, сравняюсь со старым Туком. Мне хочется побить его рекорд, но посмотрим.
Отпраздновав день рождения Бильбо, четверо хоббитов задержались в Ривенделле еще на несколько дней. Большую часть времени они проводили в обществе своего старого друга, который теперь почти не выходил из комнаты, разве что поесть, ибо в том, что касалось еды, он по-прежнему был очень пунктуален и никогда не просыпал часа обеда или ужина. Сидя у огня, молодые хоббиты по очереди рассказывали ему все, что могли припомнить о своих приключениях. Вначале Бильбо пытался кое-что записывать, но часто засыпал, а проснувшись, говорил: «Как прекрасно! Как удивительно! Но на чем мы остановились?» — и они продолжали рассказ с того места, где он начал клевать носом.
Единственным в их повествовании, что действительно привлекло внимание Бильбо, стал рассказ о коронации и женитьбе Арагорна. «Меня, само собой, тоже пригласили на свадьбу, — оживился он. — Я так долго этого ждал! Но вдруг оказалось, что у меня здесь куча дел, и потом, собираться так хлопотно!»
Однажды утром (прошло почти две недели), посмотрев в окно, Фродо увидел: ночью ударил заморозок, и паутина стала похожа на белые сети. И он вдруг понял, что должен проститься с Бильбо и уйти. Лето выдалось на редкость славное, и до сих пор держалась тихая солнечная погода, но наступил октябрь, и вскоре должны были начаться дожди и ветер. А путь предстоял еще очень неблизкий. Но не мысль о ненастьях расшевелила Фродо. Он почувствовал, что пора возвращаться в Шир. Сэму тоже так казалось. Только накануне вечером он сказал:
— Что ж, мастер Фродо, мы побывали в дальних краях и много чего повидали, но, по-моему, места лучше этого так и не нашли. Понимаете, тут есть все: и Шир, и золотой лес, и Гондор, и дворцы королей, и гостиницы, и луга, и горы – всего намешано. И все же я чувствую, что нам пора уходить. Я, по правде говоря, беспокоюсь о своем старике.
— Да, Сэм, всего понемногу, кроме моря, — ответил Фродо и повторил как бы про себя: — Кроме моря.
В тот же день Фродо поговорил с Эльрондом, и было решено, что хоббиты уйдут на следующее утро. К их радости, Гэндальф сказал: — Пожалуй, я пойду с вами. Хотя бы до Бри. Хочу повидаться с Осотом.
Вечером они зашли к Бильбо попрощаться. — Что ж, если надо идти, значит, надо, — опечалился тот. — Жаль. Я буду скучать по вас. Приятно знать, что вы где-то здесь, рядом. Но я стал таким соней... — И он вручил Фродо митрилевую кольчугу и Жало, забыв, что когда-то уже сделал это, а также три книги записей, сделанных в разное время. На их красных переплетах значилось: Переводы с эльфийского Б. Б.
Сэму старый хоббит дал мешочек с золотом. — Почитай последняя крупица сокровищ Дымогара, — сказал он. — Пригодится, если задумаешь жениться, Сэм.
Сэм покраснел.
— Для вас, мои юные друзья, у меня нет ничего, — сказал Бильбо, обращаясь к Мерри и Пиппину, — кроме доброго совета. — И он дал им немало советов, после чего в лучших традициях Шира добавил: — Шляпы носите всегда по размеру! Но если вы и дальше будете так расти, скоро и шляпы, и одежда влетят вам в копеечку!
— Но если вы хотите побить старого Тука, — не смутился Пиппин, — не вижу, почему бы нам не попытаться побить Бандобраса Бычьего Рева.
Бильбо засмеялся и достал из кармана две прекрасные трубки с перламутровыми чубуками и отделкой из серебра. — Думайте обо мне, когда будете курить их, — сказал он. — Их сделали для меня эльфы, но я больше не курю. — Тут старик вдруг начал клевать носом и ненадолго уснул, а проснувшись, сказал: — На чем мы остановились? Да, конечно, подарки. И, кстати... Кстати, я кое-что вспомнил. Фродо, а где мое Кольцо?
— Я потерял его, Бильбо, — ответил Фродо. — Точнее, я избавился от него.
— Какая жалость! — проговорил Бильбо. — Я хотел бы еще разок взглянуть на него. Но что я болтаю глупости! Ведь вы для того и уходили, верно, – чтобы избавиться от него. Впрочем, все это так запутано, столько всего примешалось: и дела Арагорна, и Белый Совет, и Гондор, и Всадники, и южане, и олифонты – ты и в самом деле видел олифонта, Сэм? – и пещеры, и башни, и золотые деревья, и еще невесть что.
Видать, я вернулся домой из своего путешествия чересчур прямой дорогой. Думаю, Гэндальф и мне мог бы кое-что показать. Да, но ведь все началось после моего возвращения, да и хлопот у меня тогда было бы еще больше... К тому же поздно: мне сейчас гораздо приятнее сидеть здесь и слушать обо всем этом. Очаг здесь такой уютный, и еда