— Ах, вы задели рану, что тревожит многих, — сказал Берегонд. — Хотя дело может принять иной оборот, когда вернется Фарамир. Он отважен – отважнее, чем считают многие: в наши дни люди не склонны верить, что военачальник может быть ученым мужем, знатоком свитков и сказаний, и в то же время несгибаемым смельчаком, способным в бою принимать быстрые решения. Но таков Фарамир. Не столь безрассудный и горячий, как Боромир, но не менее решительный. Хотя чем он поможет? Мы не можем напасть на горы... того королевства. Руки у нас коротки, и мы не можем ударить, пока враг не приблизится. Но уж тогда наш удар должен быть страшен! — Берегонд хлопнул по рукояти меча.
Пиппин посмотрел на него: высокий, гордый и благородный, как все, кого он успел повидать в этой земле. При мысли о битве глаза Берегонда заблестели. «Увы, моя рука легка, как перышко, — подумал хоббит, но ничего не сказал. — Пешка, сказал Гэндальф? Возможно. Но не на той шахматной доске».
Так они беседовали, пока солнце не поднялось в зенит. Неожиданно прозвенели полуденные колокола, и цитадель ожила: все, кроме часовых, шли обедать.
— Вы со мной? — спросил Берегонд. — На сегодня вы можете присоединиться к моей команде. Не знаю, в какой отряд вас определят... повелитель может оставить вас при себе. Но вас везде встретят с радостью. А вам, пока еще есть время, лучше завязать как можно больше знакомств.
— С удовольствием, — согласился Пиппин. — По правде говоря, мне одиноко. Мой лучший друг остался в Рохане, мне не с кем поговорить и посмеяться. Может, я и в самом деле присоединюсь к вашему отряду? Вы его командир? Если так, возьмите меня или замолвите за меня словечко.
— Нет, нет, — засмеялся Берегонд, — я не командир. У меня нет ни власти, ни чинов, ни дворянства. Я всего лишь простой ратник третьего отряда цитадели. Однако же, мастер Перегрин, быть и простым гвардейцем Гондорской башни очень почетно, они пользуются в нашей земле большим уважением.
— Тогда это не для меня, — сказал Пиппин. — Отведите меня в нашу комнату, и если Гэндальфа там нет, я пойду с вами – в качестве гостя.
Гэндальфа не было, никаких вестей от него тоже, поэтому Пиппин пошел с Берегондом и познакомился с Третьим отрядом. По-видимому, Берегонда в отряде уважали – Пиппина приняли прекрасно. По цитадели уже пошли разговоры о товарище Митрандира и его долгой беседе с повелителем. Ходили слухи, что с севера прибыл князь, властитель коротышей, чтобы предложить Гондору союз и пять тысяч мечей. Говорили также, что когда прибудут роханские всадники, каждый привезет за собой в седле воина-коротыша, пусть маленького, но отважного.
Хотя Пиппину пришлось с сожалением опровергнуть все эти обнадеживающие слухи, он не сумел избавиться от своего нового титула, который, по мнению гондорцев, весьма подходил тому, кто дружен с Боромиром и в чести у властителя Денетора. Ратники поблагодарили хоббита за то, что он пришел к ним, слушали его рассказы о чужих землях и щедро оделяли едой и элем. Единственной заботой Пиппина было сохранять по совету Гэндальфа «осторожность» и не распускать язык, чем грешат хоббиты в кругу друзей.
Наконец Берегонд поднялся.
— Я на время прощаюсь с вами, — обратился он к Пиппину. — До захода солнца я дежурю, и, думаю, остальные тоже будут заняты. Но если вам, по вашим словам, одиноко, может быть, вам нужен веселый провожатый по городу? Мой сын с радостью пойдет с вами. Надо сказать, он славный паренек. Если угодно, отправляйтесь в нижний круг и спросите старую гостиницу Рат-Келердайн на улице Ламповщиков. Там вы найдете его и других юношей, оставшихся в городе. Возможно, у больших ворот еще до закрытия произойдут события, достойные того, чтобы на них посмотреть.
Берегонд вышел, а вскоре за ним последовали и остальные. День по-прежнему был прекрасный, но словно подернулся дымкой. Было слишком жарко для марта, даже на таком дальнем юге. Пиппина одолевала сонливость, но оставаться в комнате ему не хотелось, и он решил погулять по городу. Он отнес Обгоняющему Тень несколько сбереженных кусочков, и те были приняты с благодарностью, хотя конь ни в чем не испытывал недостатка. Потом Пиппин пошел вниз по бесчисленным извилистым улицам.
На него смотрели во все глаза. Приветствуя хоббита, люди сохраняли серьезность и учтивость и по обычаю Гондора склоняли головы и прижимали руки к груди. Но он слышал, как перекликаются горожане у него за спиной: тех, кто оставался в домах, с улицы звали посмотреть на властителя коротышей, товарища Митрандира. Многие говорили на вестроне, но вскоре Пиппин догадался о значении слов Эрниль-и-Ферианнат и понял, что этот титул бежит по улицам Города впереди его.
Наконец по узким горбатым улочкам, по множеству красивых переулков и площадей он пришел в самый нижний и самый просторный круг, и там ему показали широкую улицу Ламповщиков, которая вела прямо к Главным воротам. Там он отыскал «Старую гостиницу» – большое здание из серого обветренного камня с двумя уходящими от улицы крыльями. Между ними зеленела узкая лужайка, за ней виднелся дом со множеством окон. Вдоль всего фасада тянулся портик, а к траве сбегала широкая лестница. Среди колонн играли мальчики – единственные дети, каких Пиппин увидел в Минас-Тирите. Хоббит остановился посмотреть на них. Вскоре один из мальчиков увидел его и с криком помчался по траве к улице в сопровождении нескольких товарищей. Они остановились перед Пиппином, разглядывая его с ног до головы.
— Здорово! — сказал мальчик. — Откуда ты? Ты в Городе чужой.
— Был чужим, — ответил Пиппин, — но теперь, говорят, стал гондорцем.
— Да ладно! — фыркнул мальчик. — Мы тут все гондорцы! Но сколько тебе лет и как тебя зовут? Мне уже десять, и скоро я дорасту до пяти футов. Я выше тебя. Правда, мой отец гвардеец, один из самых высоких. А кто твой отец?
— На какой вопрос отвечать сначала? — спросил Пиппин. — Мой отец обрабатывает землю в окрестностях Уитвелла близ Тукборо, в Шире. Лет мне вскорости стукнет двадцать девять, так что я тебя обогнал, и хотя во мне всего четыре фута, я вряд ли еще подрасту, разве что вширь.
— Двадцать девять! — Мальчик удивленно присвистнул. — Ну, ты совсем старик! Старше моего дяди Иорласа. А все равно, — добавил он уверенно, — спорим, я смогу перевернуть тебя вверх тормашками или уложить на обе лопатки?
— Может быть, и сможешь, если я позволю, — сказал Пиппин со смехом. — А может, я то же самое сделаю с тобой: в нашей маленькой стране знают хитрые приемчики. Позволь сказать тебе, что там я считаюсь большим и сильным и что никогда и никому не позволял переворачивать себя вверх тормашками. Так что, если потребуется отбиваться и другого выхода не будет, придется тебя убить. Когда ты подрастешь, ты узнаешь, что внешность обманчива. Хоть ты и принял меня за незнакомого слабого мальчишку и легкую добычу, позволь предупредить – я не мальчишка, я коротыш, жестокий, свирепый и злобный! — И Пиппин состроил такую страшную рожу, что мальчик попятился – но тут же вернулся, сжимая кулаки и с воинственным огоньком в глазах.
— Нет! — засмеялся Пиппин. — Нельзя верить всему, что говорит о себе чужеземец! Я не боец. Но с твоей стороны было бы учтивее назваться перед дракой.
Мальчик гордо выпрямился:
— Я Бергиль, сын Берегонда-гвардейца.
— Так я и думал, — сказал Пиппин, — ты очень похож на отца. Я его знаю. Это он послал меня к тебе.
— Что ж вы сразу не сказали? — спросил Бергиль, и неожиданно на его лице появилось испуганное выражение. — Только не говорите, что он передумал и отсылает меня вместе с девчонками! Но нет... Последние повозки уже ушли.
— Я принес менее неприятные новости, — проговорил Пиппин. — Отец просил передать, что если ты откажешься от мысли перевернуть меня вверх тормашками, то можешь показать мне город и скрасить мое одиночество. А я взамен расскажу тебе кое-что о дальних странах.
Бергиль захлопал в ладоши и с облегчением рассмеялся.
— Все отлично! — воскликнул он. — Идемте! Мы скоро пойдем к воротам, поглядеть. Уже пора.
— А что там?
— Перед заходом солнца на Южной дороге ждут воевод из Внешних земель. Пойдемте с нами и увидите.
Бергиль оказался хорошим спутником – лучшего у Пиппина не было со времени разлуки с Мерри, – и вскоре, шагая по улице, они смеялись и весело разговаривали, не обращая внимания на взгляды встречных. Вскоре новые друзья оказались в толпе, направлявшейся к Главным воротам. Тут Пиппин сильно вырос в глазах Бергиля: когда хоббит назвал свое имя и пароль, охранник козырнул и пропустил его. Более того, он позволил Пиппину взять с собой мальчика.
— Вот здорово! — обрадовался Бергиль. — Мальчишкам теперь не разрешают выходить за Ворота без старших. Отсюда будет лучше видно.
За воротами вдоль края дороги и вокруг большой мощеной площади, где сходились все пути, ведущие в Минас-Тирит, стояла большая толпа. Все взгляды были устремлены на юг, и вскоре поднялся ропот:
— Вон – пыль, пыль! Идут!
Пиппин и Бергиль пробрались в первые ряды и ждали. Вдалеке затрубили рога, и до Ворот докатился приветственный гул, словно поднялся ветер. Потом громко запели трубы, и вокруг закричали:
— Форлонг! Форлонг!
Пиппин спросил:
— Что они говорят?
— Пришел Форлонг, — ответил Бергиль, — старый толстый Форлонг, повелитель Лоссарнаха. Там живет мой дед. Ура! Вон он! Добрый старый Форлонг!
Во главе отряда выступал огромный конь с мощными ногами, а на нем сидел невероятный толстяк с широкими плечами, немолодой, седобородый, однако же одетый в кольчугу и черный шлем и вооруженный длинным тяжелым копьем. За ним гордо маршировала пыльная колонна вооруженных до зубов людей с большими секирами. У идущих были угрюмые лица, а сами они были ниже и смуглей гондорцев.
— Форлонг! — кричали встречавшие. — Верное сердце, истинный друг! — Но когда лоссарнахцы прошли, послышалось бормотание: — Так мало! Всего две сотни – что это? Мы надеялись, что придет в десять раз больше. Это все из-за новостей о Черном флоте. Они смогли уделить лишь малую часть своей силы. Но лучше мало, чем ничего.