Но, очевидно, вы не ожидали увидеть меня здесь.
— Не ожидал, — сказал Фродо. — Однако мне следовало догадаться. Гэндальф предупреждал меня, что вы еще способны навредить.
— И еще как, — подтвердил Саруман и добавил: — И не просто навредить. Как я хохотал, когда вы, хоббиты, вообразившие себя повелителями, уехали вместе с этими властительными господами – такие уверенные, такие довольные собой. Вы решили, что со всем справились и справились на славу и теперь можно не спеша вернуться и спокойно жить в своей стране. Дом Сарумана разрушен, сам он изгнан, а вас никто не тронет. О, нет! За вами приглядит Гэндальф!
Саруман снова засмеялся. — Как же! Гэндальфу до вас больше нет дела. Когда его орудия выполнят свою работу, он их бросает. Однако вам непременно надо бегать за ним, понапрасну тратить время, вести досужие разговоры и, куда бы вы ни поехали, давать двойного крюку. «Что ж, — подумал я, — раз они так глупы, я опережу их и преподам им урок. Беда не приходит одна». Вы усвоили бы этот урок гораздо лучше, если бы дали мне чуть больше времени и людей. Однако я многое успел – вот увидите, вам не хватит целой жизни, чтобы все исправить. А мне будет приятно вспомнить об этом среди своих обид.
— Что ж, если вы находите в этом удовольствие, — сказал Фродо, — мне жаль вас. Боюсь, это будут лишь сладкие воспоминания. Немедленно уходите и никогда не возвращайтесь!
Увидав, как Саруман вышел из лачуги, хоббиты из отряда тотчас столпились у дверей Бэг-Энда. Услышав слова Фродо, они гневно загомонили: «Не отпускайте его! Смерть ему! Он негодяй и убийца. Смерть!»
Саруман оглядел враждебные лица и улыбнулся. — Смерть ему! — передразнил он. — Так убейте его, если, по-вашему, это в ваших силах, мои храбрые хоббиты! — Он выпрямился и мрачно посмотрел на них. Глаза у него были черные. — Но не думайте, что с утратой своего могущества я потерял и силу! Ударивший меня будет проклят! И если моя кровь обагрит Шир, он зачахнет и вовек не исцелится.
Хоббиты отшатнулись. Но Фродо сказал: — Не верьте! Он потерял всю свою силу, кроме голоса, который еще может обмануть и одурачить – с вашего попущения. Но я не позволю его убить. Бесполезно отвечать местью на месть: это ничего не исправит. Ступай, Саруман, да побыстрее!
— Червь! Червь! — позвал Саруман, и из ближайшей хижины, по-собачьи припадая к земле, выполз Змеиный Язык. — Снова в путь, червяк, — сказал Саруман. — Важные господа опять нас выгоняют. Идем!
Саруман повернулся, чтобы уйти, и Змеиный Язык заторопился за ним. Но когда Саруман проходил мимо Фродо, в руке колдуна сверкнул нож, и он нанес стремительный удар. Лезвие ткнулось в кольчугу и сломалось. Дюжина хоббитов во главе с Сэмом с криком ринулась на негодяя и повалила его на землю. Сэм выхватил меч.
— Нет, Сэм! — крикнул Фродо. — Даже и теперь не убивай его. Он не ранил меня. К тому же я вовсе не хочу, чтобы его убили, когда он так ничтожен. Некогда он был велик и благороден, и мы никогда не посмели бы посягнуть на него. Он пал, и не в наших силах ему помочь. Но я пощажу его в надежде, что он еще может исцелиться.
Саруман поднялся и посмотрел на Фродо. В глазах колдуна было странное выражение: смесь удивления, уважения и ненависти. — Ты вырос, коротыш, — сказал он. — Да, сильно вырос. Ты мудр и жесток. Ты отравил мне радость мщения, и по твоей милости я уйду отсюда с тяжелым сердцем. Ненавижу тебя и твое великодушие! Я уйду и больше не стану вас беспокоить. Но не ждите, что я пожелаю вам здоровья и долгой жизни. У вас не будет ни того, ни другого. Впрочем, это не моя заслуга. Я лишь предрекаю.
Он двинулся прочь, и хоббиты расступились, образовав проход, но костяшки их пальцев, вцепившихся в оружие, побелели. Змеиный Язык поколебался, затем последовал за хозяином.
— Змеиный Язык! — окликнул Фродо. — Ты можешь не ходить за ним. Ты не причинил мне никакого зла. Можешь отдохнуть и подкормиться у нас, а когда окрепнешь, пойдешь куда захочешь.
Змеиный Язык остановился и посмотрел на него, готовый остаться. Саруман обернулся. — Никакого зла? — хихикнул он. — О, да! Разумеется, он тайно рыскал по ночам, только чтобы полюбоваться звездами. Но я не слышу, чтобы кто-нибудь спросил, где прячется бедный Лото. Ты ведь знаешь, а, червь? Скажи им!
Змеиный Язык припал к земле и заскулил: — Нет, нет!
— Тогда я скажу, — заявил Саруман. — Червь убил вашего бедненького голову, вашего чудесного маленького Хозяина. Не так ли, червь? Насколько я понимаю, ударил его ножом спящего. И закопал... хотя в последнее время Червя терзает страшный голод. Нет, Червь не столь симпатичен, как вам кажется. Лучше оставьте его мне.
Дикая ненависть полыхнула в налитых кровью глазах Змеиного Языка. — Вы приказали мне, вы меня заставили, — прошипел он.
Саруман рассмеялся. — Ты всегда поступал по указке Шарки. Верно, Червь? Ну, а теперь Шарки говорит: за мной! — Он пнул Змеиного Языка, лежавшего на земле, повернулся и пошел. Но Змеиный Язык неожиданно вскочил, выхватил спрятанный нож, и, зарычав по-собачьи, прыгнул Саруману на спину, запрокинул колдуну голову, перерезал горло и с воплем кинулся бежать по дороге. Прежде чем Фродо опомнился и обрел дар речи, прозвенели тетивы трех луков, и Змеиный Язык упал мертвый.
К общему изумлению и испугу, вокруг тела Сарумана сгустился серый туман; медленно поднявшись ввысь, точно дым от костра, он завис над Холмом, словно бледная фигура в саване. Мгновение это облако колыхалось, обратившись к западу, но с той стороны подул холодный ветер, фигура отшатнулась и со вздохом растаяла.
Фродо с ужасом и жалостью смотрел на труп колдуна, и ему показалось, что Саруман внезапно выдал, как давно он мертв: мертвец съежился, его лицо сморщилось и вскоре от него остались лишь клочья кожи, приставшие к жуткому черепу. Подняв за полу лежавший рядом грязный плащ, Фродо накрыл им тело и отошел.
— Вот и все, — сказал Сэм. — Страшная смерть, и жаль, что я это видел. Но так лучше.
— Надеюсь, тут и войне конец, — вставил Мерри.
— Я тоже, — проговорил Фродо и вздохнул. — Самый последний удар. И подумать только, что он был нанесен здесь, на пороге Бэг-Энда! Чего бы я ни боялся, на что бы ни надеялся, но такого не ожидал.
— Я не стал бы говорить «все», пока мы не разгребли эту грязь, — сказал Сэм угрюмо. — А для этого потребуется немало времени и труда.
Глава IХСерая Гавань
Наведение порядка и впрямь стоило немалых трудов, но потребовало гораздо меньше времени, чем опасался Сэм. На следующий день после сражения Фродо поехал в Мичел-Дельвинг и освободил из Узилища пленников. И первым, кого там нашли, оказался несчастный Фредегар Болджер – увы, бывший толстяк. Его схватили, когда разбойники выкурили из холмов Скари отряд восставших, который Фредегар вел из укрытия в Брокенборе.
— Лучше бы ты тогда отправился с нами, бедный старина Фредегар! — сказал Пиппин, когда Болджера выносили из казематов: хоббит был слишком слаб, чтобы ходить. Болджер приоткрыл один глаз и постарался улыбнуться. — Кто этот юный громкоголосый великан? — прошептал он. — Неужто маленький Пиппин?! Какой же у тебя теперь размер шляпы?
Потом обнаружили Лобелию. Когда ее вывели из темной узкой норы, она, бедняжка, показалась всем ужасно старой и иссохшей. Лобелия настояла на том, чтобы идти самостоятельно, и заковыляла к выходу. И когда она появилась, опираясь на руку Фродо, но по-прежнему сжимая свой зонтик, ее встретили такими восторженными хлопками и криками, что старушка была тронута и даже расплакалась. Никогда в жизни она не знала такого успеха. Но весть об убийстве Лото тяжело потрясла ее, и она не захотела возвращаться в Бэг-Энд. Вернув его Фродо, Лобелия уехала в Хардботтл, к своим родственникам Брейсгердлям.
Когда следующей весной старушка умерла – в конце концов, ей было больше ста лет, – Фродо не на шутку удивился и растрогался: все имущество, и свое, и Лото, Лобелия завещала ему в помощь бездомным хоббитам. Так окончилась семейная вражда.
Старый Уилл Витфут дольше всех просидел в Узилище, и хотя с ним, вероятно, обращались лучше, чем с остальными, его пришлось долго откармливать, прежде чем он вновь обрел достойную мэра внушительность. Фродо согласился быть его заместителем, пока мастер Витфут не придет в норму. Единственное, что он сделал в качестве заместителя мэра, – вновь сократил число ширрифов и вернул их к должному исполнению обязанностей. Розыск последних разбойников поручили Мерри и Пиппину, и те отлично справились. Шайки южан, прослышав о битве в Приречье, бежали за пределы Шира и почти не оказывали сопротивления тэйну. К концу года немногочисленных уцелевших лиходеев окружили в лесу и тех, что сдались, выслали за границы Шира.
Восстановительные работы тем временем быстро подвигались, и Сэм был очень занят. Хоббиты умеют трудиться, как пчелы – при желании и если необходимо. К услугам Сэма оказались руки тысяч добровольцев всех возрастов, от маленьких, но проворных рук юношей и девушек до изработанных мозолистых рук стариков и старух. К концу года новые «ширрифские» и прочие постройки «людей Шарки» разобрали до кирпичика – и эти кирпичи пошли на ремонт старых нор, чтобы сделать их уютнее и суше. В сараях, амбарах и старых норах обнаружились в избытке запасенные разбойниками всякое добро, еда и даже пиво, особенно в Мичел-Дельвинге и старых каменоломнях в Скари. Поэтому Новый Год встретили с большей радостью и надеждой, чем ожидали.
Первое, что предприняли в Хоббитоне еще до сноса новой мельницы, – очистили холм и Бэг-Энд и восстановили Бэгшот-Роу. Один склон песчаного карьера заровняли и превратили в большой сад, а в южном откосе выкопали новые норы, уходящие в Холм, и выложили их кирпичом. Дед вновь водворился в норе номер три и часто говаривал, не заботясь о том, слышат его или нет:
— Злой ветер никогда не приносит добра. Но все хорошо, что хорошо кончается!
Когда обсуждали, как назвать новую улицу, не обошлось без споров. Вносил