Мгновение Арагорн молча смотрел, но, испугавшись, что девушка уйдет и он ее больше не увидит, он окликнул: «Тинувиель! Тинувиель!» — как когда-то давно, в древние дни, звал ее Берен.
Тогда девушка повернулась к нему, улыбнулась и спросила: «Кто ты? И почему зовешь меня этим именем?»
И он ответил: — Потому что думаю, что ты действительно Лютиен Тинувиель, о которой я пел. А если ты не она, то очень похожа на нее.
— Многие говорят так, — серьезно ответила девушка. — Однако меня зовут иначе. Впрочем, быть может, судьба моя будет подобна ее судьбе. Но кто же ты?
— Меня звали Эстелем, — сказал он, — но я Арагорн, сын Араторна, наследник Исильдура, повелитель дунаданов. — Однако, говоря это, он почувствовал, что его высокое рождение и все благородные предки, которым так радовалось его сердце, ничто в сравнении с благородством и красотой этой девицы.
Но девушка весело рассмеялась и сказала: — Тогда мы – дальняя родня. Я Арвен, дочь Эльронда, и меня называют также Ундомиель.
— Нередко люди в дни опасности прячут свои главные сокровища, — молвил Арагорн. — Но я дивлюсь Эльронду и его сыновьям, твоим братьям: я живу в этом доме с детства и не слышал о тебе ни слова. Как вышло, что прежде мы никогда не встречались? Ведь отец не держал тебя запертой в сокровищнице?
— Нет, — ответила Ундомиель и взглянула на горы, поднимавшиеся на востоке. — Я жила в земле родичей моей матушки, в далеком Лотлориене. И лишь недавно приехала навестить отца. Уже много лет не гуляла я в Имладрисе.
Арагорн удивился, ибо она казалась не старше его, а ему минуло всего двадцать средиземских лет. Но Арвен посмотрела ему в глаза и сказала: — Не удивляйся! У детей Эльронда жизнь Старейших.
Арагорн смутился, увидев в ее глазах эльфийский свет и мудрость многих дней, но с этого часа он полюбил Арвен Ундомиель, дочь Эльронда.
В последующие дни Арагорн был молчалив, и мать поняла, что с ним приключилось нечто необычное; наконец юноша уступил ее расспросам и рассказал о встрече в лесу.
— Сын мой, — сказала Гильраэн, — ты метишь высоко даже для потомка множества королей. Ибо эта девушка прекрасней и благородней всех живущих ныне на земле. И не годится смертным жениться на эльфах.
— Но ведь мы с ними в родстве, — сказал Арагорн, — если сказания о моих предках не лгут.
— Они не лгут, — ответила Гильраэн, — но то было давно, в иную эру нашего мира, до того как племя дунаданов оскудело. И потому мне страшно, ибо без доброго отношения мастера Эльронда наследники Исильдура вскоре сгинут с лица земли. Не думаю, чтобы Эльронд одобрил твои устремления.
— Тогда дни мои исполнятся горечи, и я буду одиноко скитаться в диких землях, — сказал Арагорн.
— Такова твоя судьба, — промолвила Гильраэн и, хотя владела даром пророчества, ничего не сказала сыну о своих предвидениях и никому не обмолвилась о том, что рассказал ей сын.
Но Эльронд многое видел и легко читал в сердцах. Однажды, незадолго до наступления нового года, он призвал Арагорна в свои покои и сказал: — Слушай меня, Арагорн, сын Араторна, повелитель дунаданов! Тебе уготована великая доля. Либо ты возвысишься, сравнявшись со всеми своими предками начиная с Элендиля, либо канешь во тьму вместе с остатками твоего племени. Долгие годы трудов ждут тебя. Ты не женишься и ни одну женщину не свяжешь клятвой верности, пока не придет твое время и пока ты не будешь достоин этого.
Тут Арагорн заволновался и сказал: — Неужели моя мать рассказала вам об этом?
— Нет, — ответил Эльронд. — Твои глаза выдали тебя. Но я говорю не только о своей дочери. Ты не должен обручаться ни с кем. Что же касается Арвен Прекрасной, госпожи Имладриса и Лориена, Ивенстар – Вечерней Звезды ее народа, то по происхождению она гораздо выше тебя и живет на этом свете уже столь долго, что ты в сравнении с ней – годовалый прутик рядом с молодой березой, прожившей уже много лет. Она слишком далека от тебя. Думаю, и сама она считает так же. Но даже будь иначе, даже если ее сердце обратилось бы к тебе, я по-прежнему горевал бы из-за ожидающей нас судьбы.
— Какова же эта судьба? — спросил Арагорн.
— Пока я живу здесь, Ундомиель сохраняет молодость Старейших, — ответил Эльронд, — но когда я уплыву, она должна будет уплыть вместе со мной, если ей будет угодно.
— Я вижу, — сказал Арагорн, — что загляделся на сокровище не менее ценное, чем сокровище Тингола, которое некогда возжелал Берен. Такова моя участь. — Неожиданно дар пророчества ожил в юноше, и он сказал: — Мастер Эльронд, вам недолго осталось жить здесь, и вашей дочери придется выбирать: уехать с вами или остаться в Средиземье.
— Верно, — согласился Эльронд, — это будет скоро – по нашему счету, хотя до тех пор пройдет еще много людских лет. Но перед моей любимой Арвен не будет выбора, если только ты, Арагорн, сын Араторна, не встанешь между нами и не навлечешь на одного из нас, на меня или на себя, горечь вечной разлуки. Ты не знаешь, чего хочешь от меня. — Эльронд вздохнул, помолчал и, серьезно глядя на юношу, добавил: — Будь что будет. Пока не пройдет много лет, не будем больше говорить об этом. Тьма сгущается, и грядут злые времена.
Тогда Арагорн тепло распрощался с Эльрондом и наутро, простившись с матерью, с домом Эльронда и с Арвен, отправился в Дикие земли. Почти тридцать лет отдал он борьбе с Сауроном и, подружившись с Гэндальфом Серым, перенял немалую часть мудрости чародея. Вместе они совершили много опасных путешествий, но чем дальше, тем чаще Арагорн отправлялся в дорогу один. Походы его были долгими и трудными, в чертах появилась угрюмость, лишь по временам разгоняемая улыбкой, и все же людям он казался достойным уважения и почитания, точно король в изгнании, если только не скрывал своего подлинного обличья. Ибо Арагорн представал во многих образах и завоевал славу под многими именами. Он мчался с конницей рохирримов и сражался за повелителя Гондора на суше и на море, но в час победы ушел от людей Запада и один отправился далеко на восток и на юг, изучая сердца людей, злых и добрых, раскрывая заговоры и козни слуг Саурона.
И так стал мудрейшим из людей, знатоком их искусств и учений, но был не дюжинным человеком, ибо обладал мудростью эльфов и в его взоре по временам вспыхивало пламя, которое редко кому удавалось выдержать. Лицо Арагорна было печально и строго из-за тяготевшей над ним участи, но в глубинах сердца жила неувядаемая надежда, отчего там, словно родник среди камней, порой вскипало веселье.
И случилось так, что сорока девяти лет от роду Арагорн возвращался из опасного путешествия к мрачным границам Мордора, где вновь поселился и творил злые дела Саурон. Арагорн устал и хотел вернуться в Ривенделл, чтобы немного отдохнуть перед походом в далекие страны, и путь его пролегал мимо границ Лориена, и госпожа Галадриель допустила его в свою тайную землю.
Он не знал, что там, у родичей матери, жила в то время Арвен Ундомиель. Она мало изменилась, ибо годы смертных ее не коснулись, только лицо посерьезнело, да смех звучал редко. Арагорн же достиг расцвета сил и мудрости, а Галадриель упросила его расстаться с изношенной дорожной одеждой и облачила в белое с серебром, в серый эльфийский плащ, и на чело прикрепила блестящий самоцвет. Казалось, то был не человек, а повелитель эльфов с Западных островов. Таким увидела его Арвен впервые после долгой разлуки, и, когда под деревьями Карас-Галадона в золотом цвету Арагорн подошел к ней, выбор ее был сделан и судьба решена.
Лето напролет бродили они рука об руку по лужайкам Лотлориена, пока не пришло время расставаться. И в день Средолетия Арагорн, сын Араторна, и Арвен, дочь Эльронда, отправились на закате на прекрасный холм Керин-Амрот, что в самом сердце Лориена, и босиком прошли по траве, усеянной цветами элянора и нифредиля. Там, на холме, они посмотрели на восток – в сторону Тени и на запад – в сторону Сумерек, и обручились, и возрадовались.
И Арвен сказала: — Темна Тень, но сердце мое радуется: ты, Эстель, будешь средь тех великих, чья доблесть уничтожит ее.
Но Арагорн ответил: — Увы! Я не вижу этого. От меня скрыто, как это произойдет. Но в твоей надежде моя надежда. Тень я отвергаю без колебаний. Но и Сумерки не для меня, госпожа, ибо я смертен, и если ты будешь верна мне, Ивенстар, то и тебе придется отказаться от Сумерек.
Она стояла неподвижно, точно белое деревце, и глядела на запад, и наконец промолвила: — Я буду верна тебе, дунадан, и откажусь от Сумерек. Но там земля моего народа и давний дом всех моих родных.
Она горячо любила своего отца.
Узнав о выборе дочери, Эльронд ничего не сказал, но сердце его опечалилось, и он понял, что хоть давно боялся такой судьбы, от этого не легче. Однако когда Арагорн вернулся в Ривенделл, Эльронд призвал его к себе и сказал:
— Сын мой, приближаются годы увядания надежды, и я мало что вижу за ними. Тень легла меж нами. Может, так и было назначено, чтобы моя утрата привела к восстановлению королевской власти людей. И хоть я и люблю тебя, я говорю тебе: ради меньшей цели Арвен Ундомиель не расстанется со своими бессмертием. Она не станет ничьей женой – лишь супругой короля Гондора и Арнора. Мне даже победа принесет лишь горе и разлуку, но тебе – недолгую радость и надежду. Увы, сын мой! Боюсь, что в конце концов Арвен ощутит тяжесть человеческого жребия.
Больше Эльронд и Арагорн об этом не говорили, но это так и осталось между ними. Арагорн вернулся к опасностям и трудам. И покуда сила Саурона росла, Барад-Дур возвышался и набирал мощь, а мир окутывали сумерки и страх полз по Средиземью, Арвен жила в Ривенделле и, когда Арагорна с ней не было, мысленно следовала за ним и с надеждой ткала и вышивала для него большое королевское знамя, которое мог развернуть лишь тот, кто заявил свои права на власть над всеми нуменорцами и на наследие Элендиля.
Через несколько лет Гильраэн распрощалась с Эльрондом, вернулась к своему народу в Эриадор и жила одна; она редко видела сына, так как он долгие годы проводил в далеких странах. Но однажды, вернувшись на север, Арагорн пришел к матери, и прежде чем он вновь ушел, Гильраэн успела сказать ему: