— Я тоже люблю тебя, Томми. И все-таки…
— Хватит об этом. Поговорили, и ладно!
— Наверное, между братьями такое бывает, верно?
Хейген кивнул, что означало: «может, да, а может, и нет».
— Кстати, отличная реакция, — похвалил Фредо. — Здорово ты поставил мне блок!
— Это кофе, — пошутил Том.
— Но все же будь поосторожнее, — посоветовал Фредо, — не то плохо кончишь!
— Пошли, пора отдыхать. Мы оба это заслужили.
Дина ждала его у порога. Робко поцеловав мужа, она приготовила ему горячую ванну с пеной. Фредо наслаждался ароматным паром, а Дина его брила.
Конечно, она одна из самых талантливых актрис своего поколения, но вряд ли ее покорность и благодарность были фальшивыми. Еще бы, муж дрался за ее честь! Возможно, поэтому в постели все получилось гораздо лучше, чем в последнее время.
— Откуда у такого балбеса, как я, такая красавица жена? — спросил Фредо потом, когда они лежали обнявшись.
— Муж и жена — одна сатана, — засмеялась Дина.
— Ты правда меня любишь?
— Конечно, милый, — промурлыкала она, нежно целуя Фредо в губы.
Глава 18
В марте в Нью-Йорк приехал Фаусто Джерачи-старший, впервые с тех самых пор, как Ник уехал из Кливленда. Наверное, можно не говорить, что он прибыл на грузовике. Многие тысячи миль, разделяющие Нью-Йорк и Аризону, Джерачи преодолел один всего за три дня. В конце концов, он же Шофер Фаусто.
Поначалу Джерачи-старший ни с кем не общался и угрюмо брюзжал, неодобрительно поглядывая на бассейн возле дома. Вскоре у него кончились сигареты, и Шарлотта предложила ему свои. Естественно, она курила дамские, но Фаусто заявил, что уже пробовал такие у своей знакомой и они вполне подойдут. Ник поинтересовался, не зовут ли знакомую Кончита Круз.
— Не суйся в мою жизнь, ладно? Хочешь, заплачу за сигареты? — Фаусто полез за кошельком.
— Папа, не надо.
— Ты, конечно, парень крутой, но мои дела тебя не касаются, ясно?
— Мы просто хотим, чтобы тебе было удобно.
— Не стоит утруждаться! — съязвил Фаусто. — Почему бы вам просто не заниматься своими делами? И возьми деньги, если не брезгуешь!
— У нас так не принято, папа, — запротестовал Ник. — Ты же наш гость!
— Гость? — насмешливо спросил отец. — Вообще-то я ваш родственник!
— Мы очень рады, что ты приехал! — сказал Ник, не замечая купюры, которую протягивал отец. Он обнял Фаусто и расцеловал в обе щеки.
Через час пять долларов лежали в кошельке Шарлотты.
На следующий день, который выдался на редкость теплым и солнечным, вся семья пообедала «У Пэтси», в любимом ресторанчике Ника, где его всегда ждал столик. Затем по предложению Шарлотты они отправились на прогулку по Гудзону. С палубы катера открывались потрясающие виды, Фаусто должно понравиться! Еще до свадьбы Ник с Шарлоттой частенько совершали прогулки по реке, а вот для девочек эта была первой. Старшеклассница Барб повсюду таскала с собой друзей. Даже сегодня на причале ее ждали несколько подруг. Бев в свои одиннадцать казалась старше сестры. Она не отходила от дедушки ни на шаг, расспрашивая об острове Эллис, который Фаусто в последний раз видел в глубоком детстве. Когда проплывали мимо острова Рузвельта, Бев упросила деда научить ее сицилийскому.
Когда позади осталась северная оконечность Манхэттена, Фаусто, ободренный вниманием внучки, отвел сына в сторону и сказал, что вообще-то приехал в Нью-Йорк по делу.
Ник осторожно кивнул.
— Еврей просил кое-что тебе передать, — заявил Фаусто, имея в виду Винни Форленца. — Долгая история и не для посторонних ушей. Мы далеко от Трои?
— От Трои? Какой еще Трои? В Нью-Йорке есть Троя? — Ник Джерачи понятия не имел, к чему клонит отец.
— Эх ты, умник! Троя, где была Елена и большой деревянный конь, в котором прятались какие-то парни. Да, в Нью-Йорке есть Троя!
— Мы должны пойти в Трою, чтобы ты мне все рассказал?
— Не нужна нам никакая Троя, можно поговорить в доме или политическом клубе Генри Хадсона, где угодно…
— Клуб Патрика Генри, — поправил Ник. — Но ведь его штаб-квартира в Бруклине!
— Какая разница! Хочу в Трою, и все тут! Неужели ты не выполнишь последнее желание умирающего отца?
— С каких пор ты умираешь?
— С того самого дня, как родился.
— А я думал, что с того самого дня, как родился я!
— Ты льстишь себе, умник!
Троя оказалась городком на севере штата Нью-Йорк, знаменитым петушиными боями. Прямо или косвенно любой клуб в городе контролировал Отилио Кунео. Фаусто обожал петушиные бои, а в одном из клубов Янгстауна оставил столько денег, что их с лихвой хватило бы, чтобы выкупить заведение. В Тасконе тоже проводились петушиные бои, но клуб принадлежал мексиканцам, которых Фаусто считал проходимцами.
— Ты шутишь! — воскликнул Ник. — В Янгстауне птичкам колют кокаин. Если нужна жертва, петуху пускают кровь, и он не держится на ногах, а если необходим победитель, дают немного кокаина, и птичка всех на куски рвет! Чем только их не травят! Мне рассказывали, что сильных петухов специально морят, чтобы на них никто не ставил, а больных кормят так, что перышки блестят!
— Много ты понимаешь! Мексиканцы в сто раз коварнее!
Ехать решили следующим утром в одиннадцать. Фаусто Джерачи поднялся чуть свет, чтобы в сотый раз свериться с картой и осмотреть машину. Естественно, машину поведет он! Вообще-то у Ника был водитель, его троюродный брат Джонни Ридикюль, но разве Фаусто доверит кому-нибудь свой грузовик? Сторонний наблюдатель заметил бы, что водит он совсем по-стариковски — голова низко опущена, на носу очки, пальцы судорожно сжимают руль, даже радио не играет. Все внимание на дорогу! А на самом деле Фаусто так водил даже в молодости. Старый неуклюжий грузовик порхал по шоссе, как ласточка, быстро выбираясь из любых пробок. За всю жизнь Фаусто не разбил ни одной машины (за исключением тех, которые калечились по приказу босса)! Образцовый водитель, которому следовало родиться пилотом «Формулы-1», Джерачи-старший отбывал срок за «аварию, повлекшую смерть пешехода», — пришлось прикрывать четырнадцатилетнюю племянницу Форленца, которая, взяв родительскую машину, поехала кататься и сбила старушку. Полицейских Фаусто чувствовал, словно гончий пес добычу. Он всегда знал, достаточно ли показать значок «Почетного работника дорожной полиции Огайо», купленный у приятеля за пять долларов, либо значок и аккуратно сложенную купюру в пятьдесят долларов. Пятьдесят долларов всегда лежали в «бардачке» между значком и правами. Однажды, когда ему было двенадцать, Ник стянул у отца приготовленную купюру. Отец поколотил его так, что синяки не сходили неделю. После этого случая парень записался на бокс и стал называть себя Ником, хотя до этого его звали Фаусто-младший или Фаустино.
Ник терпеливо ждал, когда отец расскажет свою историю. Судя по всему, поручение казалось ему серьезным, — уж больно важный был у Фаусто вид.
Вот они пересекли мост Джорджа Вашингтона и съехали на обочину, чтобы пропустить колонну грузовиков-пятитонок. Когда дорога освободилась, Фаусто тяжело вздохнул и стал рассказывать сыну то, что услышал от Винни Форленца.
— Слушаешь меня?
— Весь внимание! — с готовностью проговорил Ник.
Судя по всему, Сал Нардуччи устал ждать смерти Еврея.
В свое время Смеющийся Сал порешил немало народа, но поднять руку на босса не хватало пороха. Он пошел другим путем — решил дискредитировать Форленца, чтобы, опозоренный, тот добровольно ушел со сцены. Это Нардуччи нанял умельца, устроившего диверсию! Да, да, это устроил Нардуччи, так же как и похищение из больницы, а все для того, чтобы показать, как слаб и импульсивен Форленца. Следует признать, у него неплохо получилось.
— Но знаешь, Эйс, — как обычно, язвительно проговорил Фаусто, — не спеши докладывать боссу. Ведь заказчиком выступал именно он, pezzonovante эдакий!
Ник только головой покачал.
— Как ты считаешь, почему ты до сих пор жив? — поинтересовался Фаусто. — Думаешь, тебя бы оставили в живых, если бы ты действительно разбил самолет? У тебя много знакомых, которые, красиво спикировав в озеро, не получили пулю в лоб?
Ну, причин более чем достаточно! Он нужен Майклу, и это главное.
— Авиакатастрофу же признали несчастным случаем!
— А мне еще говорят, что мой сын — умница! Льстят, наверное!
Только теперь до Ника дошло, что в комиссии авиадиспетчеров работают обычные люди. Всегда найдется какой-нибудь лаборант, который за несколько зеленых бумажек закроет глаза на что угодно.
Ник подавленно слушал рассказ отца. Постепенно все становилось на места. С топливными резервуарами было что-то не так. Форленца заподозрил неладное, когда услышал о механике, который уехал в отпуск в Лас-Вегас и не вернулся. Парень был молодой, с претензиями, мечтал поступить в колледж.
— Говорю же тебе, в живых никого просто так не оставляют!
Беседа очень нравилась Фаусто, тем не менее на сына он даже не взглянул — следил за дорогой.
— Так вот, молодой механик не возвращается из Лас-Вегаса, его приятель поднимает шум, пытаясь выяснить, что случилось. Еврей тут же делает выводы. Механик исчез, судя по всему, — Фаусто приставил палец к виску, — ему вышибли мозги. Форленца приглашает этого приятеля на задушевную беседу. Несколько вопросов, а остальное можешь додумать сам.
— Хочешь сказать, что любопытный приятель, вернее, то, что от него осталось, лежит в бетонном фундаменте чьего-нибудь нового дома?
— Умница! Забудь про приятеля. Сам механик гораздо интереснее. Твой босс и Смеющийся Сал заплатили ему, чтобы он подлил в горючее какую-то дрянь. Ну-ка загляни в «бардачок»!
Ник сидел не шевелясь.
— Не бойся, бить не буду!
Памятная порка произошла тридцать лет назад, но до сегодняшнего дня ни отец, ни сын о случившемся не вспоминали. Сколько воды утекло с тех пор!
В «бардачке», как и во всем грузовике, царил идеальный порядок: значок, пятьдесят долларов, аккуратно свернутые в трубочку, водительские права, два чистых конверта и технический паспорт.