– И свинобразы. Как же они, должно быть, истомились по зеленым пастбищам и небесам над головой!
– И мы тоже.
Вот и все. Как только мы уложили последнюю сумку, она оставила меня приглядывать за портье-ботами при переезде в отель, а сама пошла сказать последние-распоследние «прощай». Ручаюсь, Розочке тоже. Я же из номера отеля сделал последний звонок капитану и экипажу.
– И не забудьте мне прислать буклет своего первого круиза…
Когда разговор окончился и экран почернел, я испустил глубокий, искренний вздох. После возвращения Анжелины мы отправились в холл спутника с исполинским иллюминатором и смотрели, как корабль, служивший нашим домом невесть сколько месяцев, отплывает прочь. Медленно отдаляясь, он разворачивался.
Долгие секунды спустя его озарило розовое сияние. Донесся знакомый отдаленный хлопок припухания. Когда сияние погасло, «Свинобразьего экспресса» уже не было.
– Мне будет недоставать всех их, – промолвила Анжелина.
Послышался отдаленный мелодичный гонг, а за ним – коротенький трубный глас из настенного громкоговорителя.
– Добро пожаловать, новоприбывшие клиенты, добро пожаловать, – проворковал синтезированный женский голос. – «Кактусовая гостиная» открылась для ланча – обеда – или как пожелаете. Легкие закуски или зажаренная целиком корова – выбор за вами. Плюс лучшие напитки во всей известной Вселенной…
– Тишина, – приказал я.
– Завтрак-то был давным-давно, – заметила Анжелина, отворачиваясь от иллюминатора. – Может?..
Если Анжелина и скучала по корабельным друзьям, то ни разу не помянула об этом. Зачастила в салон красоты «У мамзели» ради массажа лица, отшелушивания, заплетания косичек, причесок и всех прочих загадочных ритуалов, которыми упиваются женщины и мамзели. Я же вкалывал в спортзале, наматывал круг за кругом в бассейне и ни капельки не скучал по недавнему заточению в космосвинарнике. Да будут успешными его вояжи в новой роли круизного судна!
Лучше уж они, чем я.
Ужин прошел при свечах, под негромкую музыку оркестрика «Франты Бронко родео банд», ввечеру преобразившегося в «Музыкальных миледи Марты». Вдобавок к смене пола роботы перешли на сентиментальную скрипичную музыку.
– По-моему, это замечательно, – заметила Анжелина, когда мы плавно кружили по танцплощадке.
– Земля и небо по сравнению с фермой, – добавил я, выписывая ногами замысловатые кренделя.
Но к прибытию космолета Спецкорпуса я уже был сыт роботизированным досугом почти по горло и с нетерпением ждал возможности выйти на простор. Только без зеленых людишек, которые все испортят.
– Сообщение с новоприбывшего судна сиру ди Гризу, – сообщил динамик. Мгновение спустя лебезящий голос робота сменился по-военному четким.
– Говорит генерал Карутерс.
– Добро пожаловать на борт, генерал! Не подойдете ли к нам в номер один-штрих-один?
– Иду.
Ждать себя генерал не заставил; входной гонг прозвонил очень скоро.
– Открыть, – сказала Анжелина, выходя вперед. – Пожалуйста, входите, генерал.
Распахнулась дверь, и генерал вошел… Обман… ловушка! Генерал был зеленым!
Как только это дошло до моего сознания, я метнулся вперед, вытянув и нацелив пальцы для сокрушительного удара в кадык, убивающего мгновенно.
Удар в тошнотворную зеленую глотку…
Аккуратно выставленная нога Анжелины зацепила меня за лодыжку, и я пластом рухнул на ковер. Генерал отступил на шаг, уклонившись от моих нацеленных пальцев. А Анжелина наступила мне на запястье.
– Конечно, я зеленый, – рявкнул он. – С какой же еще стати, по-вашему, я возглавляю КЗД?
Красная пелена спала с глаз, и я с ворчаньем рухнул обратно в кресло, баюкая пострадавшую руку.
Анжелина все уладила. Забрала у генерала портфель и вернулась с шампанским и бокалами на подносе.
– Генерал Карутерс заслужил отнюдь не такой прием, Джим, – сказала она, вручая ему бокал шипучки.
Пробормотав извинения, я взял бокал здоровой рукой.
– Понимаю ваши чувства, – произнес генерал. – Теперь, пожалуй, вы сумеете понять реакцию зеленых при виде розового лица. Чистейшая ненависть.
– Но вы, похоже, этих чувств не разделяете, – заметила Анжелина.
– В том-то и смысл Комитета зеленых дел. Инциденты, вызывающие зеленую трансформацию, хоть и не слишком распространены, но в прошлом случались уже не раз. Одна из моделей атомных двигателей первых звездолетов при неблагоприятных обстоятельствах начинала излучать гамма-радиацию. Сублетальная доза гамма-излучения вызывает хлоазму – от греческого «хлоазейн» – «быть зеленым». Зеленая кожа, связанная с этим состоянием – хлоазмой, – возникает вследствие возрастания выработки меланина, меланоцитов и меланосом. Обычно это состояние вызывается экспозицией среднедиапазонным ультрафиолетом, влекущим феномен зеленой кожи. К несчастью, необычное воздействие гамма-излучения вызывает дополнительные последствия, означающие, что вкупе с зеленой кожей идут раннее половое созревание, повышенная плодовитость и пониженный уровень интеллекта. Поскольку гамма-радиация проникает очень глубоко, она также повреждает нейромеланин, задействованный в синтезе моноаминов нейротрансмиттеров. Это ведет к тому, что вы видели. Ненависть в сочетании с возросшей плодовитостью и сопутствующим снижением уровня интеллекта. Но это состояние поддается лечению.
– Как? – спросил я. Уже хладнокровнее; шампанское помогло.
– Утрата этих нейротрансмиттеров обычно наблюдается в запущенных случаях болезни Альцгеймера, вот почему эти несчастные страдают от потери рассудка и возросшей агрессивности, когда гамма-излучение убивает весьма чувствительные клетки, вырабатывающие нейромеланин. Так что впрыскиванием в мозг стволовых клеток, перестроенных для преобразования в нейротрансмиттерные, можно восстановить функции мозга, не затрагивая безвредную зеленую кожу. Плодовитость возрастает попросту из-за пониженного интеллекта. Слишком глупы, чтобы думать, но не настолько глупы, чтобы не… ну, сами понимаете. Стоит восстановить нормальный уровень интеллекта и ввести контроль рождаемости, и скорость воспроизведения вернется к норме.
КЗД – миротворцы. Все мы, конечно, зеленые и потому не вызываем ненависти с первого взгляда, которую провоцируют розовые на новооткрытой зеленой планете. Более того, благодаря помощи, которую мы приносим, нас встречают с распростертыми объятиями.
Осушив свой бокал, он отставил его на стол. Вынул из кармана что-то вроде карандаша и положил рядом с бокалом. Я сразу понял, что это рекордер, а резинка на конце – микрофон-объектив.
– Включить, – произнес он. – Теперь попрошу вас изложить все, что вам известно об этой планете. Группы, подгруппы, социальная организация, отношения с незелеными… словом, все.
Это отняло уйму времени, потому что генерал оказался очень дотошным дознавателем. Шампанское давным-давно кончилось, и я уже охрип, когда он наконец откинулся на спинку кресла.
– По-моему, пора устроить перерыв. А еще у меня есть приказы для вас.
– Я принесу ваш портфель, – встала Анжелина.
Вынув из портфеля какие-то бумаги, генерал протянул Анжелине конверт:
– Вы можете опознать этого человека?
Сдвинув брови, она пригляделась к снимку – и охнула в голос:
– Это Рифути!
– Хорошо. – Генерал забрал фото и спрятал его. – Мы хотели быть на сто процентов уверенными. Вы сообщили, что он повинен в диверсиях на звездолете. Спецкорпус относится к подобным преступлениям весьма неблагосклонно. А уж тем паче когда Инскипп увидел вашу фамилию под рапортом, Рифути разыскали, арестовали, судили – и приговорили к десяти годам трудповинности. Он в цепях находится на борту моего корабля. Свой срок он отслужит в зеленом гриме, помогая нам в наших многочисленных трудах.
– Желаю ему удачи, – сказала Анжелина. – Особенно после того, как ему добавят срок за новые преступления, о которых мы хотим сообщить.
При этой приятной мысли мы тепло улыбнулись.
– Для вас. – Карутерс протянул конверт. Мне пришлось расписаться в четырех отдельных квитанциях, прежде чем генерал отдал его.
Я приложил к печати большой палец. Считав мой отпечаток, она пискнула и с шипением вскрылась.
– Если вы не против, – сказал я, извлекая листы бумаги.
– Ради бога, – откликнулся он. – Боюсь, в горле у меня малость пересохло…
– Конечно. – Анжелина отправилась за свежей бутылью.
Быстро пробежав документ глазами, во второй раз я прочел помедленнее, затем откинулся на спинку кресла. Анжелина устремила на меня вопросительный взгляд.
– Интересно, – сказал я. – Несомненно, опасно.
– Это мы уже проходили, – улыбнулась она. – Но это наверняка лучше досрочной пенсии.
– О, однозначно!
Насколько именно опасно, нам предстояло выяснить в ближайшее время.
Некоторое – немалое – время спустя.
Мы путешествовали на армейском транспорте Спецкорпуса, лишенном не только излишеств, но и всяких удобств. Нас наверняка запроторили бы в третий класс, но Анжелина по-дружески потолковала с капитаном, прежде чем мы распаковали вещи. Уступив нам свою каюту, несчастный юркнул в трюм. Я был совершенно счастлив, наверстывая уйму недобранных часов сна. Плюс мне требовалось время, чтобы исцелились самые жуткие синяки и ссадины. Сказать, что последнее задание было чуток изнурительным, было бы серьезным преуменьшением. Я отдыхал на всю катушку, Анжелина же тем временем стала звездой офицерской кают-компании. Она побивала их в бильярд и обирала как липку в покер. Они же только радовались и напрашивались на то же самое снова и снова. Я присоединился к ней там после послеобеденной сиесты.
Окружавшие со всех сторон улыбающиеся зеленые лица все еще смущали меня – правда, лишь самую малость. Зато это стало отличной акклиматизацией перед визитом на планету.
– Я поговорил с капитаном, – сообщил я Анжелине. – Сядем завтра утром. В шесть склянок утренней вахты.
– И что это означает, как по-твоему?
– Не имею ни малейшего понятия. По-моему, он читает чересчур много исторических романов.