Началась первая совместная попойка с новым другом. После того как закончилось вино, Вотар сказал, что на двоих одна бутылка — только издевательство над организмом. Мол, лишь раздразнились, и все. Обиженная хозяйка в лице меня тут же отправилась в деревню за добавкой. В кладовке нашла местный самогон и бутыль с пивом. Взяла первое для парня, а второе для себя и вернулась на берег.
На обратном пути вино начало действовать. Ноги стали заплетаться, все чаще приходилось уворачиваться от деревьев.
— А вот и мы! — икнула я и торжественно продемонстрировала другу добытое спиртное.
После этого все-таки споткнулась и начала валиться на скатерть с огрызками от яблок, остатками сыра и хлебными крошками. Вовремя подключившийся Сергей сумел сгруппироваться и не допустил разбиения тары и расплескивания драгоценной жидкости. Обошлось падением на «елку», небольшой шишкой на лбу и парой царапин на животе.
— Зачем ты так размахивала руками? — выплевывая песок, поинтересовался Вотар.
— Хотела показать, что принесла.
— Вообще-то мне и так все известно. Мы же ведь вместе ходили в Заозерье и шарили по кладовке. Или забыла, что я внутри тебя?
— Хи-хи, точно! — окончательно освободила полость рта от посторонних частиц и засмеялась я. Потом нахмурилась. — Так, значит, это не ты съел нашу закуску?
— Нет.
— Точно?
— Знаешь, Лип, по-моему, тебе хватит уже пить, — забеспокоился Сергей.
— А больше и не собиралась. Это тебе принесла, — показала я сама себе сосуд с самогоном и начала пить из горла.
Человеку внутри меня пришлось сильно постараться, чтобы перехватить контроль над телом и отстраниться от опустошенной наполовину бутыли.
— Ты что творишь?! — начал ругать меня Серый.
— Не знаю, навалилось все, — призналась я. — По Земле скучаю, по Наташке.
— Скоро открою портал и вернешься.
— Нет, не хочу.
— Не понял?
— Возвращаться не хочу. Мне здесь лучше. Тут друзья, отец. Я тут счастлива, понимаешь? Вот если бы погостить немного, увидеть всех, сказать, чтобы не беспокоились, и назад — то согласилась бы.
— Ну если наши предположения верны, то теоретически можно проходить сквозь врата несколько раз в год. И тебе можно будет слетать «в отпуск».
— Было бы здорово, — снова икнула я и пригубила пиво.
— Липа… Олика… Олимпиада… — между жадными глотками пытался заговорить Вотар. — Хватит… пить… уже…
— Севоня прааз…ик, поэто-му-у буду пи…ик…ить.
— Нет! — все-таки одолел мою волю Серый и разбил обе бутылки друг о дружку, потом еще врезал мне пощечину моей же рукой.
Странно, но это действие немного отрезвило.
— Извини, я вооппще-е-то не люб…ик…тельница. Просто не знаю, что делать. Разве правильно забыть родину и остаться на Пангее?
— Тебе здесь нравится?
— Очень, — улыбнулась я и почему-то заплакала. — Меня тут лю-у-у-бят.
— А на Земле?
— Там чувствовала себя лишней, никому не нужной. Больше плох…ик…их воспоминаний, чем приятных. В прошлой жизни меня только били и обзывали, били и обзывали, били и обзывали… А когда подросла, еще стали пытаться залезть под юбку, — шмыгнула носом оттого, что стало жалко себя.
— Тогда ты сделала правильный выбор. Не переживай.
— Хороший ты парень, Серый.
— Спасибо. Пошли, ик, к озеру — умоемся и домой.
— Нет. Ты не просто человек с моей планеты. Ты — друг. Хочу раскрыть тебе одну тайну.
— А может, в следующи…ик раз, когда будем трезвы-мы-ми?
— Не-эт, ик, — поводила я указательным пальцем перед своим носом. — Хочу сейчас. Тем более ты и сам бы скоро узнал!
— Ли…ик…па.
— Идем, тут недалеко — ме-ме-метров двад-два-двацать-цать, — вымолвила я и потопала к секретному месту у подножия водопада. Ноги плохо слушались, поэтому сначала упала плашмя, потом нахмурилась и попросила Серого: — Помоги дойти.
— Ладно, — согласился Вотар.
Но даже вдвоем у нас получилось не сразу. Почему-то мир вокруг нас постоянно вертелся и мы долго не могли подняться. Пару раз меня стошнило. И разок его. Решили упростить задачу и передвигаться на четвереньках: Сергей управлял ногами, я — руками. Потом поползли.
— Далеко еще? — первым показал свою слабину тот, кто греб задними конечностями.
— Уже пришли-и-и-и, — остановилась я и зарыдала, обнаружив на месте тайника яму с разбросанными по краям скорлупками. Вытирая слезы, попыталась между всхлипами объяснить: — Тут… яйцо… А теперь нет… Кто-то все-таки… нашел.
— Ух ты! Ты не его ищешь? — спросил Серый, и указательный палец левой руки направился на «праздничный стол».
Остатки угощения уничтожал маленький, чуть больше взрослого кролика, дракончик. Красивенький, черненький, с блестящими белыми вкраплениями по всему тельцу, тоненькими кожистыми крылышками, несоразмерно огромной головой, крупными удивленными глазками и острыми зубками. Гребень вылупившегося детеныша только наметился, а ближе к хвостику вообще сходил на нет. В остальном малыш является точной копией погибшей мамаши.
— Так вот кто фрукты погрыз! — догадалась я. — Надо же, не ожидала, что он так рано вылупится.
— В первый день Нового года. И заметь — года Дракона! — умиленно сказал Сергей.
Обсидиановый дракон
— Ну здравствуй! — приветливо наклонилась надо мной мама и осторожно погладила лоб.
Когда ладонь человека коснулась начала гребешка, я в благодарность слегка тяпнул ее зубами.
— Ой, больно! — отдернула девушка руку и сунула раненый палец в рот. Слизав кровь, человечка оглядела мизинец, удостоверилась, что царапина неглубокая, и попыталась меня успокоить: — Не бойся, малыш, я хорошая и не причиню тебе зла.
Виновато помахав хвостиком, прильнул к ее ноге.
— Правильно, давай дружить, — улыбнулась самка расы людей.
Знаю, она на меня совсем не сердится. Вот опять тянет ладонь в надежде, что понимаю ее. Чувствую, что хоть и храбрится, но немного побаивается. Чтобы подтвердить свою смышленость, провел шершавым языком по ее укушенному пальцу, и ранка, слегка искрясь от драконьей магии, затянулась.
— Ух ты! — воскликнула девушка. — Слышала, что собаки хорошо зализывают раны, но чтобы драконы? Да еще так эффективно! Даже шрама не осталось! Как ты это делаешь?
Не могу я пока объяснить маме-человеку (особые мышцы, позволяющие имитировать речь разумных двуногих, разовьются в моей пасти лет через триста), что грызнул ее не из вредности, а чтобы взять анализ крови и выработать в слюне специальные ранозаживляющие ферменты. Их состав уникален и привязан к ее генетическому коду. Другому существу мои заживляющие слюни покажутся похуже смеси яда и кислоты.
— Теперь будем знакомиться. Меня зовут Олика, — представилась мама.
Зачем она врет? Не в курсе, что я и мысли способен читать? Ведь ее настоящее имя Олимпиада. Ну хорошо, Олика так Олика. В ответ кивнул головой, как бы поясняя: «Очень приятно».
— А как же тебя величать? — спросила девушка скорее у себя и с грустью в голосе добавила: — К сожалению, твоя мама погибла.
И это знаю: печальную весть о смерти драконессы тоже отыскал в памяти человека.
— Поэтому имя тебе дам я. Договорились?
Не возражаю.
— Хм, — задумалась мама-человек, разглядывая мою внешность. — Даже не знаю, что придумать. Ты напоминаешь маленького щенка. Но не Тузиком же тебя назвать?
Почему бы и нет? Звучит неплохо. Тем более на языке моего народа «тус сикх» означает «великий ящер». Я расправил крылья, затряс головой, затанцевал на задних лапах и даже попытался издать рев (от получившегося пронзительного визга ближайшие деревья покинули птицы, причем половина из них осыпалась на землю вместе с листвой) — в общем, всем своим видом показывал, что согласен быть Тузиком.
Еще это имя мне нравится потому, что в очередной раз, порывшись в мозгу девушки, я отыскал информацию о том, что в детстве она хотела завести собаку именно с такой кличкой. Естественно, подобная мечта неосуществима для девочки из детдома (не до конца разобрался с этим термином, но воспоминания о пребывании в том месте находятся очень глубоко, словно она пытается их подальше упрятать и забыть).
— Нравится имя Тузик? — догадалась Олимпиада-Олика. — Хорошо, будешь им.
Тут на глаза маме-человеку попались разбросанные по песку объедки.
— Ой, ты, наверное, голоден? — забеспокоилась она и суетливо сгребла в кучу кусочки хлеба и сыра. — Кушай, малы… Тузик.
С жадностью я проглотил остатки пищи, затем лизнул с умилением наблюдавшую за мной девушку.
— Бедненький, сиротка, — вздохнула она и заявила: — Ну не переживай, в обиду тебя не дам! Буду заботиться и, как смогу, заменю родителей.
Снова пронеслись передо мной ощущения последних минут жизни драконессы, я жалобно заурчал и прильнул к ногам мамы-человека. Она ласково меня погладила и предположила:
— А может, твой папа жив? Тогда вы когда-нибудь встретитесь. Да, точно, ты отыщешь его! Так же, как я нашла своего отца.
Если это и случится, то далеко не скоро: ведь жемчужные драконы обитают в океане. А добраться до края материка, не умея летать, чрезвычайно трудно. Вот лет через пятнадцать, когда подрастут и окрепнут для дальних перелетов крылья, — другое дело, тогда до побережья, как говорят люди, рукой подать.
Человечка совсем осмелела (все-таки хоть и приемная, но мать) и посадила меня к себе на колени.
— Ой, — уже традиционно с этого слова обратилась она ко мне, — Тузик, я только сейчас заметила, что у тебя перепонки на лапках!
«Конечно, батя же мой — водный змей», — мысленно ответил я удивленной девушке, но опять она ничего не услышала.
— Это, наверное, в папу? Как и эти беленькие крапинки по всему телу, — размышляла вслух мама Липа. — Хотя, может, у детенышей драконов это что-то вроде маскировки. И со временем, как и у оленят, они исчезнут?
— Нет, просто я, как и ты, дитя черного и белого родителей, — ответил ей уже вслух.
К сожалению, люди не понимают нашего языка. Поэтому мои похрюкивания девушка расценила как проявление удовольствия от почесывания чешуек «за ушами» (ну или за тем местом, где у меня, по ее мнению, они должны быть).