минут размышлений над головокружительной верхотуре! Не пыльное, между нами говоря, занятие. Я вот почти все время думаю – и все бесплатно.
Максим напрягся, но не обернулся. Шагнул в сени и захлопнул за собой дверь.
На улице раздались голоса. Максим увидел в окно, как из джипа выпрыгнули и двинулись к дому двое. Зарычав, ощерился Лапа. Он редко принимал чужих враждебно, проявляя виляющим хвостом готовность дружить и быть полезным всякому. Но тут почувствовал себя настоящей кавказской сторожевой, мелькнувшей в отдаленной наследственности. Чуть припадая на больную ногу, не раздумывая, пес ринулся защищать дом. Завидная, неколебимая собачья преданность!
Максим не понял, что произошло – два хлопка следовали один за другим, Лапа упал возле крепкого блондина, державшего оружие. Когда Максим подбежал к своему псу, ощеренная пасть с молодыми белыми клыками закрылась. Пес попытался улыбнуться и даже чуть дернул хвостом. На песке под черным боком алело влажное пятно. Опустившись на колени, Максим приподнял голову пса, заглянул в гаснущие глаза:
– Умная, хорошая, верная моя собака. Настоящий кавказец, храбрец…
По телу Лапы пробежала дрожь, пес напрягся, вытянулся и поник. В агатовых глазах застыл вопрос.
Максим не слышал, что происходило за его спиной. Анатолий показательно распекал стрелявшего. А потом обратился к сидящему на земле у мертвого пса Максиму:
– Я не сторонник жестких мер. Вы сами спровоцировали конфликт, Горчаков… Не делайте больше глупостей. Выполняйте приказания.
Максим даже не успел осознать, как сработало его тело, опаленное яростью. Он мгновенно выпрямилось и с наслаждением садануло кулаком снизу в полный подбородок говорившего, да так неожиданно и ловко, что никто не успел остановит удар – человек в плаще отлетел на дорожку, повалившись в блестящую грязь. Тут же нападавший был сбит с ног блондином, а другой вывернул ему за спиной руки. Висок и глаз заныли от удара и Максим успел подумать, что драться стоит хотя бы ради того, что бы заглушить болью страх.
– Отставить… – поднявшись, Анатолий отряхивал полы плаща. – Нам он нужен живым.
Блондин ребром ладони быстро рубанул Максима по правому плечу. Сжимая помертвевшую руку, он рухнул на колени, а когда чернота в глазах рассеялась, увидел стоящих рядом парней с довольно скучными лицами. Никакой злобной драчливости не было в этих лицах, лишь тупая тоска нудного дела, свойственная людям дотошных бухгалтерских профессий. Блондин, убивший Лапу, небрежно держал у бедра короткий автомат и ухмылялся. Скрипнув зубами, Максим застонал, подавляя захлестнувшую сознание ярость. Вцепиться, рвать на куски, кусать, молотить гадину! Как пьянит, как ослепляет разум ненависть!
– Гаденыш… – тихо сказал Максим. С трудом преодолевая боль в ушибленной руке, поднял тело Лапы и понес в сени. Там опустил на пол, покрыл своим ватником. Затем плеснул в печь воды, запер за собой дверь и пошел к джипу.
– Мудрое решение интеллигентного человека. Вот бы сразу так! противно ухмыльнулся Анатолий. Машина тронулась.
Джип живо взобрался на холм. Оглянувшись на оставленный дом, Максим увидел прощально белевшее в сумраке кружево ставен. В окошках цыганских изб зажигались огни. Он чувствовал, что покидает эти места навсегда. Ни дома, ни яблонь, ни верного пса, ни книг, ни Маргаритиных занавесок, ни оранжевой лампы и лежащих под ней рукописей больше не будет.
Много раз в бессонных кошмарах Максим пытался представить себе нечто подобное. И задавал один и тот же мучительный, до холодного пота вопрос: что делать, что? Как примириться с собственным бессилием? Как жить, если не смог защитить ближнего, отстоять то, что дорого? Не известно.
Но один, очень серьезный вопрос, прояснился окончательно.
Не раз в страшные минуты последнего откровения, Максим спрашивал себя: способен ли он преодолеть страх не желающего гибнуть тела, отдать свою жизнь за жизнь дорогого человека? Конечно, конечно сможет! Он должен спасти Маргариту. Это же так просто – он умереть за нее! Инстинкт самосохранения это инстинкт сохранения любимого. Пес до последнего защищает хозяина. Мать не раздумывая, заслоняет свое дитя. Мужчина оберегает свою женщину. Просто, как просто…
Уже давно опустилась ночь, джип несся по шоссе, рассекая тьму мощными фарами. Но Максим все вглядывался вдаль – туда, где остался желтый дом под яблонями и верный пес. Где всегда будет лето, стрекочущие в траве кузнечики, нежные губы любимой, испачканные черникой. Где в свете лампы будет лежать листок саги с недописанным словом…
Прошлое – это то, что принадлежит только тебе. Никому не дано ни осквернить, ни отнять его.
Глава 14
Маргарита вышла из подъезда Беллы, чувствуя, что приходила сюда последний раз. В голове шумело от неразрешимых вопросов и образовывалась ватная пустота.
У автобусной остановки она стояла в полной растерянности, пропуская машину за машиной. Белла сказала – надо бежать. Как? Разве можно бросить Аню? Бежать не выйдет, но надо как можно скорее предупредить Максима.
Сев в остановившейся перед ней автомобиль, Маргарита сказала:
– В деревню… Извините, к Ярославскому вокзалу, пожалуйста.
Она опомнилась, когда иномарка выехала на шоссе.
– Мне к вокзалу! – тронула она за плечо водителя.
– А я понял, что в деревню, – тот не обернулся. И предупредил: – Сиди, деточка, тихо. Едем к хорошим людям, тебе помощь нужна? Нужна. Вот и помогут.
– Вы – друзья Беллы Левичек?
– Беллы? Да что скрывать – и ее тоже, – мужчина противно хохотнул.
– Остановите! Я сейчас открою дверь и выпрыгну на дорогу.
– Не откроешь. Ишь прыткая какая.
Действительно, ручек в салоне не было. Маргарита изо всех сил заколотила по плечам шофера:
– Если не выпустите, я выцарапаю вам глаза!
– Успокойся, бешеная! Разобьемся. Объясняю толком – едем к людям, которые хотят тебя из плохой истории вытащить.
Маргарита затихла, тупо глядя через стекло на августовскою вечернюю Москву. Торговали киоски, стояли в ведрах на асфальте охапки ярких цветов, осаждали транспорт толпы нарядных женщин, нагруженных покупками. Обычная жизнь казалась ей сейчас далекой и не понятной, как глубоководный мир, наблюдаемый путешественникам через иллюминатор подводной лодки.
Выехали за город, миновали ворота в глухом каменном заборе, остановились у приятного миниатюрного коттеджа, веселенького и ухоженного. Вокруг нежился под солнцем совершенно безлюдный сад с парковыми дорожками и фонарями вдоль них. За пышными серебристыми елками и бархатным газоном виднелись кирпичные стены и деревянные балконы большого особняка.
– Пожалте в гости, леди! – отворил дверцу машины некто чрезвычайно галантный. Маргарита вышла и как некогда у ворот андреапольской колонии лицом к лицу столкнулась с Осинским.
– А-а… Вот, значит, что за птица Маргарита Валдисовна – подруга нашего героя! – искренне удивился тот. – Не смел и мечтать. Пикантнейший выходит сюжет!
Маргарита смотрела холодно, удивляясь своей выдержке. Тот, кого она столько раз убивала в своих тайных помыслах, был всего лишь мелкой гаденькой тварью.
– Где Максим? – она нашла в себе силы не кричать, не кидаться на него с кулаками.
– Для деловой беседы прошу пройти в апартаменты, подружка. Ничего, если я сразу перейду на дружеский тон? – Осинский пропустил Маргариту в деревянный дом. В пустой комнате, отделанной деревом и обставленной в стиле охотничьего домика было прохладно и тихо.
– Ты находишься в усадьбе моего нынешнего и вашего бывшего шефа господина Пальцева А. В. Это гостевой павильон. Альберт Владленович собирался побеседовать с гостьей. Но, увы, дела государственной важности помешали ему. В качестве парламентария прислан я. Да ты садись, располагайся удобнее. Что будем пить?
– Где Максим? – Маргарита осталась у двери.
– Об этом и пойдет речь. Мы ждем его прибытия. Возможно, господин изобретатель будет с минуты на минуту, возможно, задержится. Но ты же не будешь стоять все это время, как статуя?
Маргарита опустилась в кресло, к расставленным на столике напиткам не притронулась, хотя во рту пересохло от жажды.
Роберт сел напротив и окинул ее изучающим взглядом:
– Классный загар. Отдых на французской Ривьере?
Маргарита промолчала, стараясь не смотреть на Осинского. Веселая ухмылка садиста, готового в любую минуту всадить нож в собеседника, не покидала лицо породистого арийца. Только глаза были слишком светлые, вроде вылинявшие, почти белые. И от их пустоты по спине пробегали мурашки.
– Дело, собственно, не стоит выеденного яйца. Наш изобретатель сварганил некий приборчик. Люди ответственные намерены осуществить пробный запуск. Ему надо провести сеанс. Но некоторые обожают поломаться. Цену набивают или мазохизмом мучаются. Просто мечтают, что бы их заставили на карачках ползать. О садо–мазохистах слыхала, пылкая моя? Забавные ребята. Женщины, например, прямо рвутся к насилию и даже в экстазе калечат себя. Вилочку в ладонь, ножичек у горла… – Оса взглянул на Маргариту с явным намеком. Она постаралась не слышать его слов.
– Максим не станет принимать участие в этом деле. Разбирайтесь со своим прибором сами.
– Смысл нашей с вами встречи, прекрасная леди, состоит как раз в том, что бы уговорить незаменимого субъекта принять участие в хорошо оплаченной работе, – Осинский достал телефон и связался с кем–то. Выслушав сообщение, пожал плечами: – Увы, свидание с любимым пока откладывается. У нас прекрасный шанс найти взаимопонимание в интимной обстановке. Наверстать упущенное. Ты как, детка?
– Уйдите, – чуть слышно проговорила Маргарита леденеющими губами.
– Ой, как идет малышке бледность! А в обморок падать не рекомендую гадкие мальчики могут девочкой воспользоваться.
– Уйдите! – Маргарита зажала ладонями уши, усмиряя охватившую слепящую ярость.
Когда она справилась с собой, в комнате никого не было.
Бесконечной казалась Маргарите наступившая ночь, страшен черный прямоугольник зарешеченного окна. Наконец коридоре послышались шаги, дверь отворилась, щелкнул выключатель. Матово засветились три рожка на перекрестье деревянной люстры. Перед Маргаритой вырос Осинский – свежий, подтянутый, с ежиком влажных волос. Он выглядел так, словно только что покинул зал с тренажерами и бассейном, но вызывал в памяти образы бравых офицеров СС, вдохновленных предстоящим допросом и пытками.