У Маргариты закружилась голова, ее качнуло, в ушах заухал погребальный звон. Ей показалось, что оглушительно кричат петухи, что где–то играют похоронный марш. Толпы памятников и монументов, повалившие из бального зала, стали терять свой облик, рассыпаясь в прах.
В колоннах–аквариумах метались, обезумев от ужаса, скользкие уродцы. Сквозь огромную распахнутую дверь был виден зловещий торт, превратившийся в сливочно–джемовое болото. Из него выбирались, расползаясь по полу, облепленные сладостями участники концерта. Знакомое лицо поп–идола поднялось из пены сливок, выпучив на Маргариту подведенные глаза и слизывая стекающее по голове варенье.
– Полагаю, угощения выступавшим было вполне достаточно, – оценил ситуацию Шарль.
– Кончен бал, погасли свечи… – дунул кот, округляя пухлые щеки и топорща усы.
И тут же угасли огни, колонны растаяли, все съежилось, не стало ни торта, ни лестницы, ни гостей. А просто было то, что было – темный коридор квартиры Жостовых. Из приоткрытой в гостиную двери падала полоска света. И в эту приоткрытую дверь вошла Маргарита….
Глава 27
В гостиной все оказалось по–прежнему, словно и не было бала. Роланд в широкой белой сорочке дворянина–дуэлянта сидел у камина, кот возлежал рядом на коврике, Шарль в своем шикарном халате раскладывал на низеньком столе пасьянс, Амарелло продувал дуло жостовского нагана и протирал сталь замшевым лоскутом. Маргарита тихо остановилась в дверях, ощутив вдруг свою наготу и чудовищную усталость. Поколебавшись, она переступила порог комнаты и в тот же миг приятное тепло окутало ее – черная, как сажа, накидка окутала озябшее тело.
– Вот и королева! – вскочил Батон. – Пора, пора к столу.
– Ну, наконец. Заждались! – Роланд поднялся, размял спину и жестом пригласил всех занять места у обеденного стола, прихотливо сервировавшегося неизвестными яствами.
– Здесь свежая печень змеи, ястребиные глаза, слегка припущенные в сливках древесные черви из Микронезии и прочие праздничные деликатесы.
– Я совершенно сыта, – едва промолвила Маргарита, плотнее запахивая струящийся до полу мех.
– По какому поводу печаль? Бал не оправдал ожиданий? – косо взглянул Роланд и предложил ей сесть рядом.
– О нет, экселенц. Ваш праздник удался, – Маргарита без сил опустилась на стул между Батоном и Роландом. – Много впечатлений и никакого аппетита. – Она не стала рассматривать яства, устремив поверх стола полный плохо скрытого страдания взгляд.
– Похмельный синдром, – философски заметал Шарль. – Эйфория свершенного возмездия сменилась упадком духа.
– Я благодарна за доверенную мне миссию, – губы Маргариты сжались в бледную линию. Ее качнуло от усталости и пережитого волнения.
– Больше есть и меньше двигаться! – огласил предписание кот и взялся наполнить тарелку дамы маринованными червями фигового дерева. Та с отвращением закрыла глаза. – Ага, похоже, наш повар не угодил королеве. Куда подевалась эта противная икра и севрюжий балык? В конце концов, весьма кстати пришлась бы горячая сосисочка и чуток квашеной капустки.
Удостоверившись, что названные им продукты появились возле Маргариты, Батон налил какой–то жидкости в ее лафитный стакан.
– Это водка? – тихо спросила Маргарита.
Кот посмотрел на нее с глубокой обидой.
– Помилуйте, начитанная вы наша, разве коты когда–нибудь предлагали дамам водку? Здесь чистый спирт.
Роланд молча поднял стакан и чокнулся с Маргаритой. Маргарита отчаянно глотнула обжигающую жидкость, но ничего плохого не произошло. Живое тепло разлилось в животе, мысли прояснились, вернулись силы и аппетит. Она стала жадно глотать икру – золотистую стерляжью, жемчужную белужью редчайшего засола и качеств, правда, не ощущая никакого особого, столь ценимого гурманами вкуса.
– Ах, как приятно ужинать вот этак, после трудов праведных. Запросто, – дребезжал Шарль. – В тесном кругу…
– Конечно, бал имеет свою прелесть… – Батон взял ломтик змеиной печени, окунул в соус "чили", сдобрил сбитыми сливками, съел и после этого залихватски тяпнул вторую стопку спирта. – Бал – обременительное, но все же бодрящее мероприятие. Осмелюсь, однако, высказаться критическое замечание: тому, кто намерен сохранить свой электорат, необходимо искать новые формы. А то мы видели только что? Сумбур вместо бала. Не та прелесть, не тот размах. И эта набившая всем оскомину идеологизация… Развлекаться трибуналами и судами, простите, не смешно. Особенно здесь. Другое дело Месопотамия. Или Америка – там готовится презабавный спектакль при участии президента… Вот если б здешнего застукали, допустим, с Басей Мунро… Все же как–то по–человечески, с огоньком…
– Концерт окончен, – очистив взглядом стол, Роланд завершил трапезу и увеселительные дискуссии. – Мы засиделись. – Он взглянул на потолок, словно там находился циферблат. – Полдень на носу, поздний получился ужин.
– Полдень! – вскочила из–за стола Маргарита и ринулась к окну. – Но в небе луна! – Она отдернула штору.
– В небе луна, в стене камин. В бокале старого венецианского стекла спирт. Ну и что? Не могу привыкнуть к ограниченности натуралистического миросозерцания. Плоско. Скучно. – Роланд тоже поднялся и небрежно махнул рукой, сверкнув лиловым перстнем.
За окном внезапно посветлело, словно поезд вырвался из туннеля. Ветер распахнул рамы и хищным вихрем пронесся по комнате. Погасло пламя свечей, туча пепла поднялась в камине, затрепетали края парчовой скатерти. Амарелло повел мясистым носом:
– Простите, экселенц, мне в самый раз прогуляться! Совершить оздоровительный моцион.
– Не стану задерживать, – нехотя согласился Роланд.
По–военному коротко откланявшись, Амарелло покинул гостиную через окно. В распахнутом прямоугольнике, на фоне сумрачного неба, надувался мрачными парусами мшистый бархат портьер. Маргарита не отрываясь смотрела на темную статую с хищным, вовсе не шаляпинским лицом, вспоминая, что называли ее в народе "иродом"…
Глава 28
Усадив в "джип", пленника привезли к объекту за полчаса до условленного срока. Он надеялся, что сумеет подать знак Ласкеру, но того нигде не было видно. Зато сразу обращали на себя внимание подтянувшиеся к месту событий оперативные автомобили с парнями в комужляже. Высоко над толпой вздымал страшную голову изваянный Камноедиловым легендарный бас. Из его разверзтых уст, казалась, вот–вот зазвучат иерехонские трубы.
– Ваш друг и соратник Лион Ласкер простудился. Вы увидитесь с ним позже, – мимоходом сообщил Анатолий, поймав ищущий взгляд Максима.
– Где Маргарита? – Максим посмотрел в лживые глаза Анатолия, заранее зная, что не услышит правды. – Я готов выполнить ваши условия лишь в том случае, если вы отпустите мою жену.
– Не могли же мы привезти ее сюда? Миссис Горчакова не слишком благоразумна. Ваши телефонные переговоры, сколько я помню, не были удачными. Истеричка кричала тебе всякую чушь, – у Анатолия задергалось веко. Ему недавно сообщили, что сбежавшую девчонку так и не удалось найти. А если она сейчас где–то здесь, в толпе? Выскочит с журналюками, устроит скандал и сорвет операцию! Анатолий нервничал, у него чесались руки врезать побольнее надоевшему собеседнику и поскорее затолкать его в башню.
– Я должен хотя бы услышать ее голос, – настаивал Максим.
– Увы, – Анатолий развел руками. – Устраивать телефонные свидания мне строжайше запрещено. Лично я пошел бы, разумеется, на уступки.
– Ну, разумеется. Ты – добрый человек, – брезгливо улыбнувшись уголком пересохших губ, Максим отвернулся.
– Слушай, парень, по–моему, у тебя нет выбора, а? – просипел в спину пленника Анатолий и кивнул конвоирам. – Двое останутся на лестнице, третий в рубке. Да шевелитесь вы!
Четверо бойцов в комуфляжной форме проводили пленника к дверце, ведущей внутрь постамента.
Максим тоскливо огляделся. В реке отражалось пасмурное небо с низкими лохматыми облаками. Равнодушно возвышалась громада Дома. Ему сразу удалось определить квартиру прадеда. Окно гостиной притягивало взгляд. Затаив дыхание, Максим считал удары сердца: сейчас рамы распахнутся, сквозняк крыльями взметнет зеленые шторы, среди них появится Маргарита и подаст ему знак. Он поймет, что она жива, что знает о его решении и благословляет. Тогда все будет гораздо проще…
Он столь пристально всматривался в пыльное, слепое окно на десятом этаже, что померещилось ему огненное свечение в глубине комнаты и знакомый силуэт у занавески. Нет, не померещилось – это было, было! Что за бесценный подарок – прощальный знак!
– А ведь у вас ее нет! – крикнул он Анатолию, стоя у дверцы, ведущей в нутро башни. – Маргарита свободна!
– Шагай! Лестница надежная, – подтолкнул Максима в спину конвоир, получивший, очевидно, инструкцию не слишком церемониться с вещателем. Согнувшись, он втиснулся в овальный проем и стал подниматься вверх. Лязгая о ступеньки тяжелыми, окованными металлом ботинками, следом шли парни. Ни лиц, ни имен стражников он не запомнил. Роботы, бездушные марионетки. Или все же – живые люди? Чьи–то сыновья, женихи… Служат, выполняют приказ. Если заговорить, попробовать объяснить, умолять о помощи…
"Прекрати! – приказал он себе. – Действуй точно, быстро. И не думай, только не думай. Мысль хитра, она будет стараться найти уловку, что бы спасти шкуру. Представь, что ты не один, что держишь за руку Маргариту. Вот так – сильно и нежно. – Максим стиснул кулаки, впиваясь ногтями в кожу. Сожмешь рукоятку и саданешь изо всех сил. Лезвие достанет сердце. Все произойдет мгновенно. Другого выхода нет".
В бункере было темно и тесно. Ударившись головой о металлический потолок, Максим опустился в кресло, сосредоточил внимание на пульсирующей красная лампочке. До начала сеанса оставалась минута – целая вечность.
"Какая огромная жизнь и сколь велик дар чуда – глаза Маргариты в автобусе – родные глаза, по которым так долго тосковал и вдруг нашел! Наши луга, озера, елки… наши ночи и вечера, венчание на закате, танго у печи с крутящимся у ног Лапой, завитки стружек в Маргаритиных волосах, ее ладонь в малиновом соке, ее теплые губы, растрепанные ветром, напоенные травами волосы, касание быстрых легких рук… Вся она – моя! Мое тепло, мое дыхание, моя жизнь… Жизнь! Господи, как не хочется уходить…"