– Я ценю вашу похвалу, мистер Гуидероне.
– И правильно делаете, – усмехнулся элегантный пожилой мужчина, поворачиваясь обратно к Матарейзену. – Ибо в то время как вы являетесь внуком барона ди Матарезе, я – сын Пастушонка.
Яну ван дер Меерзу Матарейзену показалось, что его поразила молния, взорвавшаяся раскатом оглушительного грома у него в голове.
– Я просто поражен! – наконец вымолвил он, широко раскрыв глаза от потрясения. – Утверждалось, что этот человек был убит…
– Да, он действительно «был убит», однако не умер, – едва слышно прошептал Гуидероне. Его глаза зажглись весельем. – Но это тайна, которую вы должны будете унести с собой в могилу.
– Ну конечно, ну конечно! Однако ведь Совет… я хочу сказать, в Бахрейне… его члены ведь должны знать правду.
– А, вот вы о чем! Сказать честно, тут я несколько преувеличил. Да, я много времени живу в Бахрейне, но в действительности я один и есть Совет, а остальные его члены – всего лишь алчные марионетки. Но пусть моя тайна вас не пугает, дорогой ван дер Меер, я буду вам просто советником.
Послышался тихий зуммер устройства внутренней связи, установленного на стене. Гуидероне, испуганно вздрогнув, сверкнул глазами на Матарейзена.
– Я полагал, когда вы здесь, никто не смеет вас беспокоить! – произнес он голосом, проникнутым животным страхом.
– Должно быть, произошло что-то чрезвычайное. Никто не знает о том, что вы здесь, – клянусь небом, это мое личное крыло, полностью звукоизолированное. Стены и пол имеют в толщину восемь дюймов. Я просто не могу себе представить…
– Отвечайте же, глупец!
– Да, естественно. – Ван дер Меер, подобно человеку, очнувшемуся от кошмарного сна, подскочил к переговорному устройству и сорвал трубку. – Да? Я же говорил никогда не… – Услышав то, что сказал ему звонивший, он осекся и побледнел как полотно. Молча выслушав сообщение, Матарейзен повесил трубку и посмотрел на Джулиана Гуидероне. – Сообщение из Вашингтона, от Орла, – едва слышно произнес он.
– Да, это из Лэнгли. И что в нем?
– Скофилд не погиб на потопленной шхуне. Он остался жив и в настоящее время направляется в Штаты вместе со своей женщиной и Камероном Прайсом.
– Убейте его, убейте всех! – стиснув зубы, приказал сын Пастушонка. – Если Скофилда не взяли ракеты, он набросится на нас обезумевшим медведем – с чего все и началось. Его нужно заставить умолкнуть навеки; задействуйте всех своих людей в Америке! Убейте его, прежде чем он остановит меня снова!
– Остановит снова?.. – К полному изумлению, не покидавшему Матарейзена после откровения его гостя, теперь добавился безотчетный ужас. Ошеломленный, он уставился на Джулиана Гуидероне. – Так это были вы, это вы были нашим самым мощным оружием! Это вам предстояло стать президентом Соединенных Штатов!
– Это должно было стать естественным шагом, остановить меня не могло ничто – если бы не этот боров!
– Так вот почему у вас столько паспортов на разные имена, вот почему вы всегда и везде путешествуете тайно.
– Буду с вами откровенен, ван дер Меер. У нас различные подходы к своему долгу. Никто не станет искать человека, которого объявили мертвым почти тридцать лет назад, но этот человек, этот миф остается живым, чтобы вести за собой свои легионы по всему земному шару. Он восстает из могилы, чтобы стать их знаменем, живым человеческим существом, богом, сошедшим на землю, которого можно видеть, слышать, трогать.
– Не опасаясь разоблачения, – прервал своего гостя голландец, внезапно взглянув на Гуидероне в совершенно ином свете.
– Вы, напротив, – продолжал сын Пастушонка, – действуете в темноте, остаетесь невидимым, неосязаемым, неслышимым. Где ваши солдаты? Вы их не знаете, вы только отдаете им приказы.
– Я предпочитаю действовать изнутри, – возразил Матарейзен.
– Черт побери, что это значит?
– Я ставлю задачи и не выставляю себя напоказ. Я не кинозвезда – я мозг, который стоит за всем звездным скоплением. И это признают все.
– Почему? Из-за денег, которые вы распределяете?
– Этого достаточно. Без меня эти люди ничто!
– Умоляю, мой блистательный молодой друг, одумайтесь. Если кормить животное слишком обильно, оно становится враждебным своему хозяину, – таков закон природы. Его необходимо гладить, оно должно ощущать прикосновение своего хозяина, слышать его голос.
– Мистер Гуидероне, вы поступайте так, как считаете нужным вы, я же буду поступать так, как считаю нужным я.
– Молю бога о том, ван дер Меер, чтобы мы с вами не столкнулись.
Глава 7
Неприступный особняк на берегу Чесапикского залива в прошлом принадлежал одному из богатейших семейств Восточного побережья Мериленда. Затем он был сдан в аренду разведывательному ведомству за символическую плату один доллар в год, а за это Налоговая инспекция выбросила в мусорное ведро гору счетов на незаплаченные налоги, которые образовались в результате финансовых махинаций, в открытую признанных противозаконными. В итоге правительство одержало победу в этом сражении и в войне в целом. Для того чтобы приобрести, взять в аренду или хотя бы просто отреставрировать подобное здание, которое к тому же обладало таким удобным местоположением, денег потребовалось бы значительно больше.
За конюшнями и полями начинались непроходимые болота, настоящие топи, порожденные неукрощенными речками и ручьями, которыми изобиловала эта часть побережья. Перед особняком, воздвигнутым еще до Гражданской войны, простиралась огромная ухоженная лужайка, спускавшаяся к доку и длинной пристани, от которой отходил в ласковые воды залива узкий причал. Правда, ласковыми воды эти были только тогда, когда Атлантический океан пребывал в миролюбивом настроении; в противном случае они становились опасными. У причала качались на волнах два судна, шлюпка и моторная лодка, которые использовались для связи с тридцатишестифутовой яхтой, стоявшей на якоре в сотне футов от берега. А в доке, скрытый от постороннего взора, притаился приземистый катер на подводных крыльях, способный развивать скорость до сорока узлов.
– Яхта здесь для того, чтобы вам было на чем пройтись под парусом, если возникнет такое желание, – объяснил заместитель директора Фрэнк Шилдс, встречая самолет военно-морской авиации, на котором прилетели на аэродром в Глен-Берни Прайс, Скофилд и Антония.
– Это же просто маленькая прелесть! – воскликнул Брэндон, когда они, приехав в особняк, прогуливались по лужайке. – Но разумно ли нам выходить в море?
– Разумеется, нет, однако во всех поместьях на побережье имеется яхта, а то и две, так что ее отсутствие показалось бы странным.
– Наверное, также покажется странным то, что эта яхта никогда не снимается с якоря, – заметил Камерон Прайс.
– Это понятно, – согласился его начальник. – Следовательно, яхту можно использовать для непродолжительных прогулок по морю, если соблюдать определенные условия.
– И какие же, мистер Шилдс? – спросила Антония.
– За час до предполагаемого выхода в море необходимо предупредить патрули, сообщив им точный маршрут; они будут следовать за яхтой по берегу. Кроме того, на яхте будут находиться двое телохранителей, и все будут одеты в специальное снаряжение.
– Вижу, Косоглазый, ты подумал обо всем.
– Брэндон, мы хотим, чтобы тебе было удобно, но беспечность твоя никому не нужна, – сказал Шилдс. В его глубоко посаженных глазах, скрытых полуопущенными веками, при упоминании обидного прозвища мелькнуло недовольство.
– Если учесть это Окефеноки[24] на севере и целую роту горилл из Управления, в том числе взвод сил особого назначения, не говоря уже про систему безопасности, позаимствованную в Форт-Ноксе[25], кто, черт побери, сможет хотя бы приблизиться к нам?
– Доверять нельзя никому.
– И, кстати, раз уж речь зашла о мерах безопасности, – продолжал Скофилд, – есть какой-нибудь прогресс в поисках того стукача, который так любезно помогает Матарезе?
– Пока никакого. Вот почему даже самые строгие меры безопасности не будут лишними.
Размещением всего персонала, графиком патрулирования и связью с Лэнгли занимался лично Шилдс. Все отпечатанные материалы, если в таковых возникнет необходимость, могли появиться только в двух экземплярах, поскольку специальную бумагу с добавлением ртути не принимало никакое известное на этот день копировальное оборудование. После прохождения через такое оборудование от исходного документа останется лист с размазанными линиями, и такой же будет копия. А при попытке переснять документ на фотоаппарат бумага пожелтеет, показывая, что применялась вспышка.
Далее, всем имеющим удостоверение на право пребывания в лагере было категорически предписано постоянно иметь его при себе и предъявлять по первому требованию. Кроме того, ни один человек не имел права покинуть пределы лагеря ни по каким причинам, чем, отчасти, объяснялось то, что все за исключением высшего командного состава были холостые и незамужние. И, наконец, было четко оговорено, что все телефонные разговоры будут прослушиваться и записываться на магнитофон.
Фрэнк Шилдс ничего не оставил на волю случая. До сих пор в деле выявления человека Матарезе в Лэнгли не было достигнуто никаких успехов. Расследование велось в обстановке строжайшей секретности. Тщательной проверке подверглись все, от высшего руководства до простых сотрудников и обслуживающего персонала. Под пристальное внимание попадало все, от банковских счетов до пустяковых привычек. Прошлое каждого из тех, кто работал в Управлении, проверялось и перепроверялось. В этом доме второй Олдрич Эймс[26] завестись не мог.
Самым мучительным во всем этом было то, что немногие избранные, занимавшиеся проверкой, не имели понятия, зачем все это делалось. «Холодная война» осталась в прошлом, страшного русского врага больше нет, никакая террористическая организация не названа целью, вообще ничего определенного – просто приказ искать