— Тогда… может быть… — Она едва заметно покраснела. — Может быть, проведем…
— Наверстаем упущенное, да? Что ж, почему бы и нет? — Кроу поманил женщину указательным камнем. — Это будет зависеть от того, какая у вас там телятина.
Миссис Коулз подошла ближе и уткнулась лицом в его плечо.
— Ох, Энгус, дорогой, вы не представляете, какое это счастье — иметь рядом мужчину вроде вас, на которого можно положиться. И я… я не стыжусь своих аппетитов. Мистер Коулз был хорошим человеком, но, боюсь, слишком хорошим. — Она приподнялась на цыпочках и поцеловала инспектора в губы. — Намекни я просто, что желаю его, он молился бы за меня днем и ночью. Вы совсем другой.
— Не такой уж и другой. Разве что более отзывчивый.
Кроу улыбнулся — немного натянуто, испытав легкое беспокойство, которое приходило в последнее время все чаще. Беспокойство, знакомое едва ли не каждому холостяку, чувствующему, что его втягивают в паутину брака. Инспектор долгое время оставался удачливым холостяком, зная по собственному опыту, что молодые вдовы гораздо более склонны пускаться во все тяжкие, чем большинство достойных представительниц прекрасного пола. Поведение миссис Коулз в их первую ночь стало для него приятным сюрпризом: она ерзала, пыхтела и даже попискивала, выражая свое удовольствие, очевидно, делая все то, о чем давно мечтала и в чем себе отказывала. Энгус Кроу стал ее первой отдушиной, и они оба знали, что она настроена серьезно и по-деловому, и что ее цель — привести его к алтарю.
— Сколько у нас до ужина? — спросил он, слегка отстраняясь.
— Энгус, дорогой, дайте мне пятнадцать минут, и все будет готово. — Каждое ее слово было пропитано такой двусмысленностью, таким сластолюбием, описать которые просто невозможно.
Миссис Коулз направилась к двери, и Кроу, разбуженный поцелуем и мягким прикосновением тяжелых грудей, проводил ее жадным взглядом, словно зачарованный взирая на волнительные движения бедер, скрытых длинной клетчатой юбкой. Он знал, что под юбкой у нее короткие шелковые панталоны, совершенно неподходящие, согласно общественному мнению, для настоящей леди, поскольку их носят «дамы ночи». Если женщина из приличной семьи и решалась надевать такие, они могли быть исключительно белого цвета и пошиты из хлопчатобумажной ткани. Те, что в последнее время взялась носить миссис Коулз — шелковые, цветные — были, несомненно, придумкой дьявола, созданной на погибель мужчинам.
Чувствуя, как закипает кровь, Кроу кивнул. Пусть и порождение дьявола, но снимать их было дьявольски приятно. Он вздохнул, признавая для себя тот факт, что столкнулся в лице Сильвии Коулз с достойным противником.
Он рассеянно взял со стола очередной документ, пробежал глазами по разделенной ровными строчками странице. То был рапорт, составленный полицейским инспектором, призванным одним поздним вечером в дом умирающего возле набережной. Умирающий — звали его Драсковичем — лишь недавно освободился из тюрьмы и теперь, на смертном одре, отчаянно желал дать полиции новые показания в связи с совершенным им преступлением.
Но к тому времени, когда отозванный с улицы констебль пришел наконец в дом несчастного, Драскович уже отдавал концы, и в рапорте сохранилось лишь несколько его последних слов: «Скажите им, за всем стоит профессор Мориарти. Скажите… Мориарти».
Судя по всему, документ этот появился в посвященном Мориарти досье лишь недавно. Инспектор посмотрел на дату составления рапорта — июль 1879-го.
Драскович? Кроу знал это имя, как знали его, наверное, многие другие полицейские, но тогда, в 1879-м, молодой констебль (А 363 Джексон, Д. X.) и его начальство, похоже, не обратили на него внимания. Нечто подобное происходило и сейчас — Энгус Кроу смотрел на бумагу с неясным ощущением, что упускает что-то важное. И это ощущение нарастало, причиняя не просто досаду, но и усиливающееся беспокойство.
Спир упал духом. Каким же надо быть глупцом, чтобы попасть в такую западню! К злости на самого себя добавлялась тревога — застать Грина и Батлера врасплох уже не получится.
— Что вам от меня надо? — проворчал он хмуро.
За спиной у Грина, прислонившись к тяжелому деревянному столу, маячил Батлер с кружкой в правой руке. Спир прошелся взглядом по другим лицам. Некоторые он узнал, потому что видел достаточно часто, но имен вспомнить не смог. Всего в комнате собралось от десяти до пятнадцати человек.
— Что нам от него надо, а, Культяшка?
Голос Питера Батлера прозвучал почти аффектированно; так говорят люди, пытающиеся имитировать речь представителей того класса, к которому и сами хотели бы принадлежать.
— Что надо? Что же нам надо? А вот что — хотим знать, что за игру вы затеяли.
Спир поморщился. Голова раскалывалась, как будто кто-то засунул в нее и теперь раздувал бычий пузырь.
— Какую еще игру? — прохрипел он.
Майкл Грин сделал шаг вперед.
— Ходят слухи, что Мориарти восстал из могилы.
— Так ты тоже слышал, а?
Спира порадовала прозвучавшая в голосе Грина нотка страха. Хорошо и то, что Культяшка говорит о слухах — значит, наверняка они ничего не знают.
— Мы много чего слышим. По-моему, у вас, придурков, кто-то больно умный завелся.
— Да?
Спир охнул — боль прострелила голову, и перед глазами вспыхнул на мгновение ослепительно яркий свет.
Питер Батлер оттолкнулся от стола.
— Сначала вся эта болтовня насчет возвращения Профессора, потом дьявол призывает Морана. — Голос его лился гладко, как патока. — Больно уж хорошо все складывается, даже не верится. Моран ведь, как сменил Мориарти, себя делами не утруждал. Чтобы отправить его в мир иной, надо мозги иметь. У вас таких, с мозгами, четверо — ты, Пип Пейджет, этот черт желтый, Чоу, да хорек, Эмбер. — Он отвернулся, сплюнул на пол. — Из этой четверки самостоятельно провернуть это дело могли двое. Ты или Пейджет. Или вы вдвоем. Так что за игру вы ведете, Берт?
— Если ты… — Культяшка неприятно усмехнулся, показав почерневшие зубы. — Если это сделал ты, то мы могли бы договориться.
Спир едва не рассмеялся от облегчения. Эти олухи не верили в возвращение Профессора и предпочитали думать, что Морана устранили «преторианцы».
— О чем договориться?
В затылке пульсировала боль, к горлу волнами подкатывала тошнота, но Спир все же попытался сыграть ожидаемую роль ловкого пройдохи.
— Мы — люди понятливые. — Культяшка доверительно понизал голос. — От организации кое-что осталось, и ты мог бы продвинуть нас с Батлером наверх. А уж мы тебя не обидим. Получишь свою долю, такую же, как мы с Питером.
— Так это ты все устроил? — не выдержал Батлер.
Спир не торопился с ответом. Выждав добрую минуту, в течение которой Батлер с Грином не спускали с него глаз, он с важным видом кивнул:
— A y вас, ребята, мозгов больше, чем я думал. Развяжите и налейте мне стаканчик. Да, все сделал я. Ну, и остальные немножко помогли.
Спир, конечно, не знал истинных намерений Грина, но понимал: как только эти двое решат, что прибрали к рукам наследство Мориарти, третий партнер станет им не нужен, и тогда его жизнь не будет стоить и ломаного гроша.
Культяшка махнул рукой, и выступившие из дыма и тени двое здоровяков принялись распутывать узлы на запястьях и лодыжках пленника. От одного несло так, словно он неделю спал на помойке.
Спир осторожно, сдерживая тошноту, поднялся, пошевелил ногами, потер запястья и пошатнулся — голову как будто расколол топор. Его схватили за руку, подвели к столу и посадили на стул. Кто-то поставил перед ним стакан с джином. Подняв глаза, он увидел молодую женщину.
— Возвращайся вниз! — грубо бросил ей Культяшка.
Она задержала на нем взгляд и как бы невзначай коснулась локтем его плеча. Ей было не больше двадцати, но в глазах уже застыла усталость, а над переносицей залегли морщины, как будто она преждевременно состарилась.
— Бриджет, слышала, что тебе сказали? — вежливо подал голос Батлер. — Спускайся к остальным. Тебе платят за то, чтобы клиенты были довольны. Не забывай.
Бриджет торопливо кивнула и отвернулась, но Спиру показалось, что женщина пытается сказать ему что-то. Он покачал головой и приложился к стакану — в голове немного прояснилось.
— Так что, Берт Спир, ты с нами? — Грин подался к нему через стол.
— Стоящее предложение.
— А как с остальными?
— Они пойдут за мной.
— Да уж так-то будет лучше.
— Ладно, давайте я пойду к ним и поговорю.
Грин ухмыльнулся.
— Не так быстро. Пойдешь, когда поговорим. Для начала расскажи, сколько народу сейчас в семье Мориарти.
— А потом, когда пойдешь, — добавил Батлер, — двое наших тебя проводят.
Спир кивнул. На их месте он поступил бы так же. Оставалось только тянуть время и надеяться, что они сейчас в одном из тех борделей Грина, о которых известно Профессору. Тянуть время и надеяться, что Профессор, когда узнает, будет действовать быстро.
Беспомощный свет газовых фонарей рассеивался в вечной смеси дыма, копоти, сажи и тумана. Падая на бледные лица, он придавал им безжизненный оттенок, отчего люди казались ходячими мертвецами. А еще он сгущал тени, в которых таились те, кто наблюдал за другими — по чьему-то поручению или замышляя собственное недоброе дело.
В Лондоне немало таких улиц и переулков, ходить по которым ночью в одиночку страшно и опасно, однако ж, мальчишка по кличке Слимпер никакого особенного страха, похоже, не испытывал.
Парнишка лет десяти, он бесстрашно бежал по сумрачным лабиринтам, лежащим вдалеке от широких, хорошо освещенных улиц. Он не слышал доносящихся из дыма и тумана стонов и хрипов. Выживай как можешь — эту простую истину Слимпер познал еще во младенчестве. Чтобы выживать сейчас, нужно было делать то, что скажут, и поэтому он бежал, бежал изо всех сил, словно черти гнались по пятам, бежал по неровным мостовым, не обращая внимания на нищих, попрошаек, бездомных — всех тех несчастных, кто оказался без крыши над головой, и кому некуда было податься даже на ночь. Он проносился под каменными арками, нырял в смрадные, зловонные дворы, пролетал по более благополучным улицам с освещенными, теплыми окнами, срезал углы и нырял в тень, завидев на перекрестке фигуру констебля.