– Кончай дурковать, – попросил я его.
– Треба ж спытать!
– Только не здесь и не сейчас, – категорично отрезал я.
По штату экипаж БМП состоит из командира, оператора-наводчика, механика-водителя и десанта и составляет отделение мотострелкового взвода. В отсутствие десанта с командиром отделения старшим в машине считается оператор-наводчик. Мы оба прекрасно знали это. Но также прекрасно мы знали, что, оставаясь вдвоем на броне, мы уже не делимся на начальника и подчиненного и никакие уставные отношения не могут изменить наш статус-кво. Формально я приказывал Коле, но фактически каждый из нас действовал на свой страх и риск. Даже не разбираясь в уставах, Коля отлично знал, что в сложившихся обстоятельствах я не имею права покидать машину. Также отлично он понимал, что мне очень хочется разведать рощу на предмет грецких орехов. Я знал, что Коля тоже не прочь скоротать время за орехами, что гораздо веселее, чем сидеть и тупо оглядывать окрестные склоны. Я также знал, что он не осмелится экспериментировать с глушением машины, если я однозначно выразил свое мнение по этому вопросу.
– Заряд у батареи хороший, – продолжал гнуть свое механик.
– А если чё, встанем тут железным гробом! Коля, Курху где-то рядом. Кончай дурковать.
– Я тильки заглушу и зараз по новой врублю, – продолжал свои уговоры этот змей-искуситель и шантажист в одном лице.
По его тону легко было понять, что он просто дурачится.
– Давай, Шеф, лезь в башню и стереги меня. Если чего, лупи по роще за всю херню, ты умеешь. – Я хлопнул его по плечу и соскочил с машины.
Роща была дивной! Изумрудную зелень травы прорезали небольшие светлые ручейки. Деревья росли редко, но кроны были настолько широкими, что давали сплошную тень, лишь кое-где нарушаемую легкими солнечными бликами. Прежде чем зайти под сумрачный полог рощи, я оглянулся на машину. Она, все так же тарахтя движком, неподвижно стояла посреди ближайшей терраски. Башня была развернута в мою сторону; Коля следовал моей инструкции.
Выждав несколько секунд, чтобы глаза привыкли к полумраку, я шагнул к ближайшему дереву и осмотрелся. Ничего тревожного в роще не было, тишь и благодать, как в раю. Хорошо бы просидеть тут до самого возвращения колонны, вместо того чтобы изнывать под палящим солнцем на голом каменном склоне. Но нужно было возвращаться. Попрыгав и помахав автоматом, я насбивал с нижних ветвей зеленых кожистых шариков – молодых грецких орехов, собрал их частью в подсумок, а не поместившиеся – прижал к себе локтем.
Коля вылез из башни мне навстречу. Он был рад, что все обошлось без приключений, улыбался немного смущенно, из чего я заключил, что парень все же волновался, пока я обезьяной прыгал под ветвями деревьев.
Коля достал из ящика с ЗИП молоток и, усевшись рядом на ребристом «капоте» нашей машины, мы принялись чистить от кожуры и дробить молодые орехи. Через час, извозившись по уши в противном темно-фиолетовом соке и перемазав им весь ребристый лист, мы ногами сбросили на землю горки очисток и переглянулись. Я слазил в башню и попробовал выйти на связь с «Бронёй», но связь, как прервалась вскоре после ухода колонны, так ее и не было. Усевшись на раскаленную броню, мы закурили и снова переглянулись. Во взгляде Коли я отчетливо прочел: «Чем бы теперь заняться?» Сам я тоже задумывался над этим вопросом. Пехота на склоне не показывалась, стрельбы с гор слышно не было, сколько нам торчать в этом оцеплении, было непонятно.
Коля задумчиво докуривал, держа остаток сигареты ногтями большого и указательного пальца. Мысли его были где-то далеко. Он сделал несколько коротких, частых затяжек, отшвырнул окурок, встал с башни и решительно направился к водительскому люку. Прежде чем я сообразил, что будет дальше, он спрыгнул в кабину, и через мгновение двигатель умолк. Тишина продолжалась всего несколько секунд, после чего послышался звук крутящегося стартера. С замиранием сердца я ждал, когда взревет движок. Но машина не завелась. Коля выждал несколько секунд и попробовал еще раз. Стартер крутился все медленнее, результата не было.
Провозившись несколько минут, Коля оставил попытки и вылез из кабины. Лицо его выражало недоумение, обиду и разочарование. Когда он поднял на меня свои виноватые глаза, ярость, кипевшая в моей душе, внезапно прошла, и я, собрав всю имевшуюся желчь, спокойно спросил его:
– Ну что, жопа?
– Не завелась, – безобидным будничным тоном сообщил Коля.
– И чё теперь? – осведомился я, еще надеясь, что Коля приберег козырной ход.
– Зараз отдохнэ, ще раз спытаю, – успокоил он.
Не дожидаясь второго «спыта», я полез в операторскую попробовать, не потянет ли моя электрика от аккумулятора. Сразу же выяснилось, что Колин стартер высосал батарею подчистую. Для самоуспокоения я покрутил ручные приводы башни и пушки, поглядел в открытый клин-затвор через ствол и увидел махонький кусочек склона горы напротив. Если что, проще будет стрелять наобум, чем пытаться найти цель таким способом.
Выматерив про себя Колино упрямство и тягу к экспериментам, я вылез из башни и огляделся. Картина, еще пять минут назад действовавшая на меня умиротворяюще, изменилась до неузнаваемости. Прекрасная тенистая роща больше не радовала взора. Она таила в себе громадную опасность, так же как склоны горы, арыки, дорога и кусты вдоль речки. В любую минуту отовсюду могли полезть духи, и тогда мы с двумя автоматами и восемью магазинами на двоих, со слепыми пушкой и пулеметом будем стоить совсем недорого.
Я быстро глянул на приятеля, но тут же отвел глаза, мне стало стыдно за свой гнев. На Колю было больно смотреть. Он сидел на броне, уронив руки на колени, свесив голову и упершись невидящим взглядом в свою любимую машину. Он кусал губы и чуть ли не плакал. Я в первый раз видел друга в таком подавленном состоянии. Мысль о том, что по всем законам справедливости его нужно отправить за подмогой к оставшейся в километре от нас первой машине, улетела, не успев оформиться. Пропадать, так вдвоем!
Усевшись рядом с ним, я положил руку ему на плечо, мол, ничего, дружище, прорвемся. Коля повернул ко мне голову, и я увидел в его глазах слезы. Слов у меня не нашлось, я лишь притянул его голову к себе и уперся лбом в его лоб.
Неожиданно Коля вскинулся, глаза его полыхнули озорным огоньком, печальное лицо вмиг преобразилось, и он радостно воскликнул:
– Айда! Зараз мы ее с толкача.
Не дожидаясь меня, он соскочил с машины. Еще не понимая его идеи, но уже проникаясь надеждой, я последовал за ним.
Коля стоял у кормы машины и с нетерпением дожидался меня. Парень он был немаленький, хотя на характеристику «шкаф» не тянул, просто, что называется, среднего телосложения. Но в данной ситуации, в смысле толкания машины, он выглядел просто карликом. Корма бээмпэшки возвышалась над ним постаментом огромного памятника.
– Давай сюда, – махнул он рукой, – толкаем ее к уступу. Подкатим, я залезу, ты столкнешь, я воткну передачу. Заведем!
Я посмотрел вдоль борта машины в направлении предполагаемого движения. До края террасы было метров двадцать пять – тридцать. И хотя поверхность имела небольшой уклон в нужную сторону, прокатить машину на такое расстояние представлялось мне делом абсолютно нереальным.
– Ну, чего ты глядишь? Толкаем! – торопил Коля.
От тоски и грусти не осталось и следа, он был весь – действие. Бил копытом, как застоявшийся конь. Торопыга.
Мы уперлись руками в двери десанта. Одно только прикосновение к броне позволяло почувствовать огромную тяжесть этой махины и ничтожность наших возможностей. Под руками была стена.
– И-и-и! Раз!!! – скомандовал Коля.
Мы налегли изо всех сил. С таким же успехом можно было упираться в соседнюю гору.
– ….!!! – смачно выругался Коля. – Забыл с ручника снять!
Он вихрем взлетел на броню, мигом вернулся.
– Давай! Налегаем!!!
Упершись руками в двери, мы вытянулись почти горизонтально. Подошвы ботинок медленно пахали в каменистом грунте внушительные борозды, но сквозь шуршание породы мне почудился металлический лязг, и показалось вдруг, что машина дрогнула. В этот момент земля выскользнула у меня из-под ног. Падая, я мельком глянул на друга. Лицо его было темно-малиновным и напоминало раскаленную плиту печки, которую мы топили в кубрике. Вздувшаяся на шее вена была толщиной с палец, голые по локоть руки опутаны напряженными до предела жилами. Весь его вид просто орал о том, что машине придется покориться человеку.
Увидев, что я упал, Коля мгновенно сбросил напряжение. Шатаясь, он шагнул ко мне и опустился на землю. После неимоверного усилия я не мог даже шевельнуться. Воля не просто ослабла, а растаяла, словно дымок от сигареты под порывом ветра. Предприятие казалось совершенно бессмысленным. Умнее будет собрать остатки сил, влезть на броню, занять место в башне и приготовиться отбывать атаку. В конце концов наши не могли быть слишком далеко. Услышав пушечную стрельбу и пулеметные очереди, кто-нибудь непременно ринется на помощь. Может быть, продержимся? Малодушную мысль о том, чтобы начать стрельбу прямо сейчас и тем самым вызвать подмогу, я отогнал. Броня пришла сюда не на учения. Если все бросятся к нам на выручку, пехота останется без прикрытия, и если ее начнут долбить на отходе… Нет. Паниковать раньше времени и звать на помощь просто от страха мы не имели никакого права.
Пока мои мысли вяло текли в этом направлении, Коля успел отдохнуть и был снова готов к действию.
– Зараз! – кивнул он мне и исчез за машиной.
– Вставай, другий раз спытаем, – воскликнул он, появляясь снова с какой-то длинной железякой в руках.
– Брось, Шеф, не сдвинем мы ее. В этой дуре четырнадцать тонн!
– Я тоби шо казав! Пийдэ, як миленька! – уверенно заявил он. – Подъем, Мазила! Давай, бача! В школе учитель балакал, шо який-то древний грека пужал землю перевернути, колы рычагу подходяшу мае. Ось он, рычаг! – Коля потряс над головой длинной монтировкой.
Его уверенность взбодрила меня. Я поднялся и заглянул за угол машины, где он колдовал со своим рычагом. Оказалось, Коля прилаживает монтировку в заднюю зубчатку, натяги