– Эй, ты откуда, красавец!? – окликнул его пожилой матрос.
– Здорово, мужики! – пьяным голосом выкрикнул Максим. – Вы тут мою собачку не видали?
– Какую тебе еще собаку, чучело!? – воскликнул ветеран. – Ты ведь едва на ногах держишься. Иди – проспись, а твоя сучка сама домой прибежит.
– Она не сучка, а кобель, – возразил Максим. – Породистый, вот такого размера. – Он показал рукой себе на пояс. – Специально откармливал к празднику, а он сбежал. Теперь не знаю, что делать. Жена мне за него голову оторвет.
– Собачка? Ничего себе! – заржали вразноголосицу моряки. – А твоего кобеля, случаем, не Бычком кличут?
– Нет, не надо смеяться, мне и так нехорошо. Люди сказали, что мой песик побежал к воротам. Можно я здесь у вас поищу? – Максим сделал несколько шагов по направлению к стене, пошатнулся и едва не упал.
– Эй, эй, сюда нельзя! – крикнул ему молоденький матрос, поспешно подбежав и пытаясь поддержать. Но не сумел, Максим удачно рухнул под самую стену, туда, где темнота делала его невидимым.
Матросик попробовал было поднять упавшего, но у него ничего не получилось. С тем же успехом он мог бы попытаться сдвинуть бетонную сваю.
– Чё с ним делать, господин субмарин – лоцман? – спросил он. – Тяжелый, зараза.
Субмарин – лоцману ужасно не хотелось уходить от тепла костра и возиться с каким-то пьяным. Чего его бояться…
– Да брось его, – проворчал. – Проспится – сам уйдет.
Бдительность была утрачена, и данным обстоятельством необходимо воспользоваться.
– А если господа офицеры увидят? – спросил матросик.
– Они сейчас сами от радости под самую ватерлинию налились. Раньше, чем к завтрашнему ужину, в себя не придут. А там опять продолжат праздничный банкет. Кстати, чего там этот придурок про свою собачку говорил? Никто ее не видел? Сейчас бы мяска на углях запечь, в самый раз.
Ответом ему было молчание. Потом кто-то предположил:
– Наверное, она в суматохе за ворота сбежала, да там и осталась? Может поднять чуть – чуть, да позвать.
Субмарин – лоцман заколебался. Какие-то остатки дисциплины, вбитые в него очень давно офицерским стеком, сейчас не очень активно боролись с подступившим голодом. Максим, оставшийся без присмотра, понял, что необходимо как-то ускорить процесс дозревания старого служаки. Он вскочил на ноги, и с ловкостью обезьяны вскарабкался на крепостную стену, которая с внутренней стороны не была гладкой, а напротив, имела очень много впадин, за которые так удобно было цепляться. Перевесившись на ту сторону, Максим коротко и отчетливо тявкнул по-собачьи и тут же вернулся на исходную позицию. Караульные не могли видеть этого маневра – пьяный бюргер был скрыт от них каменной лестницей, ведущей на стену. Но, услышав собачий голос, они насторожились.
– Кажется кобель и впрямь там, – произнес один из них.
– Давай, поднимай ворота, – сдался субмарин – лоцман. – Сейчас мы его отловим. Эй, вы, двое, к лебедке – марш!
Караульные кинулись куда-то в сторону, где вскоре раздался скрип двери, а вслед за этим броневой щит ворот медленно пополз вверх и остановился, достигнув высоты человеческого роста. Но в тот же миг перед субмарин – лоцманом и его командой вместо ожидаемого ими пса, появились люди в маскировочных костюмах с короткими десантными автоматами наперевес. Караульные не успели произнести ни единого звука, как оказались уложенными на землю. Только после этого Максим отважился выйти из темноты поближе к костру. Заметив его, командир десантников, не скрывая восхищенного взгляда, шепотом произнес:
– Прекрасно, барон! Выше всяческих похвал! Вы сделали работу целой армии. Нам остается только довершить начатое, и занять город. Думаю, что больших потерь теперь не будет. А вы отдыхайте.
Он повернулся к воротам и махнул рукой. Повинуясь этому знаку, из темноты начали выходить отряды «разгромленной» армии Дженса. Они шли сплошным потоком, и конца им не было видно. Максим, по-прежнему стоявший в сторонке, неожиданно для себя представил возможное развитие дальнейших событий. Воображение нарисовало ужасную картину, заставило сжаться сердце, перехватило дыхание. Он почувствовал себя преступником, с руками по локоть запачканными в крови горожан, вся вина которых заключалась лишь в том, что они сейчас живут здесь и на них автоматически распространяется клеймо врагов. Пока еще возможно что-то сделать, предотвратить неизбежное зло – необходимо как-то действовать. Убедить Дженса не допустить массовых грабежей и насилия по отношению к мирным бюргерам.
Максим сорвался с места и, протиснувшись между стенкой и солдатами очередного отряда, бегом отправился на поиски принца.
Глава 11
Под ногами похрустывало битое стекло, тротуар был завален мусором – рваным и грязным тряпьем, бумагой, мелкими предметами домашнего обихода, не представляющими никакой ценности для солдат – победителей. Впрочем, называть их так, можно лишь с известной долей иронии – по сути своей они так и остались урками разного калибра, которые, как только представилась возможность, тут же начали грабить мирных жителей, а при малейшей попытке оказать им сопротивление, убивали любого, кто вставал у них на пути.
Максим шел вперед по направлению к императорскому дворцу, с трудом вдыхая столичный воздух, насыщенный дымом многочисленных пожаров, сопровождавших грабежи. Ему не удалось прорваться к Дженсу сразу после входа войск, чтобы постараться предотвратить бесчинства озверевших от крови и безнаказанности уголовников. Никто тогда не мог точно указать местонахождение принца, и лишь когда рассвело, Максим понял, где можно найти его. Именно со стороны императорского дворца доносилась интенсивная стрельба – видимо, ставка Агана до сих пор еще не была взята, и там шел последний бой.
Где-то совсем рядом, во внутреннем дворе, страшно закричала женщина, взахлеб залаяла собака. Короткая автоматная очередь оборвала призыв о помощи на самой высокой ноте.
Максим поморщился, не в силах что-то предпринять в этой ситуации, и пошел дальше. Убедить сейчас пьяных лагерников образумиться – это все равно что просить милостыню у нищего сироты – не поймут. А начать наводить порядок при помощи оружия, так придется расстреливать всех подряд – ситуация уже вышла из под контроля. Да ее, собственно, никто и не пытался контролировать, все было пущено на самотек. Кстати об оружии. Максим вдруг осознал, что в руках у него ничего нет, а автомат, или, на худой конец, пистолет, ему еще предстояло где-то добыть. На этих улицах становилось небезопасно – могли шлепнуть в равной степени, как свои, упившиеся до положения риз, так и какие-нибудь народные мстители.
Максим прошел еще пару кварталов, увидел открытую дверь харчевни и понял, что если сию минуту не съест хотя бы кусок хлеба, и не выпьет стакан воды, то просто не сможет двигаться дальше. Он перешагнул низкий порожек и очутился в достаточно большом и полутемном помещении, где за столами уже не было свободных мест – группа солдат вовсю праздновала взятие столицы.
– Ба, да это же сам Барон! – раздался громкий возглас откуда-то из глубины комнаты. – Виват!!!
Максим увидел обращенные к нему со всех сторон лица. Через мгновение помещение огласилось дружным ревом. Все присутствующие вскочили на ноги, каждый тянулся к нему со своей кружкой, желая непременно выпить с героем. Максим сквозь силу улыбнулся, подождал пока восторги несколько поутихнут, затем взял у одного из солдат емкость с вином и поднял ее над головой.
– За победу! – произнес он негромко. – И за нашу свободу. Мы добыли ее в бою, и все было по-честному. – Сказав это, Максим залпом выпил вино, поставил кружку на стол, выхватил с тарелки кусок мяса, рванул его зубами, и с набитым ртом, добавил: – Фу, до чего же хорошо. Кажется, не ел уже целую вечность.
Солдаты дружно захохотали, как будто услыхали отличную остроту. Максима усадили за стол, налили еще вина, положили в отдельную тарелку мяса и вообще постарались окружить вниманием и заботой. Но через несколько минут, когда все вновь вернулись к прерванной трапезе, и о его существовании забыли. Максим, успев подумать о мимолетности славы, поглощал еду, и слушал похвальбу соседей по столу.
– Подходим к одному особняку, – говорил здоровяк с лицом изрытым оспинами. – Видим, по всему, хозяин зажиточный, взять будет что. Ну, значит, стучим по-культурному, чтобы открыли. Тишина, как будто все вымерли. Раз такое дело – открываем сами. Отмычка у нас универсальная, спасибо Дженсу. – Он показал на автомат, и окружающие с пониманием заржали. – Вошли, осмотрелись, оказывается все дома, но гостей принимать не желают. Я им, так, вежливо объясняю, мол, гоните цацки, какие есть, и не вводите во грех. Молчат. Тогда я выхватываю из толпы девчонку лет восьми и еще раз вежливо объясняю, что или у них сейчас будет обычная драма, либо – великая трагедия. Поняли. Хозяин спустился в подвал и притащил шкатулку. А там! И брюлики разные, и монетки золотые, еще довоенной чеканки. У ребят аж глазенки разбежались в разные стороны. Вот так мы сегодня забогатели. Кто как, а лично я, когда кончится вся эта заваруха, открою свое дело. Пока, правда, не решил чем займусь, или ресторан со стриптизом, или публичный дом с дансингом. Охоч я, братки, до баб, страшно сказать.
– А мы с Глистом сегодня уже нашли двух сестренок, – поддержал тему тщедушный человечек, сидевший за другим концом стола. – Девки справные, пальчики оближешь! Я таких раньше только в журналах видел. Вначале ломались, ну мы им тогда с Глистом свои аргументы предъявили. Вначале те, который у тебя отмычкой называется, а потом и другие достали. И ничего, распробовали – понравилось.
Максим не встревал в разговор, а, насытившись, постарался незаметно выскользнуть из харчевни.
Завернув за угол, он увидел на тротуаре тело первого погибшего. На молодом парне, уткнувшемся лицом в асфальт, была морская форма курсанта – подводника. Карманы ее оказались вывернутыми – солдаты Дженса не теряли времени попусту. Максим задержался подле трупа на несколько секунд, посмотрел, нет ли рядом с убитым оружия и, не найдя, продолжил путь. Видимо, с этого места и начался настоящий бой за Столицу. Немногочисленные и разрозненные сторонники Агана отступали к дворцу, где, пользуясь его крепкими стенами, организовали оборону.