Джек стоял позади меня – так близко, что мне казалось, будто я чувствую его прикосновение. Я лишь кивнула, не в силах выдавить ни слова.
Поднялся ветер, взметая вокруг ног Гилбертов вихрь из лепестков роз. Мы смотрели им вслед, когда они с мистером Дрейтоном шли по тропинке. Джордж каждые несколько шагов топал ногами и громко хлопал в ладоши.
Знакомое ощущение жара и холода на затылке просигналило мне, что за мной наблюдают чьи-то глаза. Но когда я подняла голову и посмотрела на дом, то увидела лишь темные окна и развороченный фундамент, где были найдены останки ребенка.
Моя голова закружилась, кусочки головоломки вертелись вокруг меня, как обломки во время урагана. Я вновь посмотрела на груду строительного мусора, где были найдены останки ребенка, крестильное платьице и чепчик, и попыталась свести воедино письмо Бриджит Гилберт и сверток, который оказался у меня на пороге более чем через сто лет после того, как его отправили по почте. Подняв глаза, я увидела Джека и Томаса. Оба внимательно смотрели на меня.
– Вам дурно? – спросил Томас. – У вас такой вид, будто вы только что видели привидение.
Жареная курица, съеденная мною всего двадцатью минутами ранее, решила, что сейчас самый момент нанести ответный визит. Я бросилась в кухню, Джек следом за мной. В эти мгновения мне хотелось сделать две вещи: чтобы меня вырвало вдали от посторонних глаз и скрыть истерический смех, который грозил вырваться наружу и никогда, никогда не прекращаться.
Глава 16
Стоя перед стойкой портье в отеле «Чарльстон Плейс», я смотрела сквозь стеклянные двери на парковочную площадку, где Софи вешала замок на свой велосипед. Струящееся платье было завязано вокруг ее ног чем-то вроде завязок, а волосы – самая непокорная часть ее тела – торчали во все стороны из-под велосипедного шлема психоделической расцветки. Увидев, как она потянулась, чтобы снять шлем, я шагнула к двери, готовая сказать ей, что пусть он лучше останется на ее голове, но остановилась. За все годы нашей дружбы она еще ни разу не прислушалась ни к одному моему совету по части моды и стиля.
Оставив шлем болтаться на руле, она закинула рюкзак на плечо и зашагала к двери. Швейцар в униформе встретил ее с улыбкой. Она обняла меня со своим обычным воодушевлением, как будто не видела меня сто лет, а не всего пару дней назад на барбекю. Отстранив меня на расстояние вытянутой руки, она окинула меня критическим взглядом.
– Ты высыпаешься, Мелани? У тебя усталый вид.
Прежде чем я успела ответить, она принялась разматывать куски проволоки, скреплявшие ее платье выше колен.
– По-моему, оно и так вполне симпатично, но я не хочу, чтобы ты жаловалась.
– Я бы не стала жаловаться…
Ее взгляд заставил меня умолкнуть.
– Да ладно, пойдем лучше поедим. Я умираю с голоду. Тушеных соевых бобов, которые я съела час назад, нам обоим оказалось мало. – Она улыбнулась и потерла живот.
Мы с ней подошли к стойке кафе.
– Как и черствого глазированного пончика, который я откопала в кладовой, – призналась я.
– Серьезно, Мелани?
– Но я добавила банан и запила стаканом ванильного соевого молока, – с оскорбленным видом заявила я. – Надеюсь, ты помнишь связку органических бананов, которые ты заставила меня купить? Тех, что вдвое дороже обычных?
Она посмотрела на меня и глубоко вздохнула.
– Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что ты невосприимчива к переменам?
– Может быть. – Я скрестила руки и стала ждать, пока к нам подойдет метрдотель.
Сделав заказ, мы сели во дворе, среди зелени у журчащего фонтана, и я смогла внимательнее рассмотреть мою подругу. Ее кожа светилась, как будто подсвеченная изнутри, и хотя талия ее слегка пополнела и округлилась, она выглядела как улучшенная версия своего прежнего «я». За исключением ее наряда. Рухнули мои надежды на то, что скоро она станет слишком толстой и перестанет влезать в свои старые вещи. А ведь я так надеялась взять ее за руку и заставить пойти со мной в магазин для беременных.
Мы сделали каждая свой заказ. В принципе я заказала то же, что и Софи, – нежирную курицу гриль, салат и фрукты, – но лишь потому, что я очень надеялась, что когда мы закончим, она позволит мне заказать десерт.
Официант ушел выполнять наш заказ, и она подозрительно посмотрела на меня. Я разгладила на коленях салфетку и нетерпеливо посмотрела на нее.
– Ты сказала, что у тебя есть новости.
– Верно. Но я не знаю, что они значат. – Она поерзала на стуле, словно пытаясь привести мысли в порядок. – Я много лет изучала историю твоего дома – еще до того, как он стал твоим. Это великолепный образец местной архитектуры, который с момента постройки принадлежал одной семье. И когда ты сказала мне, что в фундаменте дома обнаружены детские косточки, я кое-что вспомнила. А именно, как читала о том, что в какой-то момент истории дома в нем что-то изменилось, нечто такое, что преобразило его первоначальные очертания. Но сейчас моя голова как в тумане, так что я не смогла вспомнить примерный период времени, чтобы вернуться и покопаться в архивах.
Официант вернулся к нам со стаканами воды и свежим лимоном. У меня так и чесался язык попросить сладкого чая, но я осеклась, поймав «учительский взгляд» Софи – так я называла выражение ее лица, как будто она только что застукала пару учеников, передающих в классе шпаргалки. Для такой невысокой и непритязательной женщины она умела вложить в него все, что думает по вашему поводу. Вероятно, это сделает ее очень хорошей матерью.
– И? – сказала я, когда официант ушел.
– Только когда я болтала на барбекю с детективом Райли, и он начал расспрашивать меня об истории дома, я вспомнила, что это было. Мы уже разговаривали раньше, но именно его интерес к некоторым предметам домашней мебели заставил меня вспомнить. Ты в курсе, что он коллекционирует антиквариат?
– Нет, я не знала. Но продолжай. Что, по-твоему, я должна знать, хотя ты еще мне не сказала?
– Я вспомнила обеденный стол, – сказала она с сокрушенным вздохом и с самодовольным выражением лица откинулась на спинку стула.
– Обеденный стол?
– Да. Джон и его жена – прадед и прабабка Невина – во время их медового месяца в Европе купили в Италии новый обеденный стол. Проблема заключалась в том, что он был на шесть футов длиннее обеденного стола, который изначально стоял в комнате и вокруг которого та и была спроектирована.
Я все еще не врубалась. Согласна, гормоны беременности затормозили мои мыслительные процессы до скорости гигантских морских черепах, ползущих по мокрому песку, но какая логическая связь между обеденным столом и замурованным в фундаменте дома мертвым телом?
С отчаянием посмотрев на меня, Софи продолжила:
– В столовую стол не поместился! Но он уже был доставлен из Италии, и они угрохали на него целое состояние. – Она говорила медленно, как Нола, когда пыталась что-то мне объяснить.
И тут до меня дошло. Я даже вытаращила глаза. Это надо же, ей не понадобилось ничего мне разжевывать!
– И потому им пришлось расширить столовую в задней части дома, чтобы он вместился.
– Бинго! – воскликнула Софи. Все тотчас обернулись на нас. – Но это еще не все. Угадай, когда они расширили столовую?
Я нахмурилась. Пусть лучше она спросит что-то полегче.
– Что ж, если они приобрели стол во время медового месяца, это в принципе несложно рассчитать. Когда они поженились?
– В сентябре 1858 года. И провели в свадебном путешествии целый год.
Она кивнула, пристально на меня глядя. Я хлопнула ладонями по столу. Стаканы и столовые приборы зазвенели, а пара за соседним столиком снова посмотрела в нашу сторону.
– Значит, в Чарльстон они вернулись осенью 1859 года.
Софи кивнула.
– Точно. И как раз вовремя, чтобы в марте произвести на свет ребенка.
– И это был март 1860 года.
Пока официант ставил перед нами наш заказ, я умолкла и задумалась, но как только он ушел, перегнулась через стол.
– И не исключено, что строительные работы – включая расширение фундамента – могли продолжаться, и когда Уильям и Корнелиус уже родились.
– В точности то, о чем я подумала.
Софи сделала глоток воды.
Я уставилась в свою тарелку, не в состоянии сосредоточиться на еде или даже ощутить голод, мучивший меня с самого завтрака. Вместо этого я представила, что ночью на машине еду в тумане, а мои фары высвечивают вдали лишь смутные силуэты.
– Но ведь это полная бессмыслица! Если родились мальчики-близнецы – и одного отдали, а другой был воспитан как единственный ребенок, – то кто этот младенец, замурованный в фундаменте дома в том же году, когда они родились?
Софи ела с удовольствием, как будто все эти разговоры об истории, старых костях и даже старых домах подпитывали ее аппетит.
– Могла быть и тройня. Но, по словам очевидицы – Бриджит Гилберт – ребенка было только два. И даже если Вандерхорсты были готовы заставить одного исчезнуть из-за физических уродств, какой им был смысл скрывать смерть другого? Не проще ли было просто похоронить ребенка на кладбище? – Софи покачала головой. – Согласна. Это полная бессмыслица.
Какое-то время мы ели молча, но потом Софи заговорила снова.
– Знаешь, есть один способ во всем разобраться, но тебе он явно придется не по душе.
– Почему я побоюсь это услышать?
– Потому что ты не любишь перемен. И то, что я предлагаю, может изменить правила игры.
Я не стала с ней спорить. Просто положила нож и вилку на тарелку и откинулась назад.
– Говори. Я готова.
– Полиция изучает останки ребенка на предмет улик. Да, это старый случай, поэтому они не пытаются побить рекорды наземной скорости, чтобы понять, что там случилось на самом деле. Тем более, как и в любом другом полицейском управлении в нашей стране, у них острая нехватка кадров и куда более важные текущие дела.
– Но?.. – подсказала я.
– Я хотела посоветовать им извлечь из останков ребенка хоть какую-то ДНК и сравнить ее с ДНК Джорджа Гилберта. Я подумала, что если он готов выкопать Невина Вандерхорста и сравнить его ДНК, то почему бы заодно не сравнить ее с костями, обнаруженными в фундаменте дома, который, как он утверждает, принадлежит ему по праву?