нка, как всегда, была идеальной. Даже шагая быстрым шагом, она вполне могла нести на голове стопку книг.
Купер протянул мне руку, и я пожала ее, а затем протянул ее Джеку. Поколебавшись всего секунду дольше необходимого, Джек взял его руку.
– Купер, – сухо сказал он.
– Сэр, – ответил Купер.
Я посмотрела на их рукопожатие и задалась вопросом, не слишком ли оно сильное, чем того требовала ситуация.
– Ты сидишь с родителями? – спросил Джек.
– Нет, сэр. Бабушка и дедушка Нолы были настолько любезны, что предоставили мне место в первом ряду.
– Ну кто бы мог подумать! – без тени улыбки сказал Джек.
– Да, сэр, – ответил Купер. Судя по его улыбке, холодный прием Джека его нисколько не смутил.
Он извинился и направился к стайке друзей. Джек посмотрел ему вслед.
– Джек, он славный парнишка. Или ты предпочел бы татуированного уголовника на мотоцикле с пачкой сигарет в рукаве?
– Я бы предпочел, чтобы следующие десять лет Нола провела в монастыре в Ирландии. – Он фыркнул, и я едва не расхохоталась. – Я знаю, что ему нужно – все парни одинаковые. Ее деньги – всего лишь бонус.
– О чем ты говоришь? Они даже не встречаются. И даже если бы встречались, сомневаюсь, что это было бы как-то связано с деньгами.
– Она только что получила свой первый гонорар за песню «Глаза моей дочери». Его хватит, чтобы оплатить учебу в колледже, да еще останется. И это только ее первый хит. Песню по-прежнему усиленно крутят по радио, а Apple, возможно, использует видеоролик с ней в своей рекламе айподов.
– Потрясающе! Но я удивлена, что она ничего не сказала мне.
– Она сама узнала только вчера. И собиралась рассказать всем сегодня за ужином после спектакля.
Как ни странно, но у меня отлегло от сердца, как будто тот факт, что она ничего не сказала мне, означал, что я для нее значу меньше, чем она для меня.
– Не волнуйся, я сделаю вид, что слышу это впервые.
Пройдя в черные железные ворота, мы ступили на выложенный черно-белой плиткой пол, что вел к ступеням и главной двери. Я посмотрела на квадраты, уложенные так, чтобы напоминать ромбы, и они как будто поплыли ко мне, а затем стали покачиваться взад-вперед, словно были жидкими. Я застыла на месте и схватила Джека за руку.
– Мелли? С тобой все в порядке?
– Да. Наверно. Просто головная боль как будто переходит в легкую мигрень. У меня перед глазами все плывет.
Взяв меня за локти, он подвел меня к ступеням церкви и, усадив, вынул из кармана пиджака телефон.
– Я звоню доктору Уайз, – пояснил он.
Я хотела возразить, но моя голова пульсировала болью, а черно-белые плитки продолжали двигаться у моих ног. Не думая о том, что делаю, я наклонилась ниже и легла щекой на верхнюю ступеньку.
– Мелли! – Голос Джека прозвучал как будто издалека.
– Спасибо, что разрешил мне положить голову тебе на колени, – пробормотала я.
– Ты о чем?
– Ммм? – Его слова не имели смысла. Я отчетливо ощущала мягкие колени под головой и руку, убирающую мне с лица волосы. Джек заговорил в телефон, но я больше не воспринимала его слов. Я смутно видела Купера, затем Джек что-то сказал ему, и Купер исчез в здании. Вокруг меня столпились люди, но я не обращала на них внимания, сосредоточившись на нежной руке на моем лбу, которая облегчала мою головную боль.
Сквозь туман прорвалась сирена, и я услышала рядом с моим ухом голос Джека.
– Потерпи, Мелли. Потерпи, ладно? Скорая помощь почти здесь. С тобой все будет хорошо. Просто потерпи.
Я услышала свою мать, затем Амелию. Их голоса звучали тихо и успокаивающе, но они говорили с Джеком, а не со мной. Я чувствовала руки Джека поверх моих, а потом он взял мою голову. Я было запротестовала, хотела спросить, что стало с теми нежными руками, но как только он коснулся меня, все остальное уже не имело значения.
Сирена сделалась громче, но ее звук был приглушен, как будто кто-то зажал мне уши ладонями, чтобы он меня не тревожил.
Вокруг меня суетились какие-то люди. Затем передо мной возник новый человек в чем-то вроде форменной рубашки. Меня внезапно подняли в воздух, а затем положили на что-то твердое. Руки Джека выскользнули из моих. Я попыталась произнести его имя, но мои слова рассыпались прежде, чем слетели с моих губ.
А потом я почувствовала на своем лбу губы Джека. И очень тихо, словно издалека, услышала:
– Я люблю тебя, Мелли. – Нежная рука вернулась к моему лицу, нежно его поглаживая, и я поняла, что Джека больше нет. Мою руку ужалил укол иглы, и я услышала, как хлопнула дверь. Я открыла было рот, чтобы выкрикнуть имя Джека, попросить его повторить то, что он только что сказал, так как не была уверена, вообразила я эти слова или нет.
– Я тоже тебя люблю, – ответила я, но слова, будто горькая пилюля, растворились на моем языке, и я, опустошенная, наконец закрыла глаза и позволила себе погрузиться в забытье.
Глава 24
– Это несправедливо, – испуганно промямлила я. Впрочем, «испуганно», это еще мягко сказано. – Я всегда была такая здоровая. Может, это ошибка.
Мать сидела на краю моей кровати, поглаживая мои волосы, и это движение окутало меня сильным чувством дежавю.
– Никто никогда не говорил, что жизнь справедлива, Мелли. Лучше взгляни на положительную сторону: ты здорова, дети здоровы, и твой врач не требует от тебя оставаться в больнице.
Я вздохнула.
– С одной стороны, вероятно, ты права. Но доктор Уайз приказала мне лежать на левом боку в постели целых три месяца. Сдается мне, она нашла это в «Журнале средневековых пыток». Вероятно, у нее есть подписка.
– Милая, преэклампсия – это серьезно. Тебе повезло, что Джек был там и сообразил вызвать скорую. И у тебя есть я. Мы с ним плюс миссис Хулихан сможем постоянно заботиться о тебе и младенцах, пока они не родятся. Это наша общая забота, согласна?
– Я знаю… и я так счастлива, что с малышами все в порядке. Но от этого не легче оставаться узником в собственной комнате.
Она наклонилась, чтобы поцеловать меня в щеку.
– Иногда я даже рада, что не видела тебя подростком. Мы могли бы не выжить вместе. Миссис Хулихан через несколько минут принесет тебе ужин, – сказала она, выпрямившись. – Я вернусь, когда ты закончишь, и дам тебе витамины для беременных.
– А что у нее на ужин? – спросила я, представив утешительные блюда, какие миссис Хулихан обычно готовила, когда мне бывало паршиво.
– Тушеные овощи, курица гриль, картофель без масла и соуса и яблоко на десерт.
Я посмотрела на нее.
– Мне расплакаться сейчас или подождать, когда ты уйдешь?
– Мелли, пожалуйста, попробуй эту еду. Миссис Хулихан прекрасно готовит, и я знаю, что она все сделает очень вкусно.
– Без соли. Или настоящего десерта.
– Подумай о детях. – Мать в упор посмотрела на меня.
Я закрыла глаза. Жалость к себе любимой быстро сменилась стыдом.
– Хорошо… обещаю. Просто… мне нужно ко многому привыкнуть.
Мой взгляд скользнул ей за спину, к стене рядом с дверью в ванную, где, пока я была в больнице, кто-то поставил раскладушку с постельными принадлежностями.
– Это твоя?
– Нет, Джека. Он настоял на том, что будет спать здесь. Я занимаю гостевую комнату.
Я попыталась вспомнить что-то, что сказал Джек, пока я то погружалась в забытье, то выныривала из него, и по моим венам заструилось тепло. Увы, я смогла лишь вспомнить звук хлопающих дверей и настоятельное желание о чем-то его спросить.
Она открыла дверь спальни, и внутрь ворвался черно-белый меховой клубок. Вскочив на кровать, он устроился на своем обычном месте на моей подушке.
– Я полагаю, Генералу Ли можно? – спросила я.
– Конечно. Я спросила доктора Уайз, и она сказала, что он поможет тебе снизить кровяное давление. Ты должна гладить его как можно чаще.
Я потянулась, чтобы погладить шелковистую шерсть, но остановилась. Уши и хвост пса стояли торчком, глаза следили за движением там, где, по идее, не было никакого движения. Это жутко нервировало, потому что я не видела, что там такое, но еще больше нервировало то, что песик не лаял.
– Мама? – прошептала я.
– Я знаю, – прошептала она в ответ.
– Почему он не лает?
– Потому что он не чувствует угрозы, и ему кажется, что и ты тоже.
Генерал Ли запрокинул голову назад, как если бы у кровати стоял невидимый гость и смотрел на нас сверху вниз. А потом завертел головой, как будто что-то или кто-то чесал ему за ушами.
– Я чувствую запах роз, – тихо сказала мать.
Как только она произнесла эти слова, Генерал Ли перестал вертеть головой и заскулил, как будто внезапно его перестали почесывать. Но за миг до этого я ощутила легкое прикосновение холодных пальцев к моей щеке.
– Это была Луиза, – с уверенностью сказала я, вновь вспомнив нежные руки на моем лице, когда вдалеке завыли сирены.
– Она здесь, чтобы защитить тебя, – сказала мать. Правда, тон ее голоса говорил об ином.
Наши взгляды встретились.
– Защитить… но от чего?
Мы несколько секунд смотрели друг другу в глаза, а затем она отвернулась.
– Я скоро вернусь.
– Мам?
Она снова повернулась ко мне.
– Будь добра, положи на мольберт несколько новых фломастеров и чистый блокнот. Я хочу составить блок-схему всей информации, которую мы собрали о Вандерхорстах.
– Конечно. Что-то еще?
Я кивнула.
– И если не возражаешь, пододвинь мой мольберт поближе. И положи у меня в ногах новый блокнот и ручки, чтобы я могла до них дотянуться. – Мать подняла мольберт и, поднеся его к кровати, внимательно посмотрела на таблицу, как будто увидела ее впервые:
– Смотрю, ты все еще планируешь рожать двадцать третьего марта.
Я кивнула.
– Я спрошу у доктора Уайз, может ли мое состояние вызвать более ранние роды, но если не услышу иное, то да. Двадцать третьего.
Мать странно улыбнулась мне и, бормоча что-то себе под нос, вышла за дверь. Я разобрала лишь два слова: «реальность» и «проверка». Я снова откинулась на подушку и закрыла глаза. На миг мне показалось, будто я чувствую сладковатый аромат роз.