– Тот, кто сделал этот снимок и поместил его в рамку, написал на обратной стороне – Джон и Генри. И на них одинаковые крестильные платьица.
Я кивнула.
– Платьица одинаковые – и точь-в-точь как то, что лежало в свертке, который оказался на моем пороге. Чепчики тоже. – Медленно двигая пальцем по стеклу, я рассматривала круглые детские мордашки, как будто что-то в разрезе глаз или линии подбородка могло сказать мне нечто такое, что мне полагалось знать.
Моя мать снова полезла в коробку и вытащила еще одну потускневшую рамку.
– А вот это, должно быть, малыш Невин. Очень похож на маленького мальчика за пианино на фотографии на первом этаже. Да и период времени тоже подходит.
– Да, – ответила я, рассеянно кивнув. Мое внимание было приковано к крестильному платьицу на ребенке. – Можешь вынуть фото из рамки?
Мать покачала головой.
– Я пыталась. Оно прилипло к стеклу, и я боюсь его испортить. Но я посмотрела на обороте, и там ничего не написано. – Она протянула мне рамку.
Внимательно изучив снимок, я посмотрела на мать.
– И платье, и чепчик определенно соответствуют тем, что были на Джоне и Генри. Для сравнения я могу вытащить платьице из свертка, но я уверена, что оно точно такое же.
– Но если одно платье было замуровано в фундаменте, а другое в 1860 году уехало на север вместе с Корнелиусом, почему одно из них на Невине?
– Потому что, – медленно произнесла я, вспомнив, как стояла рядом с Ивонной, когда та вынула из архивной папки старую квитанцию, – в 1860 году в магазине Сьюзан Бивенс, в том же магазине, где были куплены первые два, был сшит третий комплект из платья и чепчика. Я видела квитанцию. Его заказал К. Вандерхорст.
Я сняла с носа очки и, глядя на коробку, принялась протирать их краем простыни.
– Там есть что-то еще?
Моя мать покачала головой.
– Только эти две фотографии в рамках.
– Что заставляет меня думать, что они оказались в коробке не случайно, а не просто их наугад собрал и сунул в коробку муж Луизы. Такое впечатление, будто их спрятали нарочно.
– Но почему? – спросила моя мать, сделав большие глаза. – И кто?
В следующий миг мы обе как по команде повернули головы, услышав, как в ванной из открученного на полную мощность крана хлещет поток воды.
– Что за?..
Моя мать встала и шагнула к двери ванной. Та с громким стуком захлопнулась буквально у нее перед носом.
Она посмотрела на закрытую дверь. Между тем вода продолжала течь, и мы обе не знали, что делать. Моей первой мыслью было, что ванна и раковина не заткнуты пробками, иначе вода перельется, и на потолке первого этажа останутся мокрые пятна, а на новый потолок у меня просто нет денег. Я одернула себя – с каких это пор я стала как Софи? Мать стояла, наклонив голову. Глаза ее были закрыты, как будто она к чему-то прислушивалась.
– Что это? – спросила я. Мать поднесла палец к губам.
– Я чувствую запах роз, – тихо сказала она. – Но она не одна.
Мы с ней снова посмотрели на дверь. В следующий миг щелкнула задвижка. Дверь медленно открылась, и из дверного проема, словно выдох, вырвалось облачко пара.
– Подожди, – сказала я, осторожно скатываясь с кровати.
Мать подняла руку.
– Пока не входи. Думаю, их больше нет, но я хочу убедиться.
Положив руки на живот, я кивнула, глядя, как мать входит в ванную. А еще мне показалось, будто я ощутила в животе легкую боль, более сильную, чем удары крошечных пяток, к которым я уже привыкла. Подождав секунду, я сделала глубокий вдох и прислушалась, как мать ходит по ванной.
– Луиза была здесь, – сказала она из ванной. – Но и тот другой тоже. У меня создалось впечатление, что они спорили. Не знаю о чем. – Она умолкла, а когда заговорила снова, то почти крикнула: – Мелли! Думаю, тебе стоит зайти сюда.
Я, насколько позволял мой живот, поспешила в душную ванную, но тут же замерла на месте, чтобы отдышаться, почувствовав, как изнутри меня сжал очередной приступ боли. Мать взяла меня за руку и, подведя к длинной мраморной тумбе, указала на зеркало над ней.
Там, на запотевшем от пара стекле, скорее всего тонким пальцем, было написано одно слово:
«Мое».
Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но меня отвлекла вода под моими босыми ногами.
– О нет! Они затопили ванную.
Но вместо того, чтобы броситься к ванне или раковине и вытащить пробку, моя мать шагнула ко мне и приподняла подол моей ночной рубашки.
– Я так не думаю, Мелли. – Она опустила подол и одарила меня странной улыбкой. – Похоже, что у тебя начались роды.
Глава 27
Я вместе с матерью сидела на заднем сиденье минивэна. Джек на черепашьей скорости ехал по улицам Чарльстона, хотя утверждал, что летит на всех парусах. Мой отец и Нола ехали в его машине позади нас. Отец мигал фарами и гудел клаксоном, словно карета скорой помощи. Мне оставалось лишь надеяться, что полиция не остановит его за неосторожное вождение. Несмотря на постоянные схватки, которые теперь скручивали меня каждые пять минут, я все еще отрицала, что у меня роды.
– Но ведь сегодня не двадцать третье марта, – продолжала настаивать я, пока мать и Джек не притворились глухими. Я сменила тактику. – Еще рано, – заявила я. – Младенцы еще слишком маленькие.
Моя мать с сомнением посмотрела на меня.
– Когда доктор Уайз в последний раз осматривала тебя, она сказала, что, по ее мнению, младенцы весят больше шести фунтов. Когда ты родилась, в тебе было шесть фунтов четыре унции и с тобой все было хорошо.
Они с Джеком обменялись взглядами в зеркале заднего вида. Я была вынуждена их проигнорировать, потому что последовала новая схватка. Когда она была закончена, я ахнула:
– Где мой телефон? – спросила я, когда боль отпустила меня. – Я должна позвонить маникюрше и отменить… – Я не договорила, так как мне в голову пришла другая мысль. – Вы позвонили доктору Уайз, чтобы она приготовила эпидуральную анестезию, как только мы приедем на стоянку?
Моя мать взяла меня за руки.
– Сначала она должна тебя осмотреть. Когда мы туда доберемся, у тебя уже может быть полностью раскрыта шейка матки, а значит, времени на эпидуральную анестезию не будет. Младенцы просятся наружу, и нужно просто смириться с этим.
Я со злостью посмотрела на Джека.
– Они явно пошли в отца. Вот уж кто привык всеми командовать.
– Что? Я привык всеми командовать? На какой планете ты жила последние два года, Мелли?
Ответить мне помешала очередная схватка. Моя мать взглянула на часы.
– Они стали чаще, – спокойно сказала она. – Не волнуйся, мы почти на месте.
Я прижалась головой к спинке сиденья.
– Я не готова! В моем календаре куча всего, что я должна сделать, прежде чем здесь родятся дети. Мне нужно привести в порядок их ящичек для носочков… вы видели, сколько их и какие они крошечные? И я еще не решила, какую систему хранения игрушек мне заказать – каталоги все еще лежат в корзине у моей кровати. – Я закрыла глаза. – А дошкольные учреждения! Я все еще собираю брошюры. И когда только я успею все это сделать?
Моя мать крепко сжала мои руки.
– Мелли, не забывай, ты не одна. У тебя масса родственников, всегда готовых тебе помочь. И разве мы все всегда успеваем? Скоро ты узнаешь на собственном опыте, что иногда проще махнуть рукой и ничего не брать в голову. Возможно, так тебе даже больше понравится.
Я в панике посмотрела на нее, а в следующий миг мое тело скрутила волна боли, более мощная, чем любая из предыдущих. Я посмотрела на затылок Джека.
– Поторопись, – прошептала я, задыхаясь. – Я не хочу рожать в минивэне!
Возможно, виной всему было мое воображение, но мне показалось, что мотор взвыл и минивэн как бешеный устремился вперед. Я села прямо: меня в панику привела еще одна мысль.
– Мы даже не определились с именами!
– Неправда, определились, – поправил меня Джек. – Два имени для девочек и два имени для мальчиков. Ты записала их в блокнот и на всякий случай сунула его в мой бардачок.
Я покачала головой.
– Нет, я имею в виду их фамилию. Мы даже не обсуждали ее.
– Почему же? Обсуждали, – твердо заявил он. – Сразу после того, как ты сказала мне, что беременна.
Почувствовав приближение новой схватки, я сжала руками живот.
– В тот раз мы не говорили об именах…
Вновь почувствовав напряжение в мышцах, я не договорила, забыв, что собиралась сказать. Схватка ударила меня изнутри, как кулак. У меня перехватило дыхание.
Моя мать нежно погладила меня по руке.
– Продолжай дышать, Мелли. Это поможет. Вот так.
Она начала часто и шумно дышать, совсем как Генерал Ли после долгой прогулки жарким летним днем, разве что не высунув язык.
Схватка утихла, и я уставилась на нее.
– Что такое ты делаешь?
– Это дыхание по Ламазу. Я насмотрелась его по телевизору и подумала…
– Пожалуйста, прекрати. Спасибо за совет, но ты выглядишь нелепо, и это не помогает.
Я поерзала на сиденье, пытаясь устроиться поудобнее, но поняла, что на данный момент у меня нет никаких вариантов. Оттянув ремень безопасности от шеи – это было единственное место, где его длины хватало, так как он не натягивался на мой живот, – я посмотрела в затылок Джека.
– И когда это мы обсуждали фамилии младенцев? Я не припомню…
Я проглотила язык, вспомнив. Джек завершил мою мысль вслух.
– Когда я предложил тебе выйти за меня замуж, а ты сказала «нет». Это бы решило проблему.
Мои глаза саднили, но я убедила себя, что это от родовых схваток.
– Но потому я и сказала «нет». Я не хотела, чтобы ты женился на мне только потому, что считал это своим долгом.
– Ты так подумала? Ты и вправду считаешь… – начал было он, но его оборвал леденящий кровь вопль, что вырвался из моего рта. На этот раз схватки длились дольше, боль была острее, мой вопль на октаву выше.
Как только боль отступила, мать ободряюще похлопала меня по плечу.
– По крайней мере, это означает, что ты дышишь.