Чердачная дверь открылась легко. Один поворот дверной ручки, и в нее ввалился Джек. Его силуэт выделялся на фоне света лампочки в коридоре. В руках он держал шишку в виде ананаса со следами сабельных ударов, с верхней площадки главной лестницы. Взбежав по ступенькам, он дернул цепной выключатель. Над его головой тотчас вспыхнула одинокая лампочка. Джек замер на верхней ступеньке, глядя на нас с матерью, прижавшихся друг к дружке посреди чердака. Вокруг нас, словно зрители на боксерском поединке, толпилась мебель. Он тяжело дышал, по его лбу стекал пот, волосы торчали, как иглы у дикобраза.
На его лице были написаны тревога и замешательство.
– С вами все в порядке? – растерянно спросил он и добавил, уже тверже. – Почему вы не открывали дверь? Ее заклинило, и я был в панике. Я позвонил в пожарную часть… – Увидев, что мой взгляд остановился на шишке в виде ананаса, он осекся, а я поняла, чем он колотил в дверь. – Извини, – сказал он. – Надеюсь, Софи простит меня.
Посмотрев на иссеченную сабельными шрамами дверь, я поморщилась, но тотчас сообразила: моей голове больше о доме болеть не придется. Срок моих полномочий в качестве хранителя дома на Трэдд-стрит подошел к концу. Протиснувшись сквозь груды мебели к Джеку, я обняла его, как будто не видела его лет сто. Я уткнулась лицом ему в грудь, находя утешение в его запахе и стараясь не думать о том, что огромная потеря грозила подмять меня под себя.
– Скажи мне, что я поступаю правильно. Пожалуйста, скажи мне, что все будет хорошо.
– Мы вместе, Мелли, – прошептал он, касаясь губами моего уха. – Все будет хорошо.
Я кивнула, глядя ему в грудь. Мне было страшно встретиться с ним взглядом, чтобы он не увидел моих сомнений. Я отстранилась и повернулась к матери.
– Ты в порядке?
Она кивнула.
– Мелли расскажет тебе все позже, – сказала она Джеку. – Но сначала нам нужно выбраться из этого чердака. Тем более что пожарные уже здесь, – добавила она и на дрожащих ногах направилась к лестнице.
Джек взял ее за руку, чтобы помочь ей спуститься, и вопросительно посмотрел на меня.
– Потом, – сказала я, пока еще не готовая рассказать о том, что только что случилось на чердаке.
Я потянула за цепочку и выключила свет. Чердак вновь погрузился в темноту. Лунный свет отбрасывал сквозь шпиндели старой колыбели похожие на пальцы тени. Я спустилась за Джеком и матерью с чердака и, закрыв побитую дверь, оставила колыбель и всех ее призраков наедине с грудами старого хлама.
Глава 33
Я наклонилась, чтобы распутать побег фиговой лозы, пробившийся сквозь небольшой топиарий в одном из новых горшков, которые мой отец только что поставил для красоты по обе стороны от входной двери. За моей спиной с недовольным видом стоял Даниэль – «Просто Даниэль, пожалуйста» – распорядитель свадьбы Ребекки.
– Мелани, – сказал он с сочным чарльстонским акцентом. – Эти горшки не соответствуют теме сегодняшнего вечера. Они похожи на детские колыбели, и боюсь, создадут у гостей превратное впечатление о будущих молодоженах.
– Они похожи на колыбели, потому что они колыбели. А их две, потому что в семье, построившей этот дом, часто рождались близнецы. На мой взгляд, они очень даже уместны. – Я пристально посмотрела на оба вазона – один с чердака, а другой – копию, которую сделал мой отец. Кстати, он проделал прекрасную работу, превратив колыбели в кашпо с разнообразными цветами и зеленью, которые теперь радовали глаз. Колыбель семьи Маниго тоже, наконец, прибыла и теперь занимала почетное место снаружи кухонной двери, в качестве подставки для горшков с травами Нолы. По крайней мере, это будут ее травы, пока Ирэн Гилберт не решит, что ей с ними делать.
Даниэль закатил очи к небесам, и его тонкие, как карандаш, брови и усы сделали его похожим на звезду немого кино.
– Могу я хотя бы украсить их розовым бантом?
– Ни в коем случае. И я требую, чтобы с хрустальной люстры его тоже убрали. Это почти кощунство.
– Но мисс Эджертон… – запротестовал было он.
– Да, как вы уже сказали не один десяток раз, это ее вечеринка. Но это мой дом. По крайней мере, на данный момент. Так что последнее слово за мной. Я уже дала согласие, чтобы на моего пса нацепили розовый галстук-бабочку, но это моя последняя уступка.
Поджав губы, он повернулся и зашагал прочь. Его мобильник был прижат к уху, несомненно, для того, чтобы позвонить Ребекке и доложить ей о моем упрямстве и очередном изменении в его замечательных планах.
– Я люблю тебя в красном, но и в розовом ты выглядишь очень даже соблазнительно.
Я обернулась. В дверном проеме стоял Джек. На его лице играло нечто похожее на похотливую ухмылку, ну, или почти. На нем был темный костюм с ярко-синим галстуком, в тон пронзительно-голубыми глазам. Не будь у крыльца перил, за которые я ухватилась, я бы точно грохнулась в обморок.
– Спасибо, но я чувствую себя пирожным. Плюс эта юбка-колокол. Я не носила таких платьев с шести лет.
– Не знаю, что такое юбка-колокол, но твои ноги смотрятся в ней шикарно.
Я хотела закатить глаза, но решила не уподобляться Даниэлю. Вместо этого я зашагала к Джеку.
– Давай я перевяжу тебе галстук.
– Давай. – Он улыбнулся и выпрямился. Когда я подошла к нему, он положил руки мне на бедра, и я, не в силах сделать даже слабенький вдох, принялась перевязывать узел его галстука.
– Шесть недель – это как вечность, – тихо сказал он. Я покраснела. Именно такой срок, по словам доктора Уайз, нам полагалось выдержать после рождения близнецов, прежде чем «возобновить супружеские отношения». Я постеснялась сказать ей, что возобновлять, собственно, нечего. По крайней мере, что касалось супружеских отношений. И уж точно не во множественном числе.
Отказываясь встречаться с ним взглядом, я сосредоточилась на его и без того идеально завязанном галстуке.
– Она сказала, что это может быть дольше, в зависимости от моего самочувствия.
Джек ладонями разгладил на мне платье, как бы невзначай касаясь моей талии и бедер.
– По-моему, ты чувствуешь себя неплохо.
Мои гормоны, занятые в последнее время растущими внутри меня детьми и производством молока, начали просыпаться и потягиваться, как медведи после долгой зимней спячки. Но я сдержалась, подавив в себе желание прижать его к двери. Я смирилась с тем, что люблю его, и даже призналась в этом, когда собиралась рожать, а он спросил. Я даже смирилась с тем, что я больше не законная владелица дома, который я только начала называть своим. Но я так и не смирилась с тем, что была замужем за мужчиной, который так и не сказал, что любит меня.
– Все в порядке? – спросил он.
Похлопав по галстуку, я с чопорной улыбкой отступила назад.
– Насколько это возможно. Мне звонил мистер Дрейтон. Вчера прилетели Гилберты. Он назначил встречу на завтра, во второй половине дня. Он уточнит время, как только поговорит с моим адвокатом. Когда я вчера разговаривала со Стерлингом, мы с ним обсудили все, чего мне ожидать. Он считает, что мы сможем получить частичную компенсацию моих личных расходов, связанных с восстановлением дома.
Знакомое жжение в глазах вновь напомнило о себе, и я взялась собирать с костюма Джека воображаемые ворсинки.
– Надеюсь, у нас будет достаточно времени, чтобы подыскать новый дом. Поскольку предложений по твоей квартире еще нет, а ты настаиваешь на том, чтобы мы нашли еще один исторический дом к югу от Брод-стрит, боюсь, даже твой аванс едва покроет первоначальный взнос. У меня с деньгами тоже не густо, так что, скорее всего, нам придется временно что-то снимать, пока я не продам еще несколько домов, а ты вновь не начнешь получать гонорары. – Я попыталась улыбнуться, но мои губы дрожали. Так что вряд ли улыбка получилась убедительной.
– Кстати, дом, который я тебе показывала в Ансонборо, все еще доступен. Я подумала, что мы могли бы взять с собой Нолу и посмотреть на него вместе. Вдруг ей понравится. Я позвоню агенту, чтобы узнать, не согласятся ли владельцы вместо продажи дома сдать его в долгосрочную аренду с возможностью выкупа в ближайшую пару лет.
– Мелли… – начал было Джек.
Я покачала головой.
– Не надо. Пожалуйста. Извини, что я подняла эту тему, но я и вправду не могу говорить об этом прямо сейчас. Мне стоило адских трудов нанести макияж, и я не хочу его портить.
Джек поцеловал меня в нос.
– Отлично. Но мы во всем разберемся. Вместе, помнишь?
Я кивнула, глядя на складочку между его бровями.
– Что такое?
– Мне просто не дает покоя одна вещь. Я думал о ней с тех пор, как ты рассказала мне, что произошло на чердаке. Я о Шарлотте. Почему она не бродит по дому?
Я пожала плечами.
– Могу только догадываться, но мне кажется, это потому, что она получила то, чего хотела от жизни. Надеюсь, что в следующей ей за это воздастся.
– А Луиза и Камилла… как ты думаешь, они упокоились с миром?
– Хотелось бы так думать. Призраки не шлют мне открытки или что-то в этом роде, чтобы сообщить, как они там устроились. Но я все еще чувствую присутствие, и это женщина-мать. Может, Луиза, а может, Камилла, которая следит за тем, как я выполняю свою часть сделки. Но это мягкое, ненавязчивое присутствие, чье бы оно ни было, и я не возражаю. Я была бы не против, чтобы в нашем следующем доме имелись привидения, иначе просто неинтересно.
Джек усмехнулся.
– По крайней мере, это дало бы мне неиссякаемый источник сюжетов для будущих книг. Это и все, что ты извлечешь из нераскрытых дел, если решишь поработать с детективом Райли. – Он приподнял бровь.
Я упомянула ему о предложении Томаса, и Джек сказал, что, по его мнению, было бы очень даже неплохо, если бы я нашла полезное применение своему дару независимо от того, даст это ему идеи для книг или нет. И даже если это означало, что я буду работать с детективом Райли.
– Если только меня никто не опередит, я думаю сделать историю Камиллы моей следующей книгой после книги о Маниго.