– Ладно. Отлично. Мы можем его у вас выкупить. Сразу всю сумму мы не потянем, но я могу дать сразу семьдесят процентов цены, а на оставшуюся часть можно будет взять ссуду. Если вы согласны подождать пару дней, чтобы мне получить одобрение и найти хорошую процентную ставку, то, думаю, мы могли бы заключить сделку.
– Эй, одну минутку! – вмешался Марк, шагнув вперед. Нола повернулась и ткнула в его сторону пальцем.
– Отвали! Я знаю, где у мужиков самое больное место. Так что или заткнись, или терпи последствия.
Потрясенный Марк уставился на нее, однако ему хватило мудрости промолчать. Джек схватил Нолу за плечи и развернул к себе.
– Нола, дорогая, что ты себе позволяешь?
Она пожала плечами.
– У меня есть деньги. Я только что продала новую песню Джимми Гордону, а Apple купила права на «Глаза моей дочери» для их новой рекламы. Деньги еще не пришли на мой счет, но скоро придут. Так что у нас все получится.
Я покачала головой.
– Нет, Нола. Это твои деньги. Тебе на колледж. На твою будущую жизнь. Ты не обязана выкупать этот дом. Он не имеет к тебе отношения.
Ей как будто дали пощечину. Вырвавшись от Джека, она шагнула ко мне.
– Никакого отношения? Да, я живу здесь недавно, но это единственный дом, какой у меня был. А теперь у меня есть младшие брат и сестра, и они заслуживают того, чтобы здесь расти. И ты, Мелани. С самого первого момента, как только увидела меня, ты без всяких вопросов приняла меня и стала для меня мамой. Ты никогда не смеялась над тем, как я одеваюсь и крашусь. Ты приняла меня такой, какая я есть, и помогла моей настоящей маме обрести покой. Если я могу сделать это для тебя и для моего отца, это лишь малая часть благодарности за все, что ты для меня сделала. – Она кулаком сердито вытерла слезу. – Я вправду хочу это сделать. Какая польза от денег, если их нельзя использовать, чтобы помочь тем, кого ты любишь больше всего?
По сути, это было ее признание в любви к нам. Мое сердце наполнилось таким теплом, что я испугалась, что оно вот-вот лопнет.
– Нола. Я не знаю, что сказать.
– Тогда скажи «да». Пожалуйста. Я не хочу жить больше нигде, кроме как здесь. С тобой, папой, Джей-Джеем и Сарой. Это наш дом.
Джек прокашлялся, но, когда он заговорил, его голос все равно остался хриплым.
– Ну хорошо, Нола. Но только как заем. Никакой другой помощи мы от тебя не примем. Завтра сядем с юристами и обсудим сроки. Идет?
Нола кивнула и скрестила руки на груди, как будто пыталась сдержать бьющие ключом эмоции. Мы с Джеком, хотя и не понаслышке знали о колючих подростках, заключили ее в объятия. Нола даже не сопротивлялась. Джек повернулся к Гилбертам.
– Вас это устроит?
В глазах Ирэн тоже стояли слезы.
– Абсолютно. Мы согласны, и наши юристы позаботятся о том, чтобы все было законно. – Она широко улыбнулась. – Думаю, именно так и должно быть.
Я кивнула и крепко ее обняла.
– Спасибо, – сказала я, поворачиваясь к Джорджу, и обняла и его тоже. – Спасибо вам обоим. Не знаю, что еще сказать.
Джордж улыбнулся.
– Тогда мы откланяемся, а вы возвращайтесь на вечеринку. Увидимся завтра.
Чувствуя себя бесплотным духом и едва касаясь земли ногами, я проводила их к входной двери. Джордж первым вышел на веранду, но Ирэн задержалась и вопросительно посмотрела на меня.
– Вы верите в привидения? – спросила она.
Я кашлянула.
– Да, – призналась я. – Пожалуй, верю. А что?
– Потому что в этом доме определенно есть привидение, но только доброе и ласковое. Материнское. Каждый раз, когда я прихожу сюда, меня словно кто-то обнимает. Но все равно у меня нет ощущения, что это мой дом. Скорее, мне нравится бывать в нем, но не жить. Надеюсь, призрак это понимает.
– Я уверена, она это знает, – сказала я и улыбнулась.
При слове «она» Ирэн приподняла бровь и улыбнулась мне в ответ.
– Я думаю, этот дом предназначен для вас и вашей семьи, Мелани.
– Я тоже так думаю.
Пожелав Гилбертам спокойной ночи, я закрыла за ними дверь, а когда обернулась, увидела, что Джек и Нола от уха до уха сияют улыбками. А вот несчастный Марк развернулся на каблуках и зашагал обратно в столовую.
– Итак, – сказала Нола. – Теперь ты полностью счастлива?
Я подумала о своих милых, здоровых близнецах, о моих новых отношениях с родителями, о нашей дружбе с Софи, о моей прекрасной дочери Ноле. Дом… наш дом. Я уже было открыла рот, чтобы сказать решительное «да», но осеклась, услышав в голове голос Луизы. «Слушай свое сердце и помни, что иногда, когда кажется, будто ты потеряла все, ты обрела желание своего сердца». Наверно, нужно поверить, будто ты потерял все, чтобы понять, сколько у тебя всего на самом деле. У меня все еще была гордость, я цеплялась за нее, как ребенок цепляется за свою соску. Возможно, мне следует отказаться от нее, чтобы получить то единственное, без чего моя жизнь не будет полноценной.
– Нет, – сказала я и сама удивилась, как легко это слово слетело с моих губ. Я повернулась к Джеку. – Джек, я люблю тебя. Люблю с того самого первого свидания, когда ты заставил меня надеть пластиковый нагрудник и есть креветки на гриле. Я люблю тебя, хотя ты бесишь меня, хотя ты смеешься над моими меллиизмами, люблю потому, что ты сильно любишь всех своих троих детей. Я просто хочу знать одну вещь. Ты меня тоже любишь?
Его глаза полезли на лоб, челюсть отвисла… увы, не на такую реакцию я надеялась. Мое переполненное любовью сердце тотчас начало сжиматься до нормальных размеров.
Джек протянул ко мне руки ладонями вверх.
– Ты серьезно спрашиваешь меня? Конечно, я люблю тебя. Люблю с того момента, когда ты на том самом первом свидании захлопнула перед моим носом дверь, чтобы растрепать волосы и придать себе непринужденный вид после того, как я сказал тебе, куда я веду тебя на ужин. – Как всегда, когда он бывал возбужден, Джек стал приглаживать волосы. – Я люблю тебя, несмотря на твои графики и таблицы, и твое упорное нежелание носить очки для чтения. Честное слово, Мелли, я продал свой «Порше» и купил минивэн. Если это не кричит тебе: «Я люблю тебя», тогда я не знаю, как еще это сказать.
Теперь мы стояли друг напротив друга, как два шахматиста на турнире, не зная, чья очередь делать ход.
– Папа, ты серьезно? Ты никогда не говорил ей, что любишь ее? – Нола хлопнула себя по лбу. – Просто скажи это уже, чтобы все могли вернуться за стол.
Мы как по команде посмотрели через ее плечо. В дверях столовой уже собралась небольшая толпа.
Джек шагнул вперед и нежно прикоснулся к моему лицу обеими ладонями.
– Я люблю тебя, Мелани Миддлтон. И всегда буду любить. – Он прижался лбом к моему лбу. – Будь моей женой, Мелли. Пожалуйста, скажи мне, что на этот раз ты выйдешь за меня замуж по-настоящему.
Я посмотрела ему в глаза, и мое сердце тотчас екнуло и сделало сальто, как то бывало всегда, когда Джек бывал рядом.
– Да, Джек. Да.
Его губы прижались к моим губам. Джек наклонил меня назад, и я с жаром ответила на его поцелуй. Наши руки сплелись, как будто мы пытались стать единым целым.
– Кажется, меня сейчас вытошнит, – сказала Нола. Но даже если она это и сделала, мы не знали, поскольку все участники репетиционного ужина – кроме двоих, как я догадывалась, – разразились бурными аплодисментами.
Глава 34
Моя мать закончила поправлять фату на моих зачесанных вверх волосах и шагнула назад, чтобы полюбоваться своей работой. В ее глазах блестели слезы, а к ее густым темным волосам была прикреплена ее собственная фата.
– Ты прекрасно выглядишь, Мелли. И буквально лучишься счастьем.
– Это потому, что я счастлива. У меня есть Джек и дети. И этот дом. Спроси ты меня три года назад, что сделает меня счастливой, вряд ли в моем ответе присутствовал бы муж, трое детей, собака и дом.
– Это приходит с взрослением. И я так горжусь тем, какой ты стала.
Она взяла нить жемчуга моей бабушки Сары и надела ее мне на шею. Жемчужины мягко светились в льющемся из окна свете – нежное напоминание о сильных женщинах семьи Приоло, которые носили это ожерелье на протяжении многих лет.
– Ты уверена, что не хочешь сама его надеть, мама?
– Нет, дорогая. Я уже надевала его – когда впервые вышла замуж за твоего отца. Теперь твоя очередь. А ты сохрани его для Нолы и Сары, когда настанет их очередь.
Я улыбнулась ее отражению и встала с ней рядом. Несколько секунд мы рассматривали себя в зеркало. Обе в кремовых платьях до колен, на волосах – короткая вуаль из бельгийского кружева. Софи отыскала эти вуали в магазине винтажной одежды и увидела вышитое внутри имя Сьюзан Бивенс. Это был ее подарок нам, напоминание о том, что прошлое порой самым неожиданным образом соприкасается с настоящим.
– Ты тоже сегодня красавица, мама. И ты счастлива. – Я сглотнула, не давая слезам испортить мой макияж глаз. – Я так рада, что ты и папа вернулись в мою жизнь.
Моя мать повернулась ко мне и пригладила мне волосы.
– Мы тоже. Означает ли это, что все мои прошлые грехи официально прощены?
– Нечего прощать. Все, что ты делала, ты делала, чтобы помочь мне. Это я должна просить тебя простить меня за то, что я так некрасиво себя вела, когда ты только вернулась. Я был неправа, и мне очень стыдно.
Мать обняла меня. Ее запах и прикосновение вернули мне память о ней, ту, что я носила с собой всю свою жизнь, хотя и пыталась забыть ее. Я вдохнула этот запах, создавая новое воспоминание о том дне, когда мы обе вышли замуж во второй раз.
– Однажды ты сказала мне что-то, чего я тогда не оценила, – произнесла я, держа ее на расстоянии вытянутой руки. – Ты сказала: «Если ждать, когда все станет идеально, когда все ваши разногласия будут разрешены, а все звезды выстроятся правильно, ты упустишь свой шанс на счастье». Тогда я тебе не поверила. Наверно, лишь будучи близка к тому, чтобы потерять все, я поняла, что ты была права. – Я грустно улыбнулась. – Почему ты не сказала мне, что я вела себя как идиотка в отношении Джека, да и многих других вещей?