Гордеев сидел неподвижно, глядя в темное, зарешеченное окно и нервно барабаня пальцами по столу. Было видно, что он обдумывает нечто важное.
Помощник внимательно смотрел на него и ждал сигнала. Скат тер онемевшие кисти, хрустел пальцами. Силовики откровенно томились ненужным и бесплодным ожиданием.
Джен загнанно металась по комнате взад-вперед, потом выскочила на кухню, выглянула в окно и успела увидеть, как Ската посадили в микроавтобус без опознавательных знаков и увезли. Надо было что-то делать! Но что?! Она была настолько ошеломлена происшедшим, что чувствовала себя выброшенной на необитаемый остров: ясно, что дел много, но каких, в какой последовательности и как их все переделать — неизвестно, да и спросить не у кого…
Впрочем, есть у кого! Надо посоветоваться с Галкой. В конце концов, она дружила с бандитом, и Сёмку Борца неоднократно задерживала полиция, он должен знать, что означает арест человека прямо из дома и что делают в подобных случаях…
Несмотря на волнение, Джен помнила, что ей сказал тот, кто позаботился о ее безопасности. Она не стала звонить из дома, не стала брать мобильник, а вышла на улицу, отошла на несколько кварталов и из автомата набрала номер, который знала наизусть. Галка откликнулась сразу. Выслушав ее быстрый и сбивчивый рассказ, подруга сказала:
— Сёмку много раз хватали, но каждый раз отпускали. Только его эти, мусора принимали. А чтоб военные — я никогда не слышала. Думаю, и он ничего тебе не подскажет. У него с военными никаких дел не было. А твоего, наверное, эмчеэсники и хлопнули… По каким-то своим разборкам…
— Каким разборкам?
— Откуда я знаю? Завтра найми адвоката, пойдите к нему на работу, тогда все и выяснится… Сейчас-то ночь уже, никто не работает!
Джен растерялась еще больше. Галка предлагала какие-то нежизненные вещи. Разве можно ждать до завтра? Может, его сейчас и застрелят — физиономии у тех парней такие, что подобный финал вполне возможен! И куда идти, на какую работу, где она находится? Судя по всему, работа непростая, и никакого адвоката туда не пустят…
— А телефон этого… Леши у тебя есть? — спросила она.
— Какого Леши? — удивилась Галка.
— Друга Евгения, с которым мы в «Форте-отеле» на вечеринке были. Ты с ним встречаешься?
— Да как встречаюсь… — неопределенно ответила подруга. — Так, вяло! Было у нас пару раз и как-то заглохло…
— А что такое?
— Да что? Какой-то он дикий. Розочку мою увидел — так сразу глаза на лоб вылезли. Пристал, как жвачка к подошве: что, да как, да зачем… Короче, то ли испугался, то ли насторожился. Непонятный он, Сёмка хоть предсказуемый. А телефон есть, записывай…
Джен позвонила Ершу. Тот уже спал, но трубку схватил быстро.
— А? Что? Кто это? Тревога, что ли? — еще не отойдя от сна, нервно спрашивал он.
— Какая тревога, Леша? Это я, Джен, подруга Евгения.
— А-а-а, — сказал он, вроде успокаиваясь. Но тут же снова завелся: — А что звонишь среди ночи? Случилось что-то? Где Женька?
— Случилось, забрали его и увезли!
— Куда забрали? Когда? Кто? — Сонливость из голоса исчезла, ее вытеснили напор и уверенность. Джен стало спокойней.
— Не знаю. Час назад двое военных, а с ними трое штатских. Но такие мордовороты, здоровенные! На этих похожи… на бойцов без правил, вот!
— И что? Куда повезли?
— Откуда я знаю? Сказали, в расположение какое-то…
— Ладно, понял, ложись спать! — резко сказал Леша и бросил трубку.
Джен растерялась — ждала совета, что делать, а ее послали спать! Но и вариантов у нее больше не было: все, что могла, — сделала! И она медленно пошла домой. Но на душе стало спокойней — она понимала: Леша спать не будет!
И точно, наплевав на субординацию и ночное время, Ерш позвонил напрямую командиру отряда полковнику Кленову.
— Здравия желаю, товарищ полковник. Это Ерш, — сказал он, и тут же поправился: — В смысле, капитан Шинник.
— Слушаю, Ерш. Что случилось? — ответил Слон таким тоном, как будто еще и не ложился спать.
— Да недавно Ската забрали!
— Как забрали?! Кто?!
— Сказали — двое военных и трое в штатском. Похоже, наша контрразведка, с прикрытием.
— И куда они его?
— Вроде бы в часть.
— Понял. Сейчас я этим займусь! На всякий случай будь наготове!
— Гоша, пригласи второго специалиста! — наконец скомандовал особист, и Гоша вышел.
— Сыворотку правды колоть не дам, — предупредил Скат.
— Боишься?
— Чего мне бояться? Результат будет тот же, а препарат вредный. К тому же при отрицательном полиграфическом тесте для его применения нет никаких оснований!
— У меня санкция генерала! — высокомерно повысил голос Гордеев.
— Вот себе и уколи!
— Приказано колоть капитану Восходову.
— Покажи мне этот приказ!
— Санкция дана в устной форме. — Гордеев постепенно терял свою уверенность. Устные приказы имеют неприятную особенность — некоторые начальники при изменении обстановки от них отказываются. И тогда ретивый исполнитель оказывается крайним.
— Тогда я хочу услышать это от самого генерала! — требовал Скат.
— Капитан, здесь не вы распоряжаетесь! Будете препятствовать дознанию, я прикажу применить силу!
Шкаф покачал головой.
— У нас был приказ доставить капитана Восходова в расположение части и обеспечить проведение с ним следственных действий. Что мы и сделали. Приказа подвергнуть его пыткам у нас нет. Тем более что это наш товарищ, а не враг. Никаких доказательств, свидетельствующих об обратном, получено не было. Впрочем, товарищ Гордеев, если вы обойдетесь без нашего участия, то можете действовать на свой страх и риск!
Вошедшие в кабинет Гоша и невысокий полный человек в белом халате и с медицинским чемоданчиком услышали последнюю фразу и остановились.
— Так что мне делать? — неуверенно озираясь, спросил псевдомедик.
Гордеев напряженно думал. Страх у него был, но рисковости не было. А действовать на свой страх и риск без одного компонента, как известно, невозможно. И, глядя на сосредоточенное лицо Ската, он понял это очень хорошо.
Но, с другой стороны, если есть внутренняя контрразведка, то должны быть изменники, шпионы и предатели. Иначе зачем нужна такая служба и ее сотрудники? И дело нельзя пускать на самотек: враги появляются только тогда, когда их ищут! Поэтому есть смысл рискнуть — не будет же Восходов набрасываться на него при свидетелях и сотрудниках поддержки, да и те не смогут остаться наблюдателями — они будут обязаны пресечь нападение, даже если и не хотят этого делать! А возможно, «болтунчик» развяжет этому дерзкому бойцу язык…
Честно говоря, сам особист не очень в это верил, но был уверен, что точное выполнение приказа начальства пойдет ему на пользу даже при отрицательном результате. Есть управленческая формула: он сделал все, что мог, и не его вина, что цели достигнуть не удалось… Начальники любят таких исполнительных и старательных подчиненных больше, чем всяких выскочек со «своим мнением», даже если они и получают лучшие результаты. Конечно, применение «болтунчика» — неприятная процедура, с не всегда предсказуемыми последствиями, однако этот Восходов здоров, как бык, ничего ему не сделается, может, правда, ухудшится память, но это мелочь — ему же не стихи читать на публике!
Гордеев повернулся к вошедшему и уже открыл рот, чтобы отдать команду, но тут прозвонил телефон внутренней связи, и он произнес обычное:
— Капитан Гордеев!
— Товарищ капитан, только что звонил полковник Кленов! — озабоченно сообщил дежурный. — Очень злой, ругался, обещал оторвать вам… ну, вы понимаете что! Приказал вам немедленно покинуть расположение отряда!
Капитан действительно понимал: обещание «оторвать яйца» было излюбленной угрозой командира отряда. «Черт, как он узнал?» — боевой настрой мгновенно улетучился. Со Слоном шутки плохи, и хотя формально особисты ему не подчиняются (у КРО своя вертикаль начальства — полковник Смирнитский и генерал Вилховский), Слон обещал оторвать яйца ему, а не полковнику или генералу, а все знали, что, во-первых, командир «Кинжала» слов на ветер не бросает, а во-вторых, вполне может выполнить угрозу…
— Что мне делать? — повторил вопрос человек в белом халате. Судя по всему, он тоже был из того же гражданского ведомства, что и полиграфист.
— Езжайте домой, спать пора! — резко ответил Гордеев. — А капитан Восходов должен остаться здесь до утра. Пусть начальство принимает решение!
— Нет возражений! — сказал Скат.
— Пойдем, брат, в наш кубрик, — Шкаф хлопнул его по плечу. — Перекусим, чайку попьем, поговорим!
— Нет возражений, — повторил Скат. Запястья перестали болеть, и это его радовало.
Однажды в череде преследующих его кошмаров произошло то, чего он так боялся: приснились Шамаханские болота.
Была ночь, зловеще светила кроваво-красная луна, по небу, в преддверии сезона дождей, ветер гнал тучи разной формы и степени плотности, отчего обстановка постоянно преображалась, будто осветитель в театре менял фильтры своих ламп, создавая на сцене атмосферу радости, печали, тревожного ожидания или страха и передавая соответствующие настроения в сердца зрителей. Тучи летели быстро, отчего казалось, будто луна и мириады звезд движутся в противоположную сторону. Игра теней создавала впечатление, что движутся и декорации: съезжают в стороны остролистые колючие кустарники, уродливые, похожие на скелеты деревья машут изломанными голыми ветками, шевелится коричнево-зеленая, кое-где поросшая то ли мхом, то ли травой поверхность болота… Обычно она была неподвижной, если никто из обитателей не высовывал свою кошмарную голову, не бил хвостом, не выпрыгивал за низко летящим туканом и не пожирал с чавканьем неосмотрительного шакала или задумчивую антилопу.
Сейчас все было тихо, но не как в обкатанной фразе «тихо и спокойно» — в этих краях «тихо» вовсе не означало «спокойно». С писком проносились нетопыри — размах кожистых крыльев которых был не меньше, чем у средней птицы. Если бы они могли добраться до луны, то она вмиг стала бы мертвенно-бледной. Считалось, что несколько таких упырей могут за десять минут выпить кровь из взрослого человека, если, конечно, он не будет отбиваться. Про тех же, кто живет в болоте, оговорка «если не будет отбиваться» — не действовала. Отбивайся, не отбивайся, бесполезно — разорвут на куски…